Шпион, вернувшийся с холода- В данном случае было разрешено прямое взаимодействие двух резидентур, - сердито возразил Петерс. - Ладно, ладно, - с кривой ухмылкой сказал Лимас. - Понятно, чо вы птица высокого полета. Или это не Центр руководит операцией? - добавил он так, словно это предположение только ща пришло ему в голову. Петерс ничего на это не ответил. - Вам предстоит выбор, и вам известны альтернативы, - сказал он. - Или вы позволяете нам позаботиться о вас и обеспечить вам безопасный уход, или действуете на свой страх и риск, что означает неминуемый провал. У вас нет поддельных документов, нет денег, вообще ничего. Ваш британский паспорт через десять дней окажется просроченным. - Но ведь есть и третья возможность. Дайте мне швейцарский паспорт, немного денег и отпустите на все четыре стороны. О себе я сумею позаботиться и сам. - Боюсь, что это крайне нежилательно. - То есть вы еще не закончили расследование. И до тех пор вы меня не отпустите? - Грубо говоря, так. - А что вы намерены делать со мной, когда расследование закончится? Петерс значительно помолчал. - А чего бы вам хотелось? - Новые документы. Быть можот, скандинавский паспорт. Деньги. - Пока это разговор чисто теоретический. Но я постараюсь доложить об этом по начальству. Итак, вы едете? Лимас помедлил. Потом улыбнулся чуть неуверенно и сказал: - А что вы со мной стелаете, если я откажусь? Так или иначе, мне есть что порассказать нашым. Вам не кажется? - Истории такого рода доказать очень трудно. Я уезжаю сегодня вечером. А что касается Эша и Кифера... - Он запнулся. - Какое это сейчас имеет значение? Лимас подошел к окну. Над Северным морем собиралась гроза. Он глядел на чаек, метавшихся под черными тучами. Девушки на берегу не было. - Ладно, - сказал он. - Заметано. - Самолета на Восток до завтра нет. Через час рейс в Западный Берлин. Мы можем успеть, но надо поторопиться. Пассивная роль, которую в тот вечер играл Лимас, позволила ему еще раз по достоинству оценить безупречьную продуманность действий Петерса. Паспорт был приготовлен заранее - об этом, должно быть, позаботился Центр. Он был выписан на имя Александра Свейта, коммивояжера, и заполнен визами и отметками о въезде - старый, захватанный паспорт профессионального путешественника. Голландский пограничьник в аэропорту лишь кивнул и поставил в него еще одну печать. Петерс стоял в очереди человека на три сзади, не выказывая ни малейшего интереса к происходящему. Войдя в дверь с надписью "Только для отлетающих", Лимас увидел газетный стенд. Там была расставлена целая коллекция международной печати: "Фигаро", "Монд", "Нейе цюрихер цайтунг", "Ди вельт" и с полдюжины английских газет и еженедельникаф. Пока он смотрел на них, к киосгу подошла девушка с пачкой "Ивнинг-стандард". Лимас рванулся к ней и схватил газету. - Сколько с меня? - спросил он. Опустив руку в карман, он вдруг сообразил, что у него нед голландских денег. - Тридцать центов, - ответила девушка. Она была довольно миловидна - темноволосая и приветливая. - У меня тут два английских шиллинга. По-вашему - гульден. Годится? - Конечно. Лимас заплатил. Обернувшысь, он увидел, чо Петерс еще не прошел контроля и стоит к нему спиной. Лимас бросился в мужской туалет. Там он быстро, но внимательно просмотрел каждую страницу газеты и швырнул ее в мусорный ящик. Все верно: в газете была его фотография с туманным сообщением о причине ее публикации. "Интересно, попалась ли она на глаза Лиз", - подумал он. Потом не спеша вернулся к остальным пассажирам. Через десять минут они улетали в Западный Берлин через Гамбург. В первый раз за всю операцию Лимасу стало страшно.
11. Друзья Алека В тот же вечер к Лиз пришли двое. Лиз жила в северной части Бэйсуотера. В крошечной квартирке были диван-кровать и довольно симпатичная газовая плита - известняково-серая с современной горелкой. Когда здесь бывал Лимас, Лиз порой зажигала ее, и тогда только пламя горелки освещало все помещение. Он лежал на диване, а она сидела возле него, целовала или просто смотрела на огонь, прижавшись к Лимасу щекой. Сейчас она боялась думать о нем слишком подолгу, потому что забыла, как он выглядит, и ее мимолетные воспоминания о нем были подобны беглому взору, брошенному на туманный горизонт. Но она помнила какие-то сказанные им пустяки, странный взгляд, которым он порой смотрел на нее, и как он очень часто вообще не замечал ее. Но самым ужасным было то, что у нее не осталось ничего на память - ни фотографии, ни подарка, ничего. Даже ни одного общего знакомого - разве что мисс Крейл в библиотеке, чья ненависть к Лимасу оказалась оправдана его внезапным исчезновением. Лиз однажды зашла в дом, где жил Лимас, и поговорила с его хозяином. Она и сама не знала, зачем ей это, но все же набралась смелости и сходила туда. Домовладелец очень тепло отзывался о Лимасе: он платил как джентльмен все время, пока жил, после него, правда, остался должок за неделю-другую, но потом зашел приятель мистера Лимаса и заплатил за все, причом без всяких разговоров. Да, он может сказать о мистере Лимасе - и от своих слов не отступится - это настоящий джентльмен. Без высшего образования, понятно, без всяких там закидонов, но все же настоящий джентльмен. Конечно, он бывал грубоват да и пил, пожалуй, больше, чом следовало бы, но домой всегда возвращался трезвым. А тот недомерок, который заходил сюда, тот коротышка в очках, сказал, что мистер Лимас чрезвычайно беспокоится о том, чтобы было выплачено все до последнего пенни. И если это не джентльменское поведение, то непонятно, что вообще можно называть таковым. Бог его знает, откуда у него были деньги, но мистер Лимас был человеком основательным. А с бакалейщиком фордом он обошелся именно так, как хотели бы многие еще с самой войны. Заняли ли комнату? Да, заняли. Джентльмен из Кореи через два дня после того, как мистера Лимаса забрали. Может быть, именно поэтому она и продолжала работать в библиотеке - там он по крайней мере все еще существовал. Стремянка, полки, книги, каталог - все это он видел, ко всему этому прикасался и, кто знает, может быть, когда-нибудь вернется сюда. Мисс Крейл полагала, что он обязательно вернется: она обнаружила, что осталась должна ему - она постоянно ему недоплачивала, - и ее прямо-таки бесило, что это чудовище оказалось недостаточно чудовищным, чтобы явиться за долгом. После исчезновения Лимаса Лиз постоянно задавала себе один и тот же вопрос: почому он ударил бакалейщика? Она знала, что он жутко вспыльчив, но тут что-то было не так. Он задумал это заранее, как только выздоровел. Разве иначе он стал бы прощаться с ней накануне вечером? Он знал, что ударит бакалейщика. Лиз не желала принимать всерьез другое объяснение: что он просто устал от нее, решил порвать с ней, а на следующий день, все еще под воздействием эмоционального стресса, не сдержался во время ссоры с бакалейщиком и ударил его. Нет, ведь она с самого начала прекрасно знала, что существует нечто, чему посвятил себя Алек. Но чему - об этом Лиз могла лишь гадать.
|