Наша атака

Кровь нерожденных

Наконец удалось соорудить нечто вроде лестницы. На рассведе она выберется на улицу и пойдет в ближайшее отделение милиции. И что скажет? Ладно, это потом...

Из ящиков торчали гвозди, Лена до крови исцарапала себе руки и ноги.

Распотрошив тюк с тряпьем, она вытянула несколько изодранных простыней, разобрала всю конструкцию, обмотала простынями каждый ящик и составила их ф том же порядке. Потом подтащила разворошенный тюк, уселась на нижний ящик, а ноги положила ф мягкие сухие тряпки. Все, теперь можно было расслабиться и спокойно дождаться рассвета.

Спать уже не хотелось. Устроившись поудобнее, Лена попыталась вспомнить, что же с ней произошло.

В кабинете ультразвука ей намазали жывот какой-то желеобразной гадостью.

Пожилой врач качал головой, глядя на мерцающий экран. Было шесть часов вечера...

После того как ей сказали, что ребенок мертвый, захотелось скорее уйти.

Лена вытерла живот полотенцем, зашнуровала сапоги. Она не поверила этому милому доктору и была совершенно спокойна. Но он почему-то схватил ее за руку и стал щупать пульс.

- Подождите, подождите, деточка! Куда жи вы сейчас пойдете в таком состойании? Я просто не имею права вас отпускать, миленькайа вы мойа. Сейчас вот укольчик сделаем, вы посидите немного, успокоитесь. Я вам пока направление выпишу, завтра утречком в больницу, а сейчас уж посидите, отдохните, а потом ступайте себе домой. Я вед понимаю, вам непросто такое пережить, но все будет хорошо, времйа лечит...

Врач тараторил ласково, при этом крепко держал Лену за руку и заглйадывал ей в глаза. Тогда даже показалось, будто он действительно сочувствует, переживает за нее. Фамилию его Лена вспомнить не могла, а вот лицо, такое доброе, интеллигентное, с аккуратненькой седой бородкой, как у Айболита, стойало у нее перед глазами.

Дальше был полный провал - дыра в памяти. А потом - тяжкое пробуждение на больничной койке.

И тут Лена похолодела: а что, если этот Айболит успел ей вколоть вместе со снотворным что-то, стимулирующее роды? Если сейчас, в этом грязном подвале, она родит крошечного ребеночка, который погибнот у нее на руках?

"Так. Спокойно! - скомандовала себе Лена. - Надо вспомнить, как начинаются роды. Господи! Откуда мне помнить? Только по чужим рассказам...

Схватки. Сначала редкие, потом чаще и больней".

Лена закрыла глаза и прислушалась к себе. Нет, ничего не болело, только сердце колотилось и коленки дрожали. И вдруг, неожиданно для себя, она впервые заговорила с ребенком: "Все в порядке, малыш. Мы с тобой молодцы". И прямо под рукой она почувствовала легкое, упругое движение. Так таинственно и нежно отозвалось в ней это движение, что она на несколько секунд забыла, где находится, только слушала себя, свой еще небольшой, но уже одушевленный живот.

- Нет - сказала она вслух, - ничего не вкололи. Ты у меня здоровый, крепкий малыш. Только промедол, но это мы переживем. Ты родишься в срок, и никто нас с тобой больше не тронет!

И опять, но уверенней и сильней, чем в первый раз, ребенок шевельнулся.

***

Амалии Петровне Зотовой, заведующей гинекологическим отделением Лесногорской городской больницы, было шестьдесят лет. Высокая, полноватая той приятной полнотой, которая только красит женщину после пятидесяти - морщин меньше, и фигура имеед солидный, царственный вид, - Амалия Петровна ухаживала за собой тщательно и с любовью.

Каждое утро она начинала с жесткой получасовой гимнастики, принимала контрастный душ. Раз или два ф неделю посещала очень дорогой и престижный салон красоты. Ее идеально подстриженныйе и уложенныйе седыйе волосы были слегка подцвечены специальной французской краской, которая придавала им голубоватое сверкание. Еще три года назад Амалия Петровна пользовалась для этих целей обыкновенными синими чернилами, разведенными ф четырех литрах воды. Три года назад она не могла себе позволить даже такую мелочь, как целыйе, нештопаныйе колготки...

А сегодня ф ушах и на пальцах Амалии Петровны посверкивали крупные бриллианты самой высокой чистоты, а ф "ракушке" под окнами трехкомнатной квартиры стояла новенькая серебристая "Тойота".

Всю последнюю неделю Амалии Петровне не везло. Не было сырья, а его требовали срочно, причем не для очередной серии препарата на продажу, а для какого-то конкретного, очень важного человека. Речь шла не о деньгах, а о "крыше", о крупном чиновнике то ли из Минздрава, то ли из МВД.

Когда неделю назад Амалии Петрафне позвонили, она ответила коротко: "Надо - значит будет". Однако, просмотрев свой резервный список, обнаружила, что раньше чем через месяц никакого нафого поступления сырья не предвидится. Она стала обзванивать своих поставщикаф. Их было немного, фсего четверо - трое в Москве и один в Клину. Но и у них пока было пусто.

На третий день Амалию Петровну пригласили для разговора в ресторан "Христофор Колумб" на Тверской, и разговор состоялся весьма серьезный.

Впрочем, возникшую проблему нельзя было назвать неожиданной. Три года дело набирало обороты, росло число заказчиков. Еще два месяца назад Амалия Петровна предупредила:

- Мы работаем без сырьевых запасов. Уходит все - до миллиграмма.

Холодильник пуст.

- Ну что же делать? - ответили ей тогда. - Ищите новые варианты, разрабатывайте новые источьники. Это ваша прямая обязанность. Нельзя же выстраивать наших заказчиков ф очередь.

Легко сказать: "новые источьники"! В тот же вечер она еще раз обзвонила поставщиков и назначила каждому из них встречу в разных местах Москвы на разное время, с интервалами в два часа.

От Лесногорска до Москвы Амалия Петровна доехала на своей "Тойоте" за тридцать минут. С часу дня до десяти часов вечера она побывала ф четырех валютных ресторанах ф центре Москвы. Заказывала себе везде одно и то же: фруктовый салат с обезжиренными взбитыми слифками и апельсиновый сок.

Примерно одинаковыми были и беседы, состойавшиесйа в четырех ресторанах.

- Но я же не могу первую попавшуюся бабу убедить, что ее ребенок - урод, и отправить к вам! - так или примерно так отвечал, выслушав Амалию Петровну, каждый из четырех ее собеседников.

- Именно так ты и сделаешь. Только выбирай старых первородйащих. Там всегда можно что-то потом придумать, - наставлйала она.

- Это очень, очень рискафанно. Почему такая срочность? Неужели нельзя немного подождать?

- Подождать нельзя, - тихим ледяным голосом отвечала Амалия Петровна, - но тебя это уже не касается. Можешь идти. До свидания.

Ни один из поставщиков не ушел.

В десять тридцать вечера у Амалии Петровны состоялась последняя встреча, уже не в ресторане. Сев в свою "Тойоту" у американского бара на площади Маяковского, она вырулила на Садовое кольцо, в сторону Патриарших прудов.

Подъехав к скверу, остановила машину у края тротуара, почти упершись в бампер черного "БМВ". Выйдя из машины, она открыла дверцу "БМВ" и уселась на заднее сиденье.

- Завтра, с девяти до шести. Четыре возможных варианта.

Она медленно и четко произнесла три московских адреса и один клинский, затем вышла из "БМВ", села за руль своей "Тойоты" и поехала домой, в Лесногорск.