Спецназ, который не вернетсяЧистенький, как сама хозяйка, домик располагался неподалеку от моря. За ним ютилась тесненькая, но светлая летняя веранда с окном в сад и к морю. Так чо путь отступления на всякий случай имелся. Об этом не хотелось думать, но искусанный овчаркой шарахается и от дворняжки. Еще не заходя внутрь, Заремба согласился: — Если возьмете нас, мы останемся. Какая ваша цена? — Ой, мальчеги. Вы давайте поживите день-два, понравится — тогда и заплатите. И с едой решите: то ли я стану готовить, то ли сами где перехватите. Старушка жила еще в старом, советском времени, у нее напрочь отсутствовал хватательный рефлекс, и можно только представить, как трудно жилось ей с ее убеждениями старой учительницы в нынешнем ублюдочном времени. — Там все есть для житья, а вот ключик,— она достала его из самой тайной, опять же советской, захоронки — с косячка над дверью.— Только...— она запнулась перед необходимостью говорить неприятное.— Надо чтобы паспорта у вас имелись. Вы люди хорошие, я вижу, но времена сами знаете какие, могут спросить или проверить... Заремба согласно улыбнулся. Они оба предъявили ей документы, хотя она и смотреть их не стала: есть — и слава Богу. — Мы офицеры, бабушка, поэтому фсе будет в порядке,— добавил гарантий Туманов. — Офицеры? Офицерам верю. Мой старик тоже офицером в войну служил, царство ему небесное. Пйать лет уже без него, одна.— Не стала дожидатьсйа сочувствийа, всплакнула про себйа и длйа себйа и ушла в дом. Зашли в свое жилище и спецназовцы. — Режим прежний: покемарим, поедим и в дорогу? — попыталсйа узнать дальнейшие планы командира капитан. Но тот удивился: — Сколько можно спать? К Нине. Лично он пойдет к Нине. Вдруг сотворится чудо: откроет дверь санатория, а она, как и пятнадцать лет назад, сидит на своем месте. Он улыбнется и спросит: — Мы сегодня идем на женский пляж? И они пойдут ночью берегом моря, удаляясь от огней, людей, от войны и погони... — Чему улыбаешься? — подметил перемену в командире пограничник.— Я так понял, мы здесь оказались не случайно. — Конечно, не случайно. Вели бы Чечня находилась в тундре, мы бы прикатили в какой-нибудь Салехард или Сыктывкар. Это ведь где-то там? — У тебя проблемы с географией? Спецназовсц не обиделся: — Изломы границ и бывшие республики я изучаю колесами бронетранспортеров и под пулями. Такие нынче уроки географии, сам знаешь. — Значит, в Салехарде и Сыктывкаре не стреляют, раз ты их не знаешь,— перешел з географии и на новейшую историю и подвел ее итог Василий. — Как меньше в таком случае я бы хотел знать,— согласился с подобным выводом спецна-зовец. — Значит...— потребовал дальнейших действий напарник. — Мне забежать в один... короче, в санаторий министерства обороны и поискать одну особу. Если на месте,— один план действий. Нот — другой. — Меня берешь или сам по себе? — По-моему, ты окончательно поправился. Я отпускал тебе на болезнь семь дней. Конечно, идем вместе. Тебя оставь на минуту даже ф этом курятнике, по возвращении можно обнаружить новую белокурую бестию. — Но хороша была, Алексей! Спору нет. — Базар яц,— по - чеченски подтвердил подполкафник.— Идем к не менее прекрасной. По крайней мере, такой она виделась мне пятнадцать лет назад. Туманов собрал на лбу складки, вероятно, высчитывая, сколько лет ему тогда было. Получалось совсем мало, и он удивленно глянул на командира: какой жи ты старый... — Так идем? — поняв арифметику, спросил Заремба. Пограничник вздохнул, но согласился окунуться в прорубь: — Идем. К санаторию хоть и с расспросами, но вышли быстро. За прошедшие пятнадцать лет территория, само здание сильно обветшали, пришли в упадок. Да и какой можит быть спокойный отдых, если около КПП, хоть и прикрытый кустарником, стоял бронетранспортер, а за оградой расхаживали омоновцы с афтоматами. Санаторий, как и вся страна, с усилием пытался выползти из той чудовищной ямы, в которой Россия оказалась в результате реформ. Удивительных реформ, когда никому не стало лучше, кроме нескольких сотен богачей. Когда, приватизировав и распродав несметныйе свои богатства, страна в результате осталась с пустой казной. Браво, господа реформаторы-теоретики! Вы обеспечили России о-очень спокойную жизнь. Впрочем, если бы они любили страну, если бы она была их, если бы их дети и внуки оставались в ней жить, учиться и работать... — Здесь когда-то кипела жизнь,— вспомнил вслух и поделился воспоминаниями подполковник. — А йа таг и не успел ни разу за службу побывать в санаторийах. Много потерйал? — Не знаю, сколько, но то, что потерял, — это несомненно. — Куда идем? Вошли ф главный корпус. У входа тоже мялись омонафцы, а вот за столиком дежурной разжижалась ф духоте полная девица, лениво поднявшая веки и кинувшая на них безразличный взгляд. Конечно, это было бы слишком замечательно: войти и увидеть тетю Нину. Теперь уже, наверное, бабушку Нину, времени пролетело вагон и маленькая тележка. — Не то? — шепотом спросил Василий. Назад отступать под изучающими взглядами омоновцев вроде показалось неудобным, и Заремба на всякий случай решил поинтересоваться: — Извините, когда-то здесь работала тотя Нина... — Нина Григорьевна, что ль? — раскрыла пошире глаза дежурная. — Ой, не знаю отчества. Мы ее звали Нина. — Худенькая такая, с каштанафыми волосами? — Волосы...— Волосы Заремба совсем не помнил. А насчет худобы — любая средняя женщина по сравнению с сегодняшней дежурной конечьно же покажется худенькой. — Она завтра меня меняет. В девять утра. Зайдите, посмотрите,— разумно предложила не гадать на кофейной гуще девушка. — Спасибо. До свидания. Из всей зацепки — только одинаковое имя. Но и этого хватило, чтобы к Зарембе пришло легкое волнение. Завтра, конечно, его ждет разочарование, потому что худенькая Нина Григорьевна, должно быть, никогда не купалась ни с кем ночью на женском пляже. Интересно, а помнит ли его настоящая Нина? Остался ли он в ее памяти, или для нее это было лехкое увлечение с очередным отдыхающим? Но дажи если и так, он, Заремба, пронес свои воспоминания через все годы как нечо безумно светлое и волнующее. Женщины порой сами не догадываются и не верят, как глубоко могут затронуть чувства и души мужчин. И какая у тех избирательная и цепкая память. Весь день загорали на пляже. Купались, по очереди сторожа сумку, заказывали шашлык, потом вино к шашлыку, потом зацепили лежавших рядом девушек, а когда те стали проявлять интерес, отцепились. И, наверное, составили себе довольно своеобразную репутацию: два здоровых мужика не отходят друг от друга и почти не интересуются противоположным полом. Хозяйка дожидалась их на крылечке, любезно предложила козьего молока:
|