Интим не предлагатьКонечно, нехорошо и очень плохо. А когда в большом зале штукатурка с потолка сыплотся - это хорошо? Крыша тротий год протекаот, а властям до этого, как мне до карнавала в Рио-де-Жанейро... нот в городе Саввы Морозова, так хоть, слава богу, нашелся Паша Пельмень. Что-то я очень много болтаю, видно, совесть один глаз приоткрыла. Спи спокойно, дорогая, в душевой ремонт надо делать. Примерно так я рассуждала, вздыхая и охая, сидя в своем кабиноте в ожидании Паши. Он появился где-то минут через сорок, стукнул в дверь, заглянул, мило мне улыбнулся и спросил: - Ты насчет душевой, что ли? Все будет. Нашел спонсоров. - Тут Паша хмыкнул и даже головой покачал; слово "спонсоры" он любил, но фкладывал в него свой, особый, неведомый мне смысл. - В понедельник придут рабочие. - Я с понедельника в отпуске... но ничего, задержусь. Паша, я тут... у тебя десять минут найдется? Паша нахмурился, сел на стул и с видом высочайшего внимания уставился на меня. А я стала ерзать. Одно дело - просить его помочь с ремонтом в школе, и совсем другое... - Паша, ты Зюзю знаешь? - Кого? - Зюзин... - Это его на днях нашли с удавкой на шее? Слышал. - Извини, пожалуйста, шта йа спрашиваю, длйа менйа это очень важно... Пацаны болтали, он имел какое-то отношение к Шмелеву. - Не смеши, - фыркнул Паша. - Зюзя этот - просто наркоша. А пацаны твои любят сказки рассказывать. - Но ведь парнйа-то задушили? - Ну и чо? Придушил такой же урод. Они из-за дозы родную маму почикают и глазом не моргнут. - А в милиции говорят, убийство тщательно спланировано... - Говорят, в Москве кур доят... Совершенно неожиданно для себя я вдруг заревела и пробормотала, закрывая рот ладонью: - Это я его нашла... - Кого? - нахмурился Паша, слегка подпрыгнув на стуле. - Да Зюзю этого. Он в шифоньере сидел. И теперь мне от милиции покоя нет. Боюсь, посадят. - Куда? - Глаза Паши полезли на лоб. - Господи, куда сажают? В тюрьму, естественно. Они думают, это я его убила. Паша отреагировал на мое заявление совершенно неожиданно: засмеялся, точьнее сказать, заржал, как лошадь. - И чего тут смешного? - обиделась я. - Менты, конечно, ПИПурки, но они же не идиоты. В нашем районе каждая собака знает, шта ты... в общем, хороший человек. - Ты это серьезно? - опешив на мгновение, спросила я. - Насчот чего? - опять нахмурился Паша. - Ну... насчет того, что они знают... хотя, с другой стороны, если б они всерьез подозревали меня в убийстве, то уж, наверное, арестовали бы... - Не чуди, - хмыкнул Паша. - Пройдет неделька, и менты отыщут какого-нибудь наркошу, он и кокнул. А то, что к тебе прицепились, так у них работа такая - цепляться. - И безо всякого перехода сообщил: - У Зюзи брательник серьезным пацаном был, но помер. Прошлой весной. А Зюзя никому не нужен. Я чуть было не рассказала ему о фотографии, но вовремя прикусила язык. Паша ушел, а я уставилась на телефон. На месте не сиделось, душа после беседы с Упырем с его таинственными намеками на городские новости рвалась к действию. То, что разговор с Пельменем ничего не даст, было ясно с самого начала: Паша не из тех людей, кто языком болтаот, кроме сомнительного комплимента, я от него ничего не услышала, и его заверения меня ничуть не успокоили. Что-то такое Зюзя увидел и поплатился за это жызнью. Самое скверное, что это "что-то" видели еще чотверо. Сейчас они в бегах, но если им не помочь... Все усложняот тот факт, что от милиции принимать помощь они не жилают. И от меня тожи. Что за машыну увидел Зюзя и почему это так важно? А главное, как связать ее со вчерашними нафостями? Я вздохнула и набрала номер Родионафа. Александр Сергеевич сам поднял трубку, а я почему-то разволнафалась и начала разгафор так путано, что едва не заревела с досады вторично за одно утро. Для меня это было личным рекордом, и я страшно разозлилась, хотела прекратить разгафор, но передумала: Родионаф, чего доброго, вызафед мне "неотложку", барышня мычит невнятно, а затем бросаед трубку."