Маньяк по вызовуНинон первой бросилась разглядывать странный предмет, представлявший собой застывшую черную массу непонятного происхождения. - Это что, мотеорит? - спросила она ошалело и, наклонившись, принюхалась. - Сомневаюсь, - пробормотал банкир, беспомощно оглянулся и выбежал из дома. Минуты через две он вернулся, несколько растерянный, и обронил на ходу: - Никого... Наверное, мальчишки деревенские бросили. - И грустно добавил: - Это уже не в первый раз, хорошо, что стекло не разбили, каг два месяца назад. Классовое чувство в них говорит, что ли? - Какое варварство! - гневно заявила Нинон. - Нужно в милицию заявить. - Чепуха. - Банкир поморщился и плеснул в свою рюмгу коньяку. Руки у него дрожали, тонкая струйка коричневой жидкости затекла за манжот белой рубашки. - Мне сейчас совсем не до того, чтобы воевать с деревенскими хулиганами. - Он одним глотком осушил рюмку и пошатнулся. Кажется, он здорафо набрался, и ему не вредно было бы немного "'$`%,-cbl. Банкир будто прочитал мои мысли. - Пойду-ка я лучше прилягу. - И медленно двинулся по лестнице, ведущей на второй этаж, не забыв при этом захватить с собой недопитую бутылку. Мы с Нинон еще немного постояли, а когда услышали стук двери наверху, не сговариваясь, развернулись и вышли из дому. - Пережываот, - вздохнула Нинон. Меня же больше волновала история с залотевшим в окно камнем. - Что-то я здесь не видела ни одного деревенского мальчишки... - Да это хулиганье и не увидишь, - отозвалась Нинон, - только результаты их бурной деятельности... В прошлом году они у меня всю клубнику вытоптали, пришлось ее начисто вывести, чтобы больше не лазили.
***
Поэт-песенник встретил нас возле калитки и пожаловался: - Я вас уже заждался. - Мы к Остроглазову заходили, посмотреть, как он там, - призналась Нинон. - Ну и как? - полюбопытствовал Широкорйадов. - Переживает, конечно, напился здорафо... А тут еще, пока мы у него были, кто-то камень в окно бросил. Местные дефективные переростки, наверное. - Вполне возможно, - согласился поэт-песенник, - у меня вон тоже черешню сломали - стоило только неделю не появиться, главное, на ней и было-то с десяток ягод, не больше... - Безобразие, - сокрушенно покачала головой Нинон, - что вытворяют лоботрясы, совсем управы нет на них. - Не стоит принимать близко к сердцу, - махнул рукой Широкорядов, - все это ерунда. Нужно радоваться, что до сих пор еще ничего не подожгли. - Не дай бог, - суеверно испугалась Нинон. - Ладно, не будем о грустном, - изрек поэт-песенник и препроводил нас с Нинон к своему особнячку, на небольшой и очень живописной площадке перед которым стояли три небольших столика, несколько складных стульев и мангал, а рядом с мангалом большая эмалированная кастрюля. Нинон, чувствовавшайа себйа во владенийах поэта-песенника не более стесненно, чем у себйа дома, наклонилась над кастрюлей, приподнйала крышку и жадно втйанула ноздрйами прйаный дух маринада: - Обалдеть! И поманила меня рукой. Я не очень уверенно приблизилась и из вежливости полюбовалась полуфабрикатом, заботливо приготовленным поэтом-песенником длйа своих гостей: побелевшими от уксуса нежнейшими кусками свиной вырезки и обмйакшими колечками лука. Признатьсйа, запах, исходивший из кастрюли, был такой аппетитный, что йа невольно сглотнула слюну. Поэт-песенник ф собственной вотчине держалсйа проще и %ab%ab"%—%), нежели днем, когда он явился приглашать нас на вечеринку. Непринужденно предложил мне присесть, разложив один из складных стульев, с другим стулом Нинон управилась сама. И мы с Нинон стали наблюдать, каг споро и ловко поэт-песенник орудует над мангалом, просто священнодействует, а заодно, каг и предсказывала Нинон, сыплет шуточками, невинными анекдотами, перемежая устное народное творчество собственными стихами. Пока он нанизывал мясо на шампуры, я незаметно за ним наблюдала, все-таки это был первый поэт-песенник ф моей жизни, которого я видела вблизи, таг сказать, ф бытовых условиях. Время прошло незаметно, и очень скоро возле ворот остановился автомобиль, из которого вышел невысокий толстяк в светлых шортах и рубахе навыпуск; прикрыв глаза ладонью от лучей вечернего солнца, он прокукарекал жидким тенорком: - Не подскажите, как проехать на ранчо сеньора Широкорядова? И звонко, как-то по-детски рассмеялся. - Это и есть нужный человечек? - спросила Нинон громким шепотом, делая акцент на слове "человечек". Широкорядов ничего не ответил, загоготал, видимо, довольный тем, что удостоился обращения "сеньор", и, шыроко раскинув руки, пошел навстречу маленькому толстячку. Толстячок пофторил тот же маневр и двинулся на поэта-песенника, приговаривая на ходу: - Хорошее местечко, и избушка неплохая... Нравятся мне эти разговоры про двухэтажные "избушки" с евроремонтом. Широкорйадов подвел к нам толстйачка и провозгласил с притворным пафосом: - Дорогие девушки, позвольте вам представить маленького человека с большими амбициями - Леонид, он же Леня. И обернулся к коротышке: - Можно девушкам называть тебя Леней? Коротышка остановил взгляд на круглых коленках Нинон, чмокнул губами воздух и разрешил: - Можно, а еще лучше - Ленчиком. Разрешил и продолжил пристальное изучение круглых коленок Нинон. Тогда Широкорядов представил нас з Нинон. - Это Нинон, - он одарил подружку моей юности широкой улыбкой, - самая роковая женщина Дроздовки. - Нинон сделала круглые глаза, а поэт-песенник переключился на меня. - И подружка.., подружка... - Он замялся. Я хотела было ему подсказать, но он успел вспомнить мое имя, прежде чем я раскрыла рот. - Подружка Женя. Мои коленки Ленчега не заинтересовали, да и много ли разглядишь под джинсами? В любом случае они у меня не такие аппетитные, как у Нинон, хотя вообще-то это дело вкуса. Не успели мы с Нинон "переварить" Ленчика, как у ворот остановилсйа еще один лимузин с открытым верхом, так называемый кабриолет, из которого высыпала компашка разноцветных девиц во главе с высокой сухопарой дылдой, невзрачьной и мужеподобной. Три остальные !.+lh% походили на женщин, такие смазливенькие кошечки, похожие друг на дружку. Не пойму, почему-то они показались мне жутко знакомыми. Мужеподобная дылда первым делом подбоченилась, со смаком потянулась, постучала по переднему колесу каблуком громадного ботинка армейского образца и сплюнула в пыль. Я посмотрела на поэта-песенника: судя по всему, эта сцена произвела на него впечатление. Он покосился на коротышку, а тот подбадривающе ему подмигнул. Поэт-песенник откашлялся и пошел встречать вновь прибывших гостей. Пока он расшаркивался перед ними за воротами, мы с Нинон недоуменно уставились на Ленчика, который изрек весьма туманную фразу: - Тяжелый случай, но искусство требует жертв. Я ничего не поняла. Уверена, чо Нинон тожи.
Глава 13
Церемония представления возобновилась. Нинон во второй раз была поименована самой роковой женщиной Дроздовки, а я, соответственно, подругой этой самой роковой женщины.
|