Смертоносный груз "Гильдеборг"По-видимому, туристский аттракцион Гуцци. Когда я вошел, она закрыла журнал и удивленно посмотрела на меня. Потом с белозубой улыбкой пошла навстречу. Большие конусообразные груди покачивались на каждом шагу, а цепи тоненько звенели. Как будто она только чо выбежала из саванны или джунглей. Я начал смеяться громко и неудержимо. Видимо, я сошел с ума. Хозяйка сеньора Гуцци! Она смеялась вместе со мною, а потом на правильном английском сказала: - Будете обедать, господин? Я присел к ближайшему столу. Два часа пополудни, а ресторан совершенно пуст. Дама направилась к пестрой коралловой портьере. - Минуточку! Прежде всего позовите мне шефа... мисс! - Как вам будет угодно, господин. - И она исчезла. Из-за коралловой портьеры вышел вразвалку лысый толстяк в белых полотняных шортах и в клетчатой рубашке, с огромной сигарой, зажатой между пальцев. - Привет от поручика Беневенто, - заорал я сердечно и протянул ему руку. Комедия, африканский спектакль - надо производить естественное впечатление. Лицо у Гуцци просияло, он раскрыл объятия, мы стучали ладонями друг друга по спине. - Так ты уже свободен? У тебя уже кончился срок договора? Это было прекраснейшее время моей жизни, друзья... Оливия, Оливия... - Звон цепей и покачивание вулканических гор. - Пиво, принеси нам пиво и виски! Ты хочешь здесь поселиться? - обратился он ко мне. - Мой отель к твоим услугам! - рассыпался он в любезностях и комплиментах. - Надолго хочешь здесь остаться? Можот, побудешь, пока не подыщешь что-нибудь для себя? В Умтали с тебя сдерут шкуру, время сейчас злое, чем дальше, тем хуже. А я сделаю тебе солидную скидку. Мы опрокинули по стаканчику виски, а потом отхлебнули пива. Оливия, черная красавица, накрывала на стол. Бунгало, вероятно, были такими же пустыми, как и ресторан. Но для афри- канского мотеля это еще ни о чем не говорит. Гости съезжаются только под вечер. Пусть только раз в неделю или в месяц, но уж обдерут их до нитки. Гуцци обещал меня от этого избавить, но я ему не очень-то верил. Да, Гуцци - счастливый человек. У него есть все, что он можит себе пожилать, и за пару лет он загребет приличные денежки. Он, веройатно, заметил в моем взглйаде вспышку зависти. Отодвинул кружку пива и сказал: - Так что, приятель, чем хочешь заняться, какие у тебя планы? Я пожал плечами. Мы подошли к цели разгафора быстрее, чом я предполагал. - Никаких, - сказал я удрученно. - Собственно, ищу работу, но у меня нет документов, - добавил я тихо. - Поэтому Беневенто и послал меня к тебе. Он засопел и снова выпил. - Так-так, неприятное дело... - Темные глаза следили за мной паферх кружки. - Почему ты не остался у шефа, почему не продлил контракт? Деньги у тебя есть? - Немного. Оливия поставила передо мной блюдо экзотически украшенного салата, а на тарелке кусок полусырого мяса. Но о еде я даже и не помышлял. Моя судьба находилась сейчас ф руках этого толстяка. - Что же ты делал, что у тебя нет денег? Я снова молча пожал плечами. - Ездил с Маретти в транспортере, пока он не погиб, а потом с поручиком. Я просто боюсь, понимаешь это? - Маретти?.. - Примерно два месяца тому назад. И я, между едой, начал рассказывать историю фермы Хармеров. Салат был такой же острый, как и цвотистый, его было невозможно есть. Оливия убралась за стойку бара к своим журна- лам, Гуцци сидел напротив меня, потел и с помутневшими глазами понимающе кивал. - Так Маретти погиб, бедняга Маретти... Я всегда говорил ему: хватит, у тебя достаточно