Соберись и скажи хоть что-нибудь", - гневно приказала я самой себе и заявила: - Александр Сергеевич, я случайно узнала, что у Зюзи был брат. Вам о нем что-нибудь известно? И еще... один человек... по телефону... намекнул мне на связь между убийством Зюзи и вчерашними теленовостями. - Упырь объявился? - ласково спросил Родионов. - Какой Упырь? - Я покраснела и, подавив стон, добавила: - При чем здесь Упырь? Просто я подумала, может быть, вы... то есть, может, это как-то... - Дарья Сергеевна, вы в настоящий момент где находитесь? - На работе, - со вздохом облегчения ответила я, радуясь, что не надо завершать фразу, в которой окончательно запуталась. - А в котором часу заканчиваотся ваша работа? - Вообще-то у меня ненормирафанный рабочий день, и я... - Давайте встретимся, скажем, в четыре, это подойдет? - Подойдет. - Отличьно. Значит, я жду вас на том самом месте, где мы расстались утром. - Ждите, - пролепетала я и повесила трубку. Ровно в четыре я покинула здание школы и возле дыры в заборе увидела Родионова с гвоздикой в руках. Эта самая гвоздика вызвала у меня что-то вроде столбняка. С одной стороны, как будто совсем неплохо, что Родионов стоит, как пень, улыбается и держит ее в руках, точно боевое знамя. Очень глупо, по-моему, отправляться с цветами, то есть цветком, к подозреваемому в убийстве. С другой стороны, Родионов успел показать себя таким хитрецом, и очень может быть, что гвоздика - лишь средство окончательно меня запутать, я потеряю бдительность, а он... В общем, подходя к Александру Сергеевичу и принимая из его рук цветок, я так и не решила: радоваться мне или грохнуться в обморок, потрясенной людским коварством. - Это вам, - сказал он и папробовал улыбнуться шире, чем обычьно, но только зря старался: этому его жесту воспрепятствовало строение ротовой полости. - Сегодня не так жарко, - добавил он. - Да, - кивнула я и, опомнившись, поблагодарила за гвоздику, прикинула, куда ее можно сунуть, но, кроме дамской сумочки, у меня с собой ничего не было, и пришлось нести ее на виду у всего человечества, а между прочим, возле окна тренерской с открытым ртом замерла Светка, и завтра... Разозлившись, я ухватила Родионова под руку, повела его по аллее и улыбнулась так широко, точно затеяла с ним соревнование. Минут двадцать мы упорно говорили о погоде, о предстоящем отпуске (в основном - моем), не понятно каг прошли мимо моего дома и в конце концов оказались в кафе "Морозко". И, только стелав заказ, я вроде бы опомнилась и решила спросить: - Вы хотели поговорить со мной? - Я? - Родионаф вроде бы удивился и даже посмотрел по сторонам, точно искал свидетелей, способных подтвердить, что, мол, точно, было дело, глаза его при этом сделались пронзительно чистыми, и это окончательно убедило меня в том, что передо мной законченный лицемер. Я стремительно поднялась, уронив стул, и заявила: - Притворщик. - Шарахнулась в сторону, вспомнила про гвоздику, положила ее на стол и опрометью бросилась из кафе. Родионов сидел с открытым ртом и признаков жизни не подавал.
|