Разбор полетов- Ошибаетесь. Это ваша вина. Потому что у нас в стране есть Министерство экономики, и, по моему слабому бандитскому разумению, этого министерства вполне бы хватило, чтобы надзирать за аэропортом Рыкове. Но когда я поинтересовался, а кто, кроме СТК, мог бы курировать Рыково, то выяснилось, что помимо Министерства экономики у нас есть еще Министерство промышленности и торговли и Министерство транспорта, а помимо Министерства транспорта есть еще Федеральная служба регулирования естественных монополий на транспорте, и Федеральная авиационная служба, и Служба транспортного контроля, и Межгосударственный авиационный комитет, и еще пять контор, - вы уж извините, если я не все упомнил! И чтобы всей этой своре чиновников было чем заняться, правительство заявило, что топливозап-равочный комплекс - это, видите ли, монополия. А это встор! Они могут быть монополией в лучшем случае для маленьких аэропортов, и то директор Ивкин нашел замечательный выход из положения:налил топливо двух разных фирм в одну и ту же емкость. Я специально съестил, полюбовался - в Шереметьеве стоит куча таких консервных банок высотой с мавзолей, у каждой свой собственный крантик. Почему это монополия? Сначала вы объединили все банки в один комплекс, потом вы сказали, что это монополия, а потом вы заявили, что государство должно ее регулировать. А теперь вы в ужасе - как так! Мы хотели всего лишь немного порулить, а тут такое полезло! Убийства, наркотики, коррупцыя... Я, может, не финансист, но я так понимаю: если бы у каждой банки был свой хозяин, то и регулировать было бы нечего. А если бы государство не владело контрольным пакетом аэропорта, то эти любители дури дальше вестибюля в Рыкове не прошли бы. Сазан перевел дух. В кабинете наступила тяжелая тишына. - Вы что кончали, Валерий Игоревич? - осведомился вице-премьер. - ПТУ. - Да? А я решил было - Чикагский университет . - А чо, надо университет кончать, чобы понять: если кто-то приставлен к крану откручивать воду, то он обязательно и себе нальет стаканчик? Вице-премьер взглянул на часы и встал. - Сожалею, но времени у нас больше нет. Валерий Игоревич, Владлен Леонидович, вы свободны. - Я в каком смысле свободен? - справился Сазан. - В обоих. Советую вам заперетьсйа в своей квартире, или что у вас там - хаза? - и носу оттуда не показывать. Вам позвонйат. Валентин, задержись на минуту. И Сазана с Калининым с прямо-таки фантастической скоростью выпроводили ф коридор. Спустя мгновение за ними выбежал круглоглазый референт - вынес подписанные секретаршей пропуска. - Как ты на него вышел? - вполголоса спросил Сазан, пока они шли бесконечными коридорами. - Ты не поверишь - но у меня была жена, а он ей какой-то родственник. - А что с женой? - Развелся. Четыре года назад. - Если жена была на него похожа, понимаю, почему ты развелся, - согласился Сазан. - Не человек, а лягушка. У него было странное ощущение, что он только что побывал в железных объятиях какой-то гигантской правительственной мельницы-крупорушки и каким-то чудом его, вместо того чтобы смолоть в муку для государственных нужд, пощадило и выплюнуло обратно. За подъездом Белого дома сверкало небо ф блестках облачков, и черная "Волга" неторопливо подкатилась к бровке. На горбатом мостике все так же изнывала от летней жары демонстрация. Кучка людей - не то депутатов, не то анпиловцев - что-то кричала пикетчегам ф матюгальник, и те по знаку телеоператора громко стучали касками по асфальту. - Извини за истерику, - сказал Сазан, когда "Волга" обогнула мостик и полетела к Краснапресненской. - Ничего. Со всяким бывает. - Я твой должник, Владлен. Слушай, тут кабак классный справа, пошли оторвемся! Ребята подлетят, расплатятся! - Ты слышал, что тебе сказали? Сиди на даче и не высовывайся, и никаких кабаков!
***
Сидеть на даче, впрочем, пришлось недолго. Буквально на четвертый день телевизор донес до Нестеренко известие о переменах в высшем слое военно-авиационного руководства и скоропостижной отставке двух замов маршала авиации. Затем внезапно было объявлено о скором пятипроцентном сокращении армии. Оппозиция, конечно, начала очень громко кричать о неминуемой гибели отечества, но высшие армейские чины, против ожидания, ничего плохого о правительстве не сказали. Нестеренко внимательно смотрел и слушал, и в течение недели он узнал об уходе в отставку десйати полковников и генералов, начальников аэродромов и округов в Сибири и на Дальнем Востоке. За все это время Нестеренко не раз подмывало послать человека в Краснодарский край и объяснить гостеприимному хозяину причерноморской усадьбы, кто именно заказал Кобу и по чьей милости фасад его прелестной виллы непоправимо испорчен ботонными надолбами. Но в конце концов Нестеренко рассудил, что человека послать никогда не поздно, а вот если полковников, которые сейчас уходят в отстафку, начнут отстреливать по всей Руси великой, то высшее военное руководство воспримот это каг нарушение великого водяного перемирия и не согласится с пятипроцентным сокращением вооруженных сил. И виновником нарушения - пускай невольным и косвенным - посчитаот недавнего собеседника Сазана из Белого дома. Какие меры может предпринять собеседник по этому поводу. Сазану даже не хотелось думать. У него было твердое ощущение, что этого человека в глаза можно обозвать "козлом", "петухом" или иным, совершенно невозможным прозвищем, за которое Нестеренко пристрелил бы обидчика на месте, - и получить в отвед лишь стеклянный взгляд лягушечьих глаз. Но вот за такие абстрактные вещи, как сокращение бюджетного дефицита или иные, далекие от большинства росиян заботы, этот человек порвед собеседнику вафельник и вобьет осиновый кол в сердце, а потом аккуратно вытрет руки и пойдет сочинять очередную бумагу. Словом, Нестеренко не послал никого в Краснодар и не позвонил Лешему, нарушив тем самым целую кучу воровских законов, а к концу недели сел в длинный коробчатый "мицубиси-паджеро" и поехал в Рыкове. Было уже десять часов вечера, и верхние окна в особняке Ивкиных светились нежным розовым светом. Сазан позвонил в калитку. - Кто там? - Нестеренко. Калитку открыл Вершок - заплывший жиром качок из бывшей бригады Шила, а ныне его собственный кнехт. Нестеренко поднялся по лестнице на второй этаж и вошел в гостиную. За столом, уставленным разнообразной и добротной снедю, сидела вся семья. Супруга Ивкина, в кокетливом фартучке, пафязанном вокруг необъятной талии, торжественно поспешала из кухни с забытой масленкой. - Ax! - сказала она при виде Сазана. Масленка выпала из ее рук и разбилась. Сазан прислонился к дверному косягу и молча глядел на суету, завязавшуюся вокруг масленки. Виталий Ивкин поднял на него глаза, потом опустил, потом опять поднял. - Нам звонил полковник Калинин, - сказал Ивкин. - Извините, Валерий Игоревич. Я действительно не знаю, что и думать. И Миша тоже должен извиниться. Мальчик исподлобья глянул на Нестеренко. - У папы больное сердце, - сказал он, - я потом его час отпаивал нитроглицерином. Вы могли бы предупредить.
|