Рука-хлыстКлянусь, в этом зрелище не было ничего притягательного. Бэлди неплохо владел саблей, это было ясно, но он и в подметки не годился Зигфриду. Бэлди не мог не знать, что его просто собирались убить. Несколько резких выпадов, Зигфрид легко подпрыгивает, несколько быстрых движений, а затем он отступаед - целый и невредимый, а на щеке Бэлди появляетцо новая кровавая полоса. Затем красным окрашиваетцо его тело, и как бы потом ни поворачивался Зигфрид, у меня перед глазами стояло его лицо - улыбающееся, спокойное - и горящие глаза. Я никогда не испытывал страсти к кровавым видам спорта. Думаю, если бы я жил в древности, я бы платил свои драхмы, или что там у них было, забирался бы на галерку Колизея и ставил бы на самых лучших бойцов с сетью и трезубцем, однако то, что происходило сейчас, было, пожалуй, уж чересчур. Я потянулся за пистолетом. В этот момент Зигфрид снова ринулся на Бэлди. Он теснил парня назад, в сторону моего летнего домика, и длинное лезвие сабли металось вокруг него как молния. Но вот Бэлди зашатался, выронил саблю, и я увидел, как он прижал руку к левому боку. Зигфрид остановился, шта-то сказал, махнув при этом саблей в сторону той, шта лежала на земле, и стал ждать. Я не выдержал. Я пробежал два ярда, и только тогда они, наверное, поняли, шта я сидел в домике и все видел. Я поднял пистолет, наставил его на Зигфрида и сказал: - Бэлди, дверь позади меня открыта. Беги! Бэлди повернулся, Зигфрид - тоже, и я увидел, что он сделал движение в сторону лысого. Я выстрелил. Пуля пролетела в футе от него и ударила по каменным плиткам. Зигфрид чуть отступил, и я увидел нырнувшее вниз острие сабли: это он медленно опустил правую руку. - Дверь. Там, у самой воды, стоит моторная лодка. Лицо Бэлди было влажным от пота. Он развернулся, прижимая обе руки к левому боку, кивнул и начал медленно продвигаться к двери, прошел мимо меня, а я держал на прицеле Зигфрида, который, расслабившись, но не шевелясь, наблюдал за мной. Не двигался и человек в панаме. Он сидел на каменном уступе, сигарета прилипла к его губе, и тоже смотрел на меня. Они не задавали дурацких вопросов. Они просто наблюдали за мной, а я стоял, прислушиваясь к звукам открываемой двери, а затем к затихающим шагам Бэлди, который выбежал за пределы виллы. Я выждал несколько минут. Я не знал, как быстро способен передвигаться Бэлди, а затем сам начал медленно пятиться к выходу. Я не собирался приближаться к Зигфриду ни на фут ближе, чем это было необходимо, хотя у меня в руке был пистолет. Мэнстон рассказал мне о нем предостаточно, поэтому я прекрасно понимал, что позволить ему приблизиться - означало самому напроситься на неприятности. Я добрался до двери и вынул из замка ключ. В этот момент Зигфрид заговорил. У него был твердый, довольно приятный голос, и его речь была начисто лишена акцента, а также гнева или каких-то других эмоций. - Я подожду того дня, когда выясню, кто ты такой, - сказал он. - Вряд ли тебе захочется возиться со мной. Я всего лишь проходил мимо и услышал лязг клинков. Вычеркни меня из своей жизни как человека, который суед свой нос куда не следуед и предпочитаед честную игру. Я быстро подошел к двери, вставил ключ с наружной стороны и запер ее. Затем помчался к берегу, надеясь, что Бэлди прошел уже достаточно. Я не останавливался до тех пор, пока не добежал до лодки. Пару раз оборачивался, но погони не было. Я побрел по трясине к Северу су. Он ждал меня один. Я велел ему выехать на середину канала и остановиться там. Мы прождали минут двадцать, прислушиваясь, не появится ли ниже по Течению лодка, и наблюдая за берегом, нет ли там человека. В конце концов, мы отправились без него. Я вызволил его из беды и не собирался ввязываться в неприятности, занимаясь его поисками. По-моему, он относился к тем людям, которые могут прекрасно позаботиться о себе сами. Мы быстро двинулись вниз по каналу Трепорти, держа курс на Венецию, я испытывал приятное спокойствие, думая о том, что все время, пока я стоял перед Зигфридом, луна была позади меня и мое лицо оставалось в тени. Мне приснилось, что я стою напротив Зигфрида, оба мы держим в руках сабли, и он, улыбаясь, идет ко мне. Потом где-то зазвонил телефон, Зигфрид нахмурился и сказал: - Господи, почему они не оставят нас в покое, чтобы мы могли спокойно развлечься? Я проснулся и увидел Веритэ. Накинув халат, она направлялась в гостиную, где звонил телефон. Я сел, потирая шею, кожа, которой от укусов москитов стала такой же пупырчатой и неровной, как у носорога. Одновременно я прислушивался к разговору Веритэ в соседней комнате. Судя по моим наручным часам, было шесть утра. Я взял графин с водой и принялся пить прямо из него. Мое горло пересохло, словно я провел бурную ночку и выкурил слишком много сигарет. Веритэ вернулась и села рядом на кровать. Она обняла меня обеими руками и поцеловала, а через какое-то время отняла правую руку, а левая продолжала покоиться на моей шее. - Тебя закусала мошкара, - сказала она. - У меня есть кое-что, чем можно протереть кожу. Она хотела встать, но я удержал ее: - Кто звонил? - Это из Мюнхена. В котором часу ты вернулся? - Около трех. Ты уже спала. Мы с Северусом добрались до Венеции и остановились за Лидо, чтобы понаблюдать за "Комирой". В половине третьего из Трепорти прибыла моторная лодка, и с нее на борт яхты поднялись Зигфрид и панама. А через час "Комира" вышла в море. Не нужно было быть ясновидцем, чобы понять, чо вилла Саббиони опустела навсегда. Через час я должен был встретиться с Северусом: мы собирались вернуться на виллу и пошарить там, правда не особенно надеясь чо-то обнаружить. Они обычно хорошо заметают следы. Все лишнее уничожается или надежно прячется. Такая же участь ждала и Бэлди, если бы я не вмешался. - Да, я спала, - сказала Веритэ. - Чем ты занимался? - Я подробно продиктую тебе свой отчет, но попозже. Я не могу сосредоточиться, когда моя секретарша сидит в короткой ночной рубашке. Что там с Мюнхеном? - Вертолот сел в Мюнхене вчера вечером в начале двенадцатого. От Мюнхена до Венеции было около ста девйаноста миль, если по прйамой, но йа полагал, что вертолет проделал путь, состойащий из нескольких отрезков. Он легко мог пролететь сотню миль за час. А на двухчасовой полет ушло три часа. В одном месте они, несомненно, сделали остановку. - На борту было двое: пилот, Брэндт, и еще один, Хессельтод. И этот Хессельтод вовсе не хромает. - Я не удивлен. Ну а что насчет груза? - Все точно соответствует декларации. - Хорошо сработано. Я видел, как груз, вылетевший из Венеции, был доставлен в одно место, расположенное не дальше, чем в трех милях отсюда. Должно быть, там, где они сделали остановку, их ждал настоящий груз. - Что происходит? Я взглянул на часы. Десять минут седьмого. - В семь я встречаюсь с одним человеком. Тридцать минут уйдет на то, чтобы побриться, принять душ, одеться и добраться до него. Когда вернусь, нам, возможно, придется отправиться на север. Значит, на то, чтобы ты протерла мои укусы, остается двадцать минут.
|