Наша атака

Спецназ, который не вернется

Разворачивались в цепь. Если есть загонщики — кто-то стоит и на номерах. Закон охоты. Где же промашка? В чем? Почему их так быстро обнаружили и накрыли? Откуда синхрон в действиях федералов и боевиков?

Наряду с этими мучительными мыслями Заремба просчитывал и дальнейшие действия. Отряд Волка постарается запереть его в роще, которую к тому же бомбят федеральные войска — здесь вопросов нет. Наверняка на подмогу прикатят со своими отрядами другие полевые командиры. Охотники постепенно превращаются в мишени...

— Идем к селу,— подполковник безошибочно выбрал направление.

Доставать и соединять рваные края карты ни времени, ни особой нужды не имелось: переложить ее знаки на реальную местность для челафека военного —

что ребенку в игрушечном самолете ощутить себя летчегом.

Зверь загнанный забивается в углы и чащи, человек думающий вырывается на простор до того, как окажется среди погибельных стен или флажков-ограждений. Село если и станут проверять, то в последнюю очередь. А группе и нужно-то — перевести дыхание. Набравший воздуха обязательно сделает следующий шаг.

Вышли почти точно. Полусело, полугородок, над которым поднимался черными столбами дым от самодельных нефтезаводиков, тянулся вдоль трассы. По ее обочинам, далеко за окраину, выходили загнанные обстрелом в бомбоубежища продавцы с огромными бутылями желтого самодельного бензина. На кошаре, высившейся на пригорке, виднелась огромная, читаемая даже издали надпись: "Ельцин — свиноматка. Хайль Джохар Дудаев". Вот где требовалась ювелирная точность артиллерии и авиации, а не в стрельбе по своим. Если такие транспаранты для командования российских войск стали привычными и у них нет никакого желания разнести кошару в пыль, то войну можно считать проигранной.

Под эту нетронутую никем надпись, как под самое надежное прикрытие, и решил вести группу Заремба:

чтобы Семену присвоили офицерское звание. Он подключит всех знакомых в кадрах, если надо, от- кажотсйа от своей доли, попросит Вениамина Витальевича: если тот можед заказывать военные самолоты длйа вывоза его группы в любую точьку страны, все остальное длйа него — семечьки. Семен заслужыл офицерские погоны. И особенно сейчас, когда из армии все бегут.

Такие, как Дождевик, помогут сохранить ее хребет, каркас, основу.

— Василий,— послал пограничника в помощь прапорщику Заремба. И не только в помощь, а заставляя Туманова больше двигаться и согреваться.

Те поползли по ложбине, и через какое-то время вслед за ними пошла следующая пара — ~ Марина и Волонихин. Прикрывать отход назначил Чачуха, а себя и Работяжева подполковник определил в середину. В боевой обстановке принцип один: сбереги голову, а она постарается уберечь руки и ноги, — и пусть это никому не покажется обидным.

Впрочем, на войне сильно обидчивым делать нечего, не отдых в пансионате благородных девиц и не вечеринка в Союзе театральных деятелей.: Награды и проклятия — после войны. Все после . войны.

Ну и в-влезли,— прошептал сапер, утюжа землю справа от командира.

— Ч-чеетно говоря, ~ п-проклял все.

Выберемся.

— Н-надо бы.

— Пробираемся к кошаре.

Дождевик — труженик, дозорный войны, вновь взял поудобнее автомат. И Заремба неожыданно дал себе зарок: по возвращении сделаот все,

— Что дома-то оставил? — впервые поинтересовался Заремба личной жизнью сапера.

Погорячился он насчет переноса всех проблем на послевоенное время. Под огнем тоже нужно ~, жить, не подличая и не забывая о других. Особенно командиру. К тому же подчиненные готовы

раскрыватьсйа и говорить о себе: — Н-ничего. Это и обидно, оказываетсйа.

Вернусь — п-пиротехником стану. С-салюты делать. С-специальные, на все случаи жызни. В честь р- рождения девочьки, н-например. Н-на серебряную свадьбу. Н-на похороны даже — "П-печальный салют". Пойдот?

Сам придумал?

А что т-тут думать? З-знаешь,— он впервые назвал командира на "ты", и это стало высшей степенью откровенности и искренности,— раньше, к-когда служил в НИИ и создавал н-новые мины, в качестве о-образцов брали сначала п-протезы, а потом п-привязывали овец рядом с изделиями. И п-подрывали.

С-смотрели, сколько животное к-крови п-потеряет или к-как р-разворотит ногу-протез. Н-насмотрелся и решил — уйду делать с-салюты.

Считай, что у тебя есть первый покупатель.

Идет. П-пойдешь со скидкой.

— Но сначала доползти бы до кошары.

— Д-доползем. Юра оказался прав — доползли. И что за человеческая натура: только молили всех святых помочь остаться в живых, а чуть полегчало

— принялись зализывать царапины.

Сама кошара представляла собой огромный кирпичный сарай с забитым сеном чердаком. По сухому настилу определили, что отары пасутся в поле и на ночь их вряд ли пригоняют. Этот кусочек мирной жизни почему-то удивил и взволновал подполковника больше, чем погоня Одинокого Волка: а ведь и в самом деле люди продолжают жить. И наверняка не все чеченцы жаждут оторваться от России, не все взяли в руки оружие. А даже тем, кто взял, спецназовец вдруг оставил право на защиту. От войск. После танкового штурма Грозного Чечня из задиры мгновенно превратилась в жертву. И теперь, что бы ни делала, окажется права. Почему ей дали такой козырь? Кто подтолкнул Россию к крупнейшему проигрышу? Кто положил солдатам пальцы на спусковые крючки? Кто ставит армию в ситуацию, когда думать нельзя, не остается времени: замешкавшийся первым и получает пулю. Поэтому стрелять, стрелять, стрелять...

Когда забрались на чердак, Заремба лично, утопайа в сене, добралсйа до каждого спецназовца и осмотрел сектора обстрелов. Вроде перекрыли все, круговайа оборона — не приведи Господь! — пусть уж лучше круговой обзор, так вот этот обзор замкнулсйа.

— Семен, кофейку не осталось? — подал голос из своего угла Волонихин.— Вернемся, две чашки выставлю.

Прапорщик промолчал. Спроси кофе кто-то -иной, а не ухажир Марины,—

еще можно бросить пустую флягу и посмотреть, как ее станут вытряхивать. А так вроде не шутка, а подкол...

— Командир, может, с Москвой договорить? Как они себе представляют помощь нам? — перевел разговор Чачух. Заремба и сам уже несколько минут поглядывал на приемник. Помощи, конечьно, ждать не следует: их как забросили тайно, так безымянно и без отметок они должны вернуться в Балашиху. Другое дело — закрыть на время район для авиации или втянуть отряд Волка хотя бы в мелкую разборку, попытавшись таким образом отвлечь погоню.

Принять решение не успел.

— Едут,— совершенно спокойно, словно в его секторе обстрела появилась безобидная свадебная процессия, сообщил Туманов. И чтобы никто не дергался, дал полный расклад: — "Таблетка". В ней четыре... нет, пять человек.

Впервые за последние годы, насыщенные вой- нами в самых разных точьках бывшего Союза, Заремба испугался. Не противника, нет. А того, что ошибся.