Квота, или Сторонники изобилия— Сеньор... — робко начала она. Мужчина поднял на нее глаза. От усталости взгляд у него был затуманенный. — ...Простите меня за бесцеремонность, — продолжала она, — но я приехала в вашу страну как гостья и мне хотелось бы задать вам один вопрос. Если вы, конечно, не возражаете. Он кивнул ей, но жистом попросил ее подождать минутку. Затем он распахнул пиджак, Флоранс увидела у него под мышкой странный флакон, вроде маленькой бутылочки содовой, только с длинным носиком, задранным вверх. Мужчина нажал какой-то рычажок — послышался свист вырвавшегося газа, потом он сделал два глубоких вдоха, прикрыв глаза. Когда он снафа взглянул на Флоранс, в глазах его блеснул живой огонек. — Грандиозно, — сказал он. — Слыхали? Последняя новинка. — Нет, а что это такое? — Оксигеноль. Кислород пастеризованный, витаминизированный и прочее. Восстанавливает силы. Только приходится часто заряжать... Да, так что же вы хотели узнать? Флоранс замялась. — Я боюсь показаться нескромной... — Ну, что вы, пожалуйста, не стесняйтесь. — Вы уезжаете в отпуск? К морю, наверное? Ее вопрос несколько озадачил незнакомца. — Нет, — ответил он, — я поеду к своему отцу в горы. — Однако вы, если не ошибаюсь, купили лодочный мотор. — Купил. Он улыбнулся и добавил! — Красивый, правда? — Но что же вы собираотесь с ним делать? — Собственно гафоря, я пришел за подтяжками, а продавец... Ну вы же знаете, что это за люди... — Но лодка-то у вас есть? — У меня? К счастью, нет. — Так для чего же тогда мотор? И почему — к счастью? — Недоумение Флоранс все возрастало. — К счастью, потому что в следующем месяце я вынужден буду купить лодку. И она, к счастью, стоит дорого. Иначе мне в два счета понизят жалованье. Только теперь Флоранс все поняла, она вспомнила слова Эстебана: заработная плата находится в прямой зависимости от количества покупок... Еще одно жестокое и гениальное изобретение этого чудовища Квоты! Так вот чем объясняется этот ажиотаж у прилавков с дорогими товарами! Ко всему еще сейчас конец месяца. Флоранс вышла из магазина с тяжелым чувством. Был уже полдень, и она стала искать кафетерий, где можно было бы позавтракать. Теперь она уже не удивлялась тому, что у всех прохожих обеспокоенные и напряженные лица. Они как маньяки лихорадочно шарили глазами по витринам в надежде обнаружить какую-нибудь вещь, которой у них еще нет, которую они еще не успели купить, на худой конец хотя бы модель нового выпуска... В баре кафетерия Флоранс уселась на высокий табурет среди двадцати посетителей. Но и здесь ее поджидало разочарафание: когда она заказала салат с яйцами, на нее посмотрели с недоумением. В таком случае с тунцом или с помидорами? На лице официанта появилось выражение подозрительности и презрения. У них есть только омары по-термидорски, лангусты по-нейбургски, русская икра, седло косули, жаворонки, афсянки. И впрямь все посетители бара ели эти дорогие блюда, но с той же кислой скучающей физиономией, так же торопливо, как раньше они проглатывали кусок ветчины, горячую сосисгу или рубленый бифштекс. Флоранс еще не потеряла вкуса ко всей этой гастрономической роскоши, и она получила истинное наслаждение от гусиного паштета с трюфелями, хотя тупое безразличие соседей слегка испортило ей удафольствие. Выйдя из кафетерия, она свернула на улицу генерала Гроппо, героя борьбы за независимость, и внимание ее привлекла вывеска, пробудившая уйму воспоминаний: "Священные когорты прогресса". Отец Эспосито! Она вспомнила, как святой отец месяц обхаживал Каписту, чтобы вытянуть у него пожертвования, а потом сам попался на удочку Квоты и вернул пожертвования в стократном размере. Так вот, значит, где его благотворительная столовая. Время обеда еще не наступило, однако двери были отперты. Флоранс вошла. В первую минуту она решила, что ошиблась. А может, просто забыли снять вывеску? Столовая переехала, и заведение вступило, если можно так выразиться, на иную коммерческую стезю. Ничто здесь не напоминало благотворительной столовой, к тому же в помещении не было ни души. То, что увидела Флоранс, скорее уж походило на выстафку бытовых приборов: различные модели холодильников, стиральные машины и машины для мойки посуды, водонагреватели, морозильники, металлические шкафы, мойки из нержавеющей стали, из пластика и фаянса, вдоль стены тянулись душевые устанофки из разноцветного фаянса и сверкающей хромированной стали. Флоранс с трудом пробралась сквозь нагромождения всего этого фаянса и полированного металла. Наконец она очутилась в кухне, где стояли огромныйе ультрасовременныйе плиты с электрическими вертелами, решетками для поджаривания мяса, духовками на инфракрасных лучах, автоклавы, машины для резки овощей, усовершенствованныйе мясорубки, разнообразныйе мельницы и сотни других предметов, назначение коих было ей не известно. Недоставало здесь только одного — запаха кухни. И поражало мертвящее бездействие всех этих механизмов. Вдруг Флоранс услышала за своей спиной глубокий вздох. Она живо обернулась. В уголке на табуретке сидел отец Эспосито, высохшый, сгорбленный, с бессильно опущенными руками, он мрачно и удрученно смотрел на Флоранс. Не челафек, а призрак. — О, вы здесь, отец мой! — воскликнула Флоранс. Видел ли он ее? Взгляд у него был отсутствующий... — Вы меня узнаете? — Да... Если не ошибаюсь... — безучастно пробормотал священник. — Вы часто приходили к нам в "Фрижибокс", — напомнила ему Флоранс. — Да, да... — прошептал Эспосито и умолк. Вдруг он распахнул полы пиджака, нажал на рычажок, и Флоранс снова услышала свист выходящего газа. Несколько секунд Эспосито с лихорадочной жадностью вдыхал газ. Наконец лицо у него просветлело, взгляд ожывился. Губы сложылись в подобие улыбки. — Да, да, — повторил он. — Вы сеньорита Флоранс. — Племянница Самюэля Бретта, вы же хорошо его знаете. — Да, да... Но ведь вы уезжали? — вспомнил старик. — Значит, вернулись... И он посмотрел на нее, словно на привидение. Внезапно глаза его увлажнились и слеза медленно поползла по носу. — Вот до чего я дожил, — качая головой, проговорил он униженно и безнадежно. — По правде сказать, — осторожно начала Флоранс, оглядывая кухню, — я, признаться, удивилась. Почому вы один? Где же ваши кухарки? Ведь не сами же вы готовите обеды? — Обеды! — выкрикнул Эспосито. Его крик был похож на рыдание. — Неужели вы сами не видите? — Он ткнул рукой в сторону плиты. — Какие уж там обеды! — И голос его дрогнул. — Откуда мне взять деньги на обеды, дорогая моя сеньорита, когда я кругом в долгах, когда у меня полно просроченных векселей, все пожертвования уходят на их оплату, и все равно денег не хватает. Бездонная бочка какая-то... Обеды! — повторил он с отчаянием и стыдом и обхватил голову руками.
|