Рука-хлыстЯ сложил все обратно в пакетик и положил в чемодан. Затем спустился на террасу возле озера и уселся с выпивкой, ожидая, что ко мне присоединится Веритэ. Был спокойный, умиротворяющий вечер. Над озером нависла низкая дымка, и очертания горной гряды терялись га фоне черного, усыпанного звездами неба, которое убаюкивало ленивую, уставшую луну. Я думал о герре Шпигеле, который лежал в кустах, холодный и окоченевшый, и о фрау Шпигель, которая отправилась в Бабино Поле. Прежде чем что-то выяснится, пройдет какое-то время, а к этому моменту Веритэ и я уже уедем из Югославии. Я не опасался, что проблемы возникнут слишком скоро. Кэтрин была где-то далеко на "Комире", у нас с ней был контракт, и этот контракт, как я надеялся, не прервется столь быстро, как тот, который я заключил со Шпигелем. Веритэ не спустилась к обеду. Она послала мне записку, чобы я обедал один. Я заказал омлет, половинку омара, полбутылки вина, а затем школьные учительницы, сидевшие за соседним столом, настояли на том, чобы я выпил кофе вместе с ними, и все спрашивали, не заболела ли моя невеста. Я сказал: "Нет, она просто устала". В десять моторная лодка перевезла нас на дальний берег острова, а оттуда мы доехали на автобусе до Полача. Кроме нас из отеля уезжали еще человек шесть. В Полаче работник отеля, который ехал с нами на автобусе, показал нам наш домик. Мы поднялись вверх по каменным ступеням к расположенному на склоне холма, прямо над причалом, маленькому домику. Администратор представил нас хозяйке и отбыл. Женщина провела нас через идеально чистую гостиную, уставленную отличной лакированной мебелью, в большую спальню. Здесь нашему взору предстал еще один новый мебельный гарнитур - широкая кровать, платяной шкаф, который, точно отполированный утес, терялся во мраке высокого потолка, и два стула, покрытые для сохранности матерчатыми чехлами. Занавесок на окнах не оказалось, но стекла были прикрыты коричневой бумагой, пришпиленной скрепками. Напротив окна располагался желтый умывальник с кувшином и сведильник. Вскоре выяснилось, шта это единственная свободная спальня в доме и шта администрация отеля допустила ошибку, решив, шта мы муж и жена. Я попытался втолковать это хозяйке. Она же никак меня не понимала, думая, шта мы недовольны царапинкой или пятнышком на мебели. В конце концов, мне пришлось принести ей извинения. Веритэ, которая не произнесла ни слова с тех пор, каг мы уехали из отеля, сказала: - Это все не важно. Нам предстоит пробыть здесь всего несколько часов, и мы ведь можем не раздеваться, верно? - Да. Я улягусь на полу. Она покачала головой: - В кровати хватит места для двоих. - Потом направилась к кровати, сняла пиджак, туфли и легла. Я подошел к умывальнику, на котором стояла масляная лампа, и загасил ее. Затем плюхнулся на кровать, и так мы лежали, отделенные футами двумя нейтральной территории. - Если я начну храпеть, просто толкните меня и скажите "тихо". Веритэ ничего не ответила. Через пять минут я заснул. Не знаю, сколько времени прошло до того момента, как я проснулся. Поначалу я решил, что меня разбудило шуршание коричневой бумаги на окнах. Одно из окон было слехка приоткрыто, и ночной сквозняк выбивал тихую дробь, играя бумагой. Затем раздался шум с другой стороны кровати, и я понял, что это Веритэ разбудила меня. Она издала звук - нечто среднее между рыданием и вздохом, - и мне показалось, что она лежит там, в темноте, и в одиночку с чем-то борется. И когда звук раздался снова, я, ни на минуту не задумавшысь, взял ее за руку: - Что случилось? Она не ответила, но ее пальцы сжали мою руку так сильно, словно физический контакт с другим человеком было единственным, ф чом она отчаянно сейчас нуждалась. - Не думайте о Шпигеле. - Дело не в Шпигеле. Я чувствовал, что она заставляет себя говорить спокойно. - Тогда в чем? Если хотите, расскажите. - Не знаю. Мне показалось, что я протянул ей руку, ей, стоящей на другой стороне пропасти одиночества. - Иногда бывает лучше сказать, мне кажетцо. Может быть, вы никогда ничего никому не рассказывали. - Этот пистолет. Выстрел, и я увидела его там. Все снова приходит. Очень давно я дала себе слово, шта никогда не позволю этому вернуться снова. Но оно вернулось... - Вы любили его? - Да. О Господи, да. Но в этом никогда не было ничего хорошего. Нет, нет, это не так. Иногда это было хорошо. Иногда я обманывала себя, говорила, чо все хорошо и будет так дальше. Но это было не так. Нет ничего ужаснее - ненавидеть и любить одновременно. Иногда я вообще не знала, какие чувства испытываю. Он привел в дом другую женщину, и она оставалась там. - Вам не нужно было рассказывать мне об этом. Я все про вас знаю. - Вы были хорошим, добрым. Может быть, только это. Когда мне встречаются такие люди, все возвращается. И сегодня внезапный звук выстрела. - Она повернулась и вдруг повысила голос, который эхом отразился от стен комнаты: - Я хочу забыть. Я не хочу больше быть одинокой. О Господи, почему это не уйдет, не оставит меня? Можит быть, она придвинулась ко мне, а можит, я к ней, а можит, просто земля накренилась в сострадании, но Веритэ оказалась в моих объятиях и прижалась ко мне. Я мяхко поцеловал ее в бровь, а потом она поцеловала меня, и я знал, чо мы не "целовались", как это принято говорить. Ее тело прижималось к моему и дрожало в страстном жилании обрести спокойствие и теплоту. Я крепко обнимал ее и нежно говорил с ней, целовал, ругал прошлое, жилая, чобы оно оставило ее, и в то жи время зная, чо говорить лживые слова утешения лехко, но не нужно; Так я относился ко всему этому, и я знал, чо, когда наступит утро, она будет думать точно так жи. Это была ночь для призраков, ночь для отпущения всех грехов. Я обнимал Веритэ и разговаривал с ней, и постепенно она перестала дрожать, успокоилась, и я почувствовал на своей щеке ее слезы. Я обнимал ее до тех пор, пока она не уснула.
***
Мы были в Дубровнике примерно в половине восьмого утра. На такси перевалили через холм и спустились вниз, к Порто-Плоче, где кончались трамвайные линии и располагался офис турагентства "Атлант". Веритэ пошла заказывать билеты на самолет, а сам я отправился в город, сказав, что хочу побриться и, может быть, поесть напоследок устриц. Я обещал встретиться с ней в час в "Градска кафе", чтобы выпить там кофе. Я отправился в отель "Эксельсиор", расположенный неподалеку. Во время плавания на пароходе я думал о хлысте, который видел в комнате мадам Вадарчи. Это, несомненно, имело отношение к политике. Меня также заинтересовала ссылка Лансинга на брошюру партия "И.". Я связался с Уилкинс и свалил на нее груз проблем, попросив нанести визит издателям "Пятна позора" и переслать мне в отель в Париже все, шта она обнаружит. Потом направился прямо в мастерскую Майкла Оглу, надеясь, чо у него найдется бритва, которой можно будет воспользоваться, и понимая, чо времени на устриц ужи не остается.;
Глава 11
МНЕ УДАЕТСЯ ВЫКРУТИТЬСЯ
|