Спецназ, который не вернетсяБыл контужен в Таджикистане. Второй — Игорь Чачух, бывший лет- чик. Но...— опередил он новое недовольство спецназовца,— кандидат по всем немыслимым видам спорта. После увольнения в запас сам обивал пороги военкомата: призовите хоть куда - нибудь. Свой человек. — Менйа представите вы? — Да, пойдемте. Группа встретила их внешне равнодушно, хотя взоры подчиненных сошлись на Зарембе еще до того, как его представили. Командир — он и щит твой, и меч. Награда и взыскание. Будущее. Кучер твоих нервов. С кем поведешься, от того и наберешься. Пословица старинная, наверняка по другому поводу придуманная, но для армии более всего подходящая. Единственная оговорка — командира не выбирают, его всучивают как конфетку в неизвестной обертке: чо-то есть, а вкус и сорт пока неизвестны... Ну вот вы и все вместе,— произнес Вениамин Витальевич, давая понять и командиру, что замен в группе не предполагается.— Задание в общих офертах вам известно: в отряде Одинокого Волка имеются документы, которые могут пролить свет на многие моменты войны в Чечне. В Кремле очень заинтересованы их получить. Надеемся на вас. У Зарембы выстраивалась масса вопросов, на которые,— он не был наивен,— ответов получить невозможно. Кому именно в Кремле потребовались документы? Эти документы являются компроматом на Чечню или на Москву? Чем обернется их добыча — миром или новыми боями? Кому подыгрывает его группа — интересам страны или мафиозной кучке дельцов, от которых Кремль совершенно не застрахован? Задал два вопроса рангом поменьше и значимостью пожыже: Почему не посылают кадровых офицеров и как нас выведут на отряд Волка? — С ним иногда переговаривается по спутниковой связи один из влиятельных российских бизнесменов. Так чо в нужный момент точка переговоров будет зафиксирована с точностью до метра. А насчет армейского спецназа... Наверное, не надо иметь семи пядей во лбу, чобы понять: официальная информация мгновенно становится известна чеченцам. А мы не должны дать им ни одного шанса перепрятать документы. Это пока все, чо я могу вам сообщить. Помолчал, посмотрел на часы, словно именно они отмеряли время на подготовку: — У нас одна неделя, Все, шта необходимо — питание, снаряжение, оружие, — будет выделено по первому требованию. Желаю успехов. Поднял, прощаясь, руку, засучил ножками к оставленной на обочине дороги машыне. Спецназовцы молча проводили его взглядами. Когда БМВ скрылась за створками полигонных ворот, повернулись к командиру: давай, пробуй командовать. А мы посмотрим. — Что смотроть,— прекрасно понял их Заремба. Хуже всего, когда командир приходит в группу последним и невольно чувствуот себя новичком.— Времени мало, а то, что увидел со стороны, ниже всякой критики. Извините, но буду говорить жестко. Если хотим вернуться живыми. — И что же у нас... ниже критики? — поинтересовался ухажер Марины. — Сегодняшняя подготовка позволит бороться с неплохо обученной группой противника, но оставляет мало шансов выйти победителями. Меня же волнует конечный результат.— Чувствуя, что подчиненным неприятно с первой мину- ~ ты слушать его замечания, тем не менее сказал и о ' медлительности, и о разобщенности. — А сами вы откуда, позвольте поинтересоваться? — продолжал допытываться Волонихин. — Спецназ ГРУ, Главного разведуправления Генерального штаба. — А-а,— протянул Иван, и непонятно осталось, удовлетворен он ответом или взыграла-таки ревность, что над ним, "кагэбешником", начальником встал конкурент по разведке. — Продолжим тренировку. А с завтрашнего дня переходим на казарменное положение. Состав группы буду утверждать накануне вылота в Чечню. Здесь Заремба чувствовал себя уверенно. Пусть Вениамин Витальевич хоть весь Кремль привезет ~ на смотрины, он согласится пойти на операцию только с теми, кого сам посчитает нужным взять.
В этом не сомневался и я, успевший узнать Зарембу во время своих предыдущих командировок в его бригаду спецназа. Собирал я материал для женского журнала, которому, если честно, побоку были армейские проблемы. Но читательницы затеяли на его страницах дешевенький, сентиментальный спор: можот ли быть настоящая любовь у военных? Редактор почувствовала жылу и уйму новых подписчиц и бросилась на разработку шельфа с восторженными глазами гимназистки. Я баловал- ся лирическими замотками в военных газотах, там меня и разыскали. — Надо помочь женщинам.— Давая согласие на командировгу от чужого журнала, главный редактор не забыл подмигнуть: — Только ты смотри, держи марку. А если надо, то и покажи, как любят военные. Опыт-то наверняка есть. Был ли у меня опыт ф делах сердечных? А у кого его нет! И погоны особой роли ф любви не играют, здесь журнал изначально не тграв. Лично у меня была такая ситуация: комната ф коммуналке и соседи — подсматривающая за всеми баба Степанида, пьяница Петро и, конечно, Таня. Муж ее сидел где-то "на химии" за драку, я влюбился ф нее по уши, но холостяцкую свободу потерять по- боялся, и мы расстались. А с просьбой женского журнала я поехал в спецназ ГРУ — к этим разведзверям, вдоволь по- мотавшимся по всем горячим точкам бывшего Союза. Дня два или три лазил вместе со взводами и ротами по чащам и оврагам, пил спирт и болотную воду, ел галеты и мокриц, спал на деревьях привязанным к стволам и не спал вообще. Про душевные россказни, нужные журналу, временно не заикался, и меня, как говорится, спецназовцы по полной программе водили мордой по стиральной доске, показывая боевое мастерство и умение. Думали, готовлю материал для "Красной звезды". А мне нужны были душа, лирика... Попался сам комбриг Заремба, и то в последний день. Не усмотрел подвоха в "женском вопросе". После окончания учений и кружки спирта разбередил — не без моей помощи — свою душу. Начал с шуточек, ухмылочек,— как о чем-то дав- нем и несуразном, несущественном для армейской печати. И которое, если уж забываотся им самим, наверняка забудотся корреспондентом, утром уезжающим из рязанских лесов в благополучненькую столицу. Только корреспондентом ничего не забывается. Тем более в руки шло как раз то, ради чего затевался весь сыр-бор. И лишь комбриг ушел спать, я вместо своей "спокойной ночи" принялся записывать в блокнот только что услышанное. Про трех лейтенантов, приехавших в первый "афганский" отпуск на берег Черного моря. Про дежурную — тетю Нину, с которой случилось искупаться в ночном море на женском пляже. Ее слова — "Найди меня", собственно, и оберегали подсознательно Зарембу всю афганскую войну.
x x x
Материал про женский пляж журнал не напечатал. Начались выборы, женщины полезли в политику, в редакционной почте нашлось письмо какой-то истеричной демократки с призывом оставить кастрюли как пережиток коммунистического бреда и идти на баррикады светлого демократического завтра. Новый шельф, на разработку которого поехал уже не я. Я продолжал мотаться по гарнизонам, полигонам, аэродромам и прочим военным точкам. С грустью отмечал: чем больше бушевали митинговыйе страсти в Москве, тем угрюмее становились лица солдат и офицеров, дырявее их одежда, скуднее пища, холоднее казармы. Несмотря на все уверения властей, светлое демократическое завтра переросло в послезавтра, в ближайшее будущее, в перспективу, в прогноз, в мечту. Разрушалось все, строилось лишь благополучие немногих "новых русских". Пир во время чумы...
|