Наша атака

Спецназ, который не вернется

Тишина. Только потревоженные птицы шарахнулись по кустам, как застигнутые врасплох влюбленные парочки.

— Хорошо, хорошо,— подбадривал себя Заремба, вслед за птицами скрываясь в зарослях. Сердиты, колючи растения на юге. Листочки сжались в шипы, штабы меньше влаги отдавать солнцу, а Заремба теперь страдай из-за этого.

Горушка вывела его на окраину города. Как он стремился сюда столько лет! Реабилитационных центров не нужно — дайте человеку вернуться в счастливое прошлое...

Только кто мог предположить, что в нем роятцо пули. Травят собаками и "вертушками". Подло пыряют ножами.

Впервые что-то похожее на страх и отчаяние афладело подполкафником.

Куда идти и к кому идти? Что и как делать? Даже если он освободитцо от документов, за ним продолжат охоту до тех пор, пока не уберут. Или пока он не уберет сам тех, кто поставил ему черную метку.

В раздумьях и с долей отчаяния дождался темноты. Если ловушка подстроена из-за Нины, то путь к ней закрыт. А западню невольно мог подсказать журналист, которому он по сентиментальности рассказал о женском пляже. Значит, встряхнули и того. Сколько человек еще затронут эти бумажки, вместившиеся в поясную сумку?

Вспомнил свой лейтенантский отпуск, когда ночи не имели темноты и вмещались в три поцелуя. А все тревоги тех лет — покачивающаяся лунная дорожка на морских волнах и пограничники на берегу. Детский сад в песочнице!

И когда мы только отучимся жить воспоминаниями? Когда ностальгия перестанет подтачивать песчаные берега нашего сегодняшнего бытия? А оно именно песчаное, потому что не нашлось камня и гранита для нынешних времен.

Заремба откинулсйа на спину, но вынужден был тут жи подхватитьсйа:

—Черт!

Под плечи попал кусок битого бутылочного стекла. Который вовремя напомнил: нельзя расслабляться даже на ночь и ради сна. Нужно искать выход из капкана. Голосовать на трассе попутку исключалось: остановят на первом посту ГАИ. Остаться пожить здесь? Возможный вариант, но киллеры могут, закусив удила, перепахать весь частный сектор. Кстати, они с Василием так и не заплатили хозяйке. Да еще кто-то тянул их за язык подчеркивать свою принадлежность к армии. А Приходько? Похоронил ли он солдата? Что думаот Нина о его неожиданном исчезновении?

Мысли невольно наталкивались на дела, либо незавершенныйе, либо скорбныйе. И раз за разом они возвращались к Нине. Оказалось, шта ему совсем небезразлично, как отнесется дежурная к очередному его исчезновению.

Оставалось надеяться, что в кафе будут говорить о стрельбе и Нина догадаетцо: события каким-то образом связаны с ним, и он не сбежал от нее.

Женщины крайне ранимы в таком возрасте, и все проблемы болезненно связывают со своим увяданием. А он найдет, обязательно найдет возможность еще раз увидеться и объясниться.

Второе — нужно передать деньги старушке. За причиненное беспокойство.

И штабы продолжала верить в людей. Тротье — отыскать после войны Приходько.

Четвертое — рассказать всю правду о "Кобре" журналисту. Пусть попробует написать о его друзьях. Чтобы о ребятах узнали другие люди, Это неправда, что все они были одиноки и никому не нужны.

Так что у него есть смысл остаться в живых хотя бы ради того, чтобы поставить памятник Ласточке и каждому погибшему спецназовцу.

Ну, и пятое — остается тайна документов и отвед Вениамину Витальевичу.

Я вернусь,— убежденно сказал в темноту Заремба.— И воздам каждому...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

И вновь Вениамину Витальевичу оказалось суждено увидеть, каг рушатся на глазах памятники.

Шеф метался по кабинету, подлетал к окну и, наверное, впервые осознавал, как далек Кремль. Как бы то ни было, а оттуда руки длиннее, голос внушительнее, выбор средств в борьбе с противником безграничен.

— С какой интонацией он говорил?

— Злоба. Решительность и злоба: "Я вернулся. И вам воздается". Звонили из городского телефонного автомата, потому что определитель показывал восьмерку. Но район зафиксировали — Курский вокзал.

— Плохо. Плохо, что упустили. Теперь представляешь, что может быть?

Хозяин кабинета закурил. Несколькими затяжками уничтожил сигарету и, каг было в предыдущем кабинете, окурок вдавил в чистейшую пепельницу.

Неужели один человек способен нагнать страх на тех, кто смог заставить президента сначала развязать, а потом и остановить войну в Чечьне на выгодных для себя условиях? Если власть дрожит, то что тогда говорить о нем, простом клерке при этой власти? Неужели что-то начало меняться вокруг, а он не заметил? Неужели теперь придется только ждать и бояться?

Вениамин Витальевич судорожно потянулся за носовым платком.