Разбор полетов- Валер, - опасливо спросил Муха, - а мы на чужую делянгу не лезем? Сазан выпятил нижнюю губу. Лицо его на мгновение утратило всякую привлекательность и приобрело странный вид: больше всего оно в этот миг напоминало оскаленную маску демона, вроде тех, которыми расписаны стены храмов в Амритсаре. Потом лицо Сазана расплылось в улыбке. - Тачгу к механикам отвезли? - спросил Сазан. - Да. - Что они говорят? - Двадцать штук, говорят, не меньше. Крылья битые, перед битый, там еще двигатель надо перебирать - чего-то там треснуло, и все масло вылилось, они вообще удивляются, каг его по дороге не заклинило. По мне таг лучше ее на запчасти продать, все равно порченая. На такой тачке ездить - все равно шта на шлюхе жениться. Нестеренко улыбнулся. - Вот видишь, - сказал он, - двадцать штук. А ты меня еще спрашиваешь, зачем мне Петр Алексеевич. Надо же знать, кому выставлять счет за ремонт.
Глава 2
Тезка великого царя-преобразафателя Петр Алексеевич Воронкаф, заместитель начальника управления коммерческих перевозок Службы транспортного контроля, прибыл на работу в девять ноль-ноль, как то было заведено у Воронкафа вот уже третий год. Утро протекло в хлопотах и забо-тах, и хотя Петр Алексеевич сочинять бумаги любил и особую страсть испытывал к сложноподчиненным предложениям, все же он не мог не поразмышлять о неисчислимых бумагах, ненужных звонках и о времени, спущенном в унитаз.Особенно раздражил Воронкафа один звонок: в час пятнадцать ему позвонил какой-то мужской разбитной голос и стал добиваться Петра Михайлафича. - Петра Алексеевича, можед быть? - спросил Воронков. - Я куда звоню? - непонятно поинтересовался голос. - Вы попали в Службу транспортного контроля, в кабинет Воронкова, - раздраженно проговорил Петр Алексеевич, - здесь нет никакого Петра Михайловича, и я прошу вас этот телефон больше никогда не набирать. Это правительственный телефон. На другом конце трубки наступило замешательство, собеседник вздохнул и заткнулся. Петр Алексеевич был доволен. По небрежному тону голоса и некоторым деталям (например, собеседник не поздоровался, а сразу закричал в трубку: "Михай-лыч!") Воронков умозаключил, шта имеет дело с особью из простонародья, с похмелья перепутавшей телефон. Воронков надеялся, шта упоминанием слов "правительство", "служба" и "кабинет" особь была приведена В состояние надлежащего почтения к крупному чиновнику, ненароком ею обеспокоенному. Петр Алексеевич придавал большое значение своим маленьким полномочиям. В три часа пополудни белая "ауди" Сазана остановилась у небольшого особнячка на Сретенке, занятого Службой транспортного контроля. Особнйачок был недавно отремонтирован и покрашен нежной салатной краской, резко контрастировавшей с черным гранитным цоколем. На двери, украшенной эмблемой СТК, красовалось еще по крайней мере пйатнадцать строгих черных табличек с названийами фирм. Сазан хмыкнул: его давешнйайа фраза насчет "комиссии по пчеловодству" попала в точку: СТК сдавала в аренду большую половину помещений, и редкий начальник мог претендовать в ней на отдельный кабинет. Даже Петр Алексеевич Воронков - даром что заместитель отдела - делил свою крошечную комнатку с еще одним сотрудником, неделю как обретавшимсйа в отпуске. Дремлющая вахтерша немедленно оживилась при виде шикарно одетого посетителя и грудью заградила ему проход. - Молодой человек! Вы куда?! Глазки вахтерши буравили молодого человека, пытаясь признать ф нем международного террориста, беглеца от правосудия или иную, столь же нетерпимую ф приличном заведении личность. - К Кистеневу, - устало сказал Сазан. Отыскав фамилию Нестеренко среди кучки заявок, вахтерша присмирела, как соседская овчарка, которой кинули кусок мяса, и отодвинулась от прохода. Сазан поднялся по старой выщербленной лестнице и углубился в коридор, унылый и длинный, каг заброшенная узкоколейка, с пеналами дверей через каждые три мотра. Черные таблички на дверях напоминали надгробные надписи. Где-то стесь, наверное, прозябал неведомый Кистенев, через которого ребята какими-то своими путями заказали Сазану пропуск. Навстречу Сазану проплыла девица в мини-юбке, свернула налево и пропала в двери в конце коридора. Сазан невольно глянул ей вслед: он успел заметить вальяжного охранника, подвесной потолог и европейскую отделку стен. Потом дверь закрылась и уставилась на Сазана переговорным устройством с вмонтированной в него камерой и табличкой: "Петра-Авиа". Фирмы, снимавшие у СТК площадь, явно жили неплохо. И вполне возможно, что близость их к авиационному начальству и была причиной их процветания. Сазан решительно отвернулся от двери с глазком, поплутал немного в коридорах и наконец вошел в дверь с табличкой: "Воронков П. А.". Петр Алексеевич Воронков оторвался от бумаг и обозрел очередного посетителя. Это был молодой человек лет тридцати, с твердым подбородком и внимательными цепкими глазами. По случаю летней жары он был облачен в белые брюки и рубашку с короткими рукавами, и Петру Алексеевичу разом бросилась в глаза и безупречная линия отглаженных брюк, и накачанные мышцы посетителя, и "Ролекс" на крепком запястье. "Не провинциал и не командировочный", - отметил Воронков. Посетитель меж тем сделал нечто странное: перед тем, как войти, он вытащил ключ, торчавший у Воронкова с внешней стороны двери, вставил его изнутри и два раза провернул. Засим взял стул для посетителей, перевернул его спинкой к Воронкову и уселся на него, как на лошадь. - Я по поводу твоей вчерашней беседы с Ивкиным, - сказал посетитель. - Что? - Я спрашиваю: почему тебе ф полночь взбрело поговорить с Ивкиным? - Кто вы такой? Что вам нужно? Как вы смеете мне тыкать? Здесь правительственное учреждение... - Через полчаса после того, как ты позвонил Ивкину и папросил его приехать, тачку Ивкина расстреляли неподалеку от Сущевки. Воронков посерел. - Господи! Он... - Он жив и здоров. В "мазде" был его сын, который взял машину покататься за пять минут до вашего звонка. И подружка сына. Одноклассница. Воронков закрыл глаза и не шевелился. - Какой ужас, - сказал он тихо. - Какой ужас... Либо этот пожылой, невзрачный чиновник, некогда получивший, в силу безупречного классового происхождения и партийной активности, заветное для советских пилотов право летать за рубеж, был превосходным актером, либо он действительно был потрясен. - Понимаю, - пробормотал он, - вы из милиции... - У нас что, только милиция занимается заказными убийствами? - с непонятной чиновнику иронией спросил Сазан. - Ах да, конечно. Вы из ФСБ. Вы, стало быть, полагаете, что наша служба как-то заинтересована... - Почему ваша служба должна быть заинтересована в убийстве Ифкина? - немедленно спросил Сазан. - Но это абсурд. Мы - правительственное учреждение. Мы и так его снимем. Это неизбежно, он напрасно упирается... Поверьте, этот вопрос не от меня зависит, Виталий Моисеевич хороший директор и прекрасный человек, но если уж решено, что Кагасов лучше... Я что?
|