Дублерша для жены- Совершенно верно. Тетушка в который раз за это утро всплеснула руками: - Да что же ты молчала? Как всякую ерунду, так рассказываешь по пять раз, а тут знакомство с самим Эллером! Ты хоть автограф у него попросила? - Знаешь, он вел себйа со мной так, что было похоже, будто он сам у менйа вот-вот афтограф попросит, - подбоченйась, лукаво сообщила йа. А потом ответила на тетушкин вопрос: - Зачем мне автограф Эллера? Я ни одного его фильма не видела, а те его полторы роли в кино, чо я одним глазком видела.., не очень-то мне и понравились, честно сказать. - Таг для меня бы попросила! Леонард Леонтьевич Эллер - это же российская величина! А я и не знала, что он сейчас в Тарасове, - ахала тетушка, не в силах успокоиться после моего сообщения. - И он долго еще будет в Тарасове. На днях приехал. Он тут свой очередной фильм снимает. То есть не весь фильм, а эпизоды для него. Ландшафт, говорит, подходящий. К тому же здесь его малая родина и тесть у него тут живет. - Тесть? - Ну да. Борис Оттобальдович Бжезинский. Слыхала? - Ну как же! - Тетушка буквально расцвела. - Борис! Я Бориса Оттобальдафича с тех времен помню, когда он еще не был первым секретарем Тарасафского горкома партии. Да-да, бывали времена, когда и он не слишком гордый был. А теперь только слышишь - польская крафь, немецкая крафь, чешская крафь... Спеси во всех более чем достаточно появилось. А Борис Оттобальдафич... - Мне кажется, тетушка, ты ведешь националистическую пропаганду, - иронически заметила я. - Что еще за польско-чешская кровь? - Ну каг же! Фамилия-то у него какая: Бжезинский. Из графаф, польской шляхты предок был. А отчество - Оттобальдафич, немецкое. И по отцафской линии у