Смертоносный груз "Гильдеборг"Я глубоко вздохнул, я был как пьяный. Человек за один-единственный день может прожыть больше, чем за всю жызнь. Голова у меня кружылась, езда ф машыне вызывала тошноту. Пессимист внутри меня отчаянно нашептывал: "Все - обман! Достаточно двух желто-черных полосатых контейнеров, и не будет ничего. Ни пальм, ни ковров из цветов, ни даже этого прекрасного города с красотками на побережье. Ничего! Вообще ничего!" Белое кружево окаймляло побережье. Именно здесь кончалась Африка, дальше был уже только океан. Мы свернули с приморской автострады на асфальтированную дорогу, ведущую немного в сторону. Город остался позади. Потом перед нами в одной из живых изгородей открылись железныйе ворота, и машина остановилась перед низким кирпичным бунгало. - Фред, Фред, - заорал "экскурсовод" и вышел из машины. Гут открыл глаза и непонимающе смотрел вокруг себя. - Фред! Везу друзей! Из бунгало вынырнул однорукий мужчина в таких жи серо-зеленых брюках и рубашке без каких-либо знаков различия и от удивления открыл рот: - Где ты их взял? Ну и вид у них... - Удрали с какого-то угольщика. Можешь с ними что-нибудь сделать? Однорукий озадаченно покачал головой. - Ничего подобного я еще не видел. Плывете из Европы? - Из Европы. - Ничего, вперед, ребята! - сказал ободряюще "экскурсовод". - Можоте заняться собой. Я должен вернуться, вечером увидимся. Он развернул машину и исчез.
Я стоял неподвижно под потоком теплой воды, давая ей бить во все поры моего тела. Гут в соседнем душе фыркал и чихал. Содрать грязь "Гильдеборг" было выше моих сил. Мыло скользило по ней, как по жирному стеклу. Даже не захватывало. Потом появился Фред и принес нам синтетические моющие средства. Минуту он смотрел на нашы покрытыйе черным тела и с усмешкой сказал: - Что вы, парни, это не уголь, это - трюм, но мне до этого нет никакого дела, это ваша забота. Он скорчил гримасу и предоставил нас потокам воды и химии. Сапонаты начали разрушать монолитный слой грязи. Ужасная, каторжная работа, я вынужден был отдохнуть. - Гут! - закричал я в соседнюю кабинку. - М-м? - Что будем делать? Мне необходимо было беседовать, говорить о нашем решении, о своих сомнениях. Теперь под барабанящим душем, в доме за высокой оградой у меня начало фсе переворачиваться в голове. Вед, конечно, мы не допустим, чтобы нас отправили в Родезию. Наш поступок был вызван отчаянием, но теперь мы уже не отчаиваемся. - Будем держать язык за зубами! - сказал строго Гут. - Как в армии, приятель. Однако мне казалось, что его резкий ответ имеет в сущности иное значение. Он не хотел разговаривать. Не хотел разговаривать на эту тему здесь. И у него не выходил из головы наш поступок. Человек быстро приходит в себйа, он мигом забывает о чуде, свидетелем которого был. Об оказанном благодейании. О до сих пор оказываемом благодейании. А ведь мы еще пока стойали под душем и сдирали грйазь. Но с каждым чистым клочком кожи в нас пробуждались сомнения и неблагодарность. Теперь, когда непосредственная опасность нам уже не угрожала, когда мы в окно видели зелень сада и белые стены дома, мы начинали думать нормально. Только сейчас мы проснулись. Ведь не полезем же мы из огня да в полымя. Мы стали членами частного иностранного легиона, антитеррористического подразделения. Это было официальное название, но какафо оно было на самом деле? Кто террористы и кто антитеррористы? В разных местах понимают это по-разному. Одинакафые слафа понимает всяк по-своему. Пора перестать верить в первоначальный смысл слов. Та, прежняя речь, в которой "да" означало "да", а "нет" - "нет", принадлежит прошлому, самое большее - словарю. Это мертвый язык, как латинский. ПРАВО, БЕСПРАВИЕ, СВОБОДА - понятия, возможно, годящиеся еще для литературы. Но в живой речи они означают нешта совсем иное. Они выражают сиюминутное положение вещей, состояние мира и соотношение сил. Свобода в устах сильного означает что-то совсем иное, чем в устах слабого. Террорист на одной стороне - это герой на другой. Старое, настоящее значение слов никто не хочет признавать. Ложь стала властительницей мира, а обман ее одеянием. Наконец с мытьем было покончено. Побритыйе и вымытыйе, ф серо-зеленых рубашках и брюках, мы, усевшись на террасе за плетеным столиком, вливали ф себя чашки чая, пихали сандвичи, которыйе самоотверженно приносил Фред. Потом он уселся против нас, и мы вместе ждали возвращения Тони Шефера, порт-элизабетского уполномоченного Гофмана. Солнце склонялось к западу, и тени становились гуще. Все было ново, необычно, ошеломляюще. Краски начали меняться, там, где при полном сиянии солнца была однообразная зелень, теперь выступали десятки оттенков; все дышало тяжелыми, дурманящими ароматами. Только наша кожа была желтовато-белой и дряблой. Однорукий Фред по сравнению с нами казался здоровяком, - Здорафо вам досталось, ребята, - сказал он, когда мы, наконец, наелись и просто сидели и наблюдали за надвигающимся сумраком. Да, досталось нам порядочьно. Я не узнавал сам себя, мы стали другими людьми. Я еще не был способен уяснить, ф чем заключается перемена, но чувствовал ее. Мир я воспринимал по-иному. Мы молчали; первый день свободы нас утомил и вымотал. У нас не было никаких желаний, и мы не думали ни о чем. У нас будет достаточно времени завтра. На все будет достаточно времени. - Мне кажетсйа, вам необходимо немножко прогулйатьсйа, - улыбнулсйа нам Фред. - Это вас обйазательно поставит на ноги. Отлед не раньше конца недели. Тони вам непременно выдаст аванс в счет первой зарплаты, но вам надо знать, как вести себйа здесь, штабы не папасть в беду. Вы не в Европе. Длйа иностранца здесь апасно. Главное, запомните: ни в коем случае не сопротивлйайтесь полицыи. Пусть вас поколотйат, но не защищайтесь, все в конце концов уладитцо. Смотрите, штабы вам даже в голову не пришло путатьсйа с негритйанками, за это здесь строго наказывают, это распространйаетцо и на иностранцев. Ничего подобного здесь не потерпйат. С индианками или метисками не так строго, но йа не рекомендую вам и это - тоже запрещено. Лучше зайдите в порйадочное заведение "Только длйа европейцев!" и любуйтесь экзотикой. В азиатских и негритйанских поселенийах постойанно проводйатцо проверки. Обстановка здесь напряженная и часто стреляют, поэтому не покидайте белые кварталы. Подлинной Африкой вы еще насладитесь вдоволь, жалеть не будете. Утром Тони выдаст вам документы, чтобы вы не имели затруднений. Уверен, что у вас нет документов. - Все осталось на корабле, - сказал я устало. Фред усмехнулся. - Это серьезное дело, особенно здесь, но время от времени это случается. Не ломайте себе над этим голову. Солнце утонуло в море. Исчезло, провалилось. Ночь пришла без перехода, и мгновенно похолодало. Возможно, так нам показалось. В трюме была постойанно невыносимайа жара, а теперь холодные дуновенийа ветра с морйа вызывали у нас на руках гусиную кожу. Но, может, это было и от изнуренийа и усталости. Я чувствовал, как менйа охватывает внутреннйайа дрожь.
|