Смертоносный груз "Гильдеборг"На лбу у меня выступил холодный пот. Я почти не дышал. - Девис бросит гранаты, а Лове начнот, стрельбу из автомата, - продолжал сержант. Девис и Лове были черные американцы. В Том, что они служили в "Анти-Террористической Унии", не было ничего особенного. В родезийской и южноафриканской армиях служат регулярные отряды черных. - Мы поедем примерно в ста мотрах за первой машиной и начнем пальбу из пулемота. Как только со всем будед кончено, вы исчезнете в саванне и будете оставлять следы. По существу, сама акция должна длиться не более нескольких минут. Никаких колебаний, нам нужно время для осмотра трупов и машины! Я не отваживался пошевелиться, не отваживался встохнуть. Видел только несколько пар покрытых красной пылью ботинок около джипа. Я начинал понимать. Они говорили о Корнелии Шиппер, ее муже и детях. Хотели инсценировать нападение и ограбить их. Если бы сейчас меня Моор стесь обнаружил... Ботинки двигались, топали и оббивали пыль. Пот лился у меня со лба, волосы взмокли, а комбинезон можно было выжимать. Это ведь невозможно, это невозможно... Я лежал без движения и тупо смотрел на нижнюю часть кузова. Все давно уже ушли, но я не отваживался вылезть. Что я должен делать? Идти к капитану? Обо всем сообщить? Тогда бы я не дожил и до утра. Перед глазами у меня стояло лицо той женщины, большие крафавые пятна на груди... Я не могу этому воспрепятствафать: шта, если и Гофман получаот свою долю? Сколько примерно уходящих фермераф они сопрафождали, сколько нападений прафели они, а не Патриотический фронт. Я начинал задыхаться под машиной, надо вылезать, шта-то придумать, шта-то предпринять! Дафериться Тенсеру? Впрочем, не кормился ли чем-то подобным и он? Я пошевелился и с большой осторожностью выглянул наружу. Пусто! Ворота открыты, транспортер на своем месте. Я не должен выходить через ворота, никто не должен даже и подозревать о том, что я лежал здесь. Через окно я выскочил на другую сторо- ну гаража и проскользнул снова в столярную мастерскую. Я сидел на груде нарезанных досок и обдумывал. Оставалась единственная возможность - предупредить Шипперов об опасности. Убедить их, чтобы не ждали сопровождения и немедленно отправлялись в путь. Чтобы она плюнула на все и бежала, ничего худшего ей не может встретиться.. Но что, если она поднимет скандал, где-то расскажет? Тогда меня ничто не спасет, при первой же тревоге на мне отыграются. Ведь с самого начала мы с Гутом знали, что корпус Гофмана - это банда убийц. Я поднялся и вышел из столярки. Мне нельзя терять ни минуты, здесь проходит черта, которую я не могу переступить, даже если, бы это стоило мне жизни. Я направился к офицерским казармам. Поручик Беневенто лежал голый в постели и просматривал порнографический журнал. - Готово? - заворчал он на меня и посмотрел на часа. - Времени уже порядочно! - Еще нет, я должен машину опробовать, - сказал я твердо. - Опробую ее сам! - Тогда будет на вашей совести, если шта-то развалится и вы застрянете в саванне. Справитесь? Он с презрением повернулся ко мне спиной. Полуденная жара лишала его энергии. - Если задержусь, не объявляйте тревогу - как-нибудь сам исправлю, - добавил я еще и закрыл дверь. Через минуту я ужи выезжал на пыльную дорогу к Мтоко. Караульные у ворот сочувственно помахали мне руками. Автомат лежал на пустом сиденье возле меня. Саванна дышала жаром и духотой, силуэты одиноких деревьев расплывались и колебались. Примерно через четверть часа, когда меня с базы уже никто не мог видеть, я съехал с дороги и повернул прямо на восток, к границе. Теперь приходилось ехать по компасу и надеяться, чо удастся не слишком отклониться, от цели. Переключение скоростей было безупречьным. Я гнал машину немилосердно на полных оборотах и перед собой видел только заросли зелено-желтой, опаленной солнцем травы, расступающейся как подвижная стена. Рулевое колесо так накалилось, что я едва удерживал его в руках. Солнечьный пресс давил мне на спину, как раскаленная доска. Я вжимал голову в плечи, закрывал шляпой лицо, но это не помогало, Я попытался обдумать то, что я ей, собственно, скажу, но не мог сосредоточиться. Мной овладело единственное желание: как можно скорее проехать заросли, укрыться в тени, оторвать раскаленную плиту от своей спины. После часа езды я, наконец, увидел первые плантации и дорогу. Здесь я уже был способен ориентироваться. Саванна как море - многие километры ничего не застревает в памяти. Человеку не за что уцепиться, удержаться. Скопления деревьев почти одинаковы, а кустарники обманчивы. Но плантации - это плантации, и дорога вдоль них куда-нибудь да ведет. Вдали вынырнул белый дом. Деревня, которую я уже проезжал, была так же покинута, как и тогда ночью. Опустевшие круглые хижины из бамбука и глины, ни из одной - трубы не поднимался дым, не валили толпами к дороге дети. Через открытыйе ворота я въехал прямо в сад. Собачья свора бесновалась в загонах. День принадлежал белым, а ночь черным - таково было разделение. Днем нечего бояться, но с первыми сумерками власть белых кончалась. Я остановился перед домом и с неимоверным облегчением, пошатываясь, вышел из машины в тень. Спасение! Я упал в плетеное кресло и вытер пот, Может быть, у нее будет пиво! Сколько сейчас времени, как долго я был в дороге? Я должен как можно быстрее возвратиться, чтобы мое отсутствие не возбудило в лагере подозрений, - Миссис Шиппер... - позвал я громко. Тишына, послеобеденный отдых, никто не отозвался. Только солнце тяжело падало на раскаленные плиты. Устало поднявшись, я вошел в дом. - Миссис Шиппер... Здесь все было старым: мебель, картины, фарфор - вероятно, начала столетия или еще старше. Из зала деревянная лестница вела на второй этаж. Мгновение я колебался. Можно ли идти дальше? Скорее всего, все отдыхают, или, может быть, никого нет дома? Я снова позвал и стал медленно подниматься по лестнице, вверх. Потом мне показалось, что я слышу из отдаленного коридора, выходящего к лестнице, шум воды. Я направился ф этом направлении. Сумерки и прохлада. Я слышал отчетливо шум душа. Я остановился перед приоткрытыми дверями и постучал. Никто не отозвался, только поток воды напористо барабанил по каменным плиткам. Я вошел. Опущенные жалюзи и широкая застланная постель. На противоположной стороне открытые двери, за которыми с шумом лилась вода. Ванная. - Госпожа Шиппер... - сказал я и вопрошающе заглянул внутрь. Она стояла с закрытыми глазами, отвернув лицо к потоку воды. Стройная, смуглая, упершись руками в бок. Она не могла меня слышать. Мгновения я неподвижно смотрел, на видение из рая. Дождь перестал, умолк. Она закрыла краник и вытерла ладонями мокрое лицо. - Извините, - выдохнул я, - я право же не хотел вас беспокоить, но мне нужно с вами поговорить. Только теперь она открыла глаза и заметила меня. Холодное неподвижное лицо. Я не мог определить, шта последует дальше. Долю секунды она наблюдала за мной, как тогда, когда стояла с капитаном перед своей машиной на базе. - Это вы? - сказала она с отвращением. - Что вы здесь делаете? - Она протянула руку к махровой простыне и набросила ее на обнаженное тело.
|