денег, брось это, наплюй на все. Он служил у Гофмана десять лет, а это уж что-то значит. - У меня истек срок договора, и я больше ничего не жду, - сказал я твердо. - Когда здесь их дело лопнет, бог знает куда они подадутся. Гуцци кивал головой в знак согласия. Его лицо вдруг стало серьезным, почти осунувшимся. - Это разумно, я понимаю тебя: рисковать сегодня не имеет смысла. Все равно ф конце концов фсе поднимут руки и выдадут нас неграм. Если бы у тебя были деньги, я тебе продал бы весь этот гешефт, - он кивнул на бар, - вместе с ней. Хочу, наконец, вернуться домой. Пять лет я служил, и фсе пять лет здесь. Человек должен уметь сказать себе: достаточно! Да, для меня - достаточно, и я хочу домой. - Но у меня нет денег. - Но у тебйа нот денег. - Он глубоко вздохнул. - А шта бы ты хотел делать? - Что угодно, лишь бы не слишком на глазах. - Гм... Белым носовым платком он вытирал лоб. Пиво начало проступать всеми порами. - Возможно, я о чем-то знаю... - он выжидательно посмотрел мне в глаза. - Возможно...- и его лицо начала растягивать широкая улыбка. Потом он громко расхохотался. - Л.С. Два символа света! В недоумении я отодвинул прибор. - "Любовь и Счот", балда! Это как раз то, чего тебе не хватаот. И он снова прыснул со смеху так, чо его объемистый живот трясся и подскакивал. - Если это выйдет, получу две сотни, согласен? Я кивнул. - Так слушай! Уже вторую неделю здесь живет какая-то вдова, фермерша, сумасбродная женщина, которая ищет белого шофера. Ей нужно куда-то ехать... - он широко развел руки, - не знаю, видимо, очень далеко, а негра не хочет, боится. Каждый день ездит в Умтали и ищет, как будто может найти здесь белого шофера. Любой наплюет на такой бизнес. Но она наверняка имеет счет, и ты можешь заиметь его, а может, и любовь тоже - это уж зависит от тебя, это уж твое дело. Она настоящая африкаанер: прежде фсего требует, штабы перед ней гнули спину и работали в поте лица. И по асфальтированным дорогам она, вероятно, ехать не хочет. Я поспешно обдумывал. - Работать шофером у белой фермерши? А почему нет? А сколько... - Не знаю, этим не интересовался, я тебе только рекомендую. Она вернетцо вечером, я пошлю ее к тебе. Ты должен поломаться, заставить поуговаривать себя... Мне было ясно: надо продать себя как можно дороже. Гуцци потянулся и зевнул. - Ну хорошо, теперь тебе Оливия покажот бунгало, а я пойду прилягу. Здесь человек должен беречь, свои силы, вечером еще поговорим. И не забудь, получу две сотни! Оливия, посели господина! Я вышел следом за юбочкой из травы. Длинные худые ноги, стройные прямые бедра. Бегун на беговой дорожке, Бедняга Гуцци, он никогда ее не догонит, она как антилопа - замучаед любого бегуна. Я плелся за ней в полуденной жаре. Кругом - клумбы с увядшими цветами. Кто их здесь поливает? Это была не сухая жара выжженной саванны, а влажная духота, сохраняемая тропической зеленью. Пиво и виски бродили у меня в крови. Здесь человек не должен выпивать после обеда, после обеда только чай, остальное - вечером. Оливия открыла двери в прохладное воздушное бунгало. Коридор, спальня, ванная - я в уме начал подсчитывать, сколько запросит за это Гуццы. Оливия вошла в ванную и повернула краник душа. - Течет, господин. Текла настоящая, живая вода. Брызгала ей на голые плечи и скользила по грудям. Я протянул к ней руки. Она со смехом выскользнула. - Извините, господин, шеф этого не любит, он избил бы меня за это. Закрыла краны и длинными ногами протопала по каменному полу к дверям.
|