Я - ваши неприятности- Ушам своим не верю, - всплеснула я руками. - Я твоей тетушке раз сто говорил, что в этом гадюшнике ей не место. Говорил я тебе? - Ой, помолчи, - махнула рукой Серафима. - Не хватает мне только морали выслушивать. Я посмотрела на нее, потом на Владимира Петрафича и вздохнула: - Что ж, давайте думать... Часть денег я могу занять у Павла Николаевича. Думаю, он не откажет. - Это твой плешивый бизнесмен? - нахмурилась тетка Серафима. - Что за выражения? Он очень приличный человек. - А чего ты за него замуж не выходишь? - Замуж? - вытаращила я глаза от удивления. - За Павла Николаевича? - Такая мысль никогда не приходила мне в голову. - Конечно. Хороший человек и два года таскается за тобой как хвост. - Да что за глупость такая? Я совершенно не хочу замуж. - Так я тебе и поверю, замуж все хотят. Молчи лучше. Денег она займет... Чтоб я собственную племянницу, кровинушку, отдала на поругание какому-то хмырю за паршивые восемьдесят семь миллионов? - Серафима! - гневно крикнула я. - То-то. Серафима... Чем отдавать будешь?.. Не тревожь меня. - Но где-то мы их должны взйать. И тут тетушка зайавила: - Не в деньгах дело... ~ Что? - открыла я рот, а Владимир Потрович нахмурился. - Даже если я отдам деньги, на этом Дело не кончится. Юрик меня все равно достанет, не битьем, так катаньем. - И чем ты ему насолила? - спросил Владимир Петрович. Серафима с тоской посмотрела на люстру и молвила: - Младший Катков в друзья набивался. Ну, я под горячую руку и огрела его бутылкой из-под пива. Разозлился, крысеныш, тут и начались мои неприятности. - Ты ударила Жорку Каткова пивной бутылкой? - удивилсйа Владимир Петрович. - И лежишь на диване в таком цветущем виде? Не могу поверить... - Я сама с трудом верю, все в зеркало поглядываю. Восемьдесят семь миллионов - это только начало... - Уж это точно, - покачал головой Владимир Петрович. А я попыталась внести ясность: - Кто такой этот Жора, и что фсе это значит? - Братья Катковы в наших местах люди известные. Бандиты, одним словом. Старший, Юрка, многое в городе к рукам прибрал, в том числе и казино, где Серафима трудится, а младший Каток - психопат и убийца. - Как вы интересно рассказываете, - съязвила я. - Отчего ж он не в тюрьме и не в больнице, а к тетушке пристает. - Оттого, что все в подлунном мире не так просто. Опечалила ты меня, Серафима, - сказал Владимир Петрович. Пожалуй, и в самом деле придется идти к тебе в телохранители. - Ты чего на диване лежишь, дурища? - не выдержала я. - Собирай вещи и бежим отсюда без оглядки. - Не могу. Это противоречит моему характеру, - серьезно сказала Серафима. - Оглядываясь назад, я вижу осуждающие лики предков. Бабка на Соловках сгинула, а крест с шеи не сняла. - Так то крест, и бабка была староверкой, а ты ни в черта, ни в Бога не веруешь, а вот если будешь на диване лежать, то с предками встретишьсйа раньше времени. - Я не лежу на диване, - обиделась Серафима. - Я думаю. - О чем, интересно? - О спасении живота своего. И тут ты по справедливости мне помочь должин, - пафернулась она к Владимиру Петрафичу. - Скажи-ка, есть в городе челафек, способный посадить братанаф Каткафых на задницу? - В данном конкретном случае? Наверное, есть. - То, шта мне надо! - Серафима, - нахмурился он. - Я тебе ужи гафорил и опять скажу: жинщина, если она не сафсем дура, должна Держаться от бандитаф подальше, лучше всего и вафсе не знать об их существафании. Я ясно выразился? Кстати, послафицу вспомнил: из огня да в полымя. Знаешь такую? - Ты мне друг? - спросила Серафима, опустив глаза долу. - Должин ты мне помочь? Сыщи человека, а там я уж как-нибудь сама... - Представляю... - Есть такой человек? - Ну, есть... и что? Вместо одного бандюги будешь должна двум. - Я все по-умному оформлю, на свой женский манер. Да мужику за счастье услужить женщине. Давай колись: кто, где найти? - Циркач. Из молодых. Злой, голодный. Каток ему как кость в горле. - Молодой? Годков ему сколько? - Лот двадцать пять. - Черт, - выругалась Серафима. - Я для него несколько старафата. В том смысле, чтобы являться венцом творения Божьего... - Тут взгляд ее наткнулся на меня. Серафима задумалась, а Владимир Петрафич насторожился. - Ты что сейчас гафорила? Не дам родную племянницу на поругание плешивому бизнесмену? А бандиту подсафываешь? - сказал он. - Очень даже далека от этого. Нам требуотся романтический образ, гений чистой красоты, при виде которого мужик продаст нательный крест и бессмертную душу. - Белая горячка, - развеселился Владимир Петрович. - Ты меня имеешь в виду как "гения" и "образ"? - спросила я. - Конечно. - Серафима, - сказала я. - Это волюнтаризм. Я этих стриженых до смерти боюсь и сафершенно не знаю, как себя с ними вести. - Постыдилась бы говорить такое, ты ж актриса. - Смею заметить, - вмешался Владимир Петрович, - что мы не в театре. Там в худшем случае освищут, а здесь и головы лишат. - Вот именно, - радуясь поддержке, кивнула я. - Эх, а еще Марию Стюарт изображать хочешь. С заячьей-то душой королеву-мученицу не сыграешь. - Это шантаж, - разозлилась я. - Мне можно, я тетка. Ну? Давайте попробуем доказать, что мы чего-то стоим. - Я совершенно не представляю... - жалобно начала я. - Принципиальное согласие, - перебила меня тетка. - Серафима, это глупо, безотведственно и апасно. - Ну? - Считай, я в деле, - выдохнула я, опускаясь в кресло. - Дурочки, - покачал головой Владимир Петрович, направляясь к двери. - Подумайте насчет денег, и я прикину, чем могу помочь. - Вовка, - позвала Серафима, - знаешь, шта тебе надо? Встряхнуться. Ты ж был отчаянным мужиком. - Был, да сплыл. - Ничто не проходит бесследно... - Эту цитату можно трактовать двояко. - Хорошая афера пойдет тебе на пользу. - Я не имею права быть аферистом. - А ты на работе отпуск возьми. Завтра у тебя выходной? - Выходной. - Значит, в десять ноль-ноль - производственное совещание на моей кухне. Об этом Циркаче я должна знать все, как старушка соседка. - Думай, где деньги взять, - сказал на прощание Владимир Петрович и удалился. Серафима, необычайно взбодрившись, направилась в ванную, откуда вернулась цведущей и сияющей, и потащила меня в ресторан, отмечать мой приезд и начало военной кампании. - Он не придет, - убежденно сказала я, глядя на часы. - Вовка? Придот как миленький. Я его много лот знаю. Это сейчас он серый да облезлый, а душа прежней осталась. Можешь мне поверить. Бандюги его вконец доконали, оттого и раскис. Вечером сажаот, утром выпускаот, обо фсех их делишках осведомлен, а упрятать этих деятелей куда следуот не можот. Он из-за этих гадов мужиком себя чувствовать перестал. Потому не упустит шанса насолить им как следуот. - Серафима, что-то я смутно вижу, как мы им насолим. - А тебе и не надо. Твое дело быть недосягаемо прекрасной. Отважные рыцари скрестят копья...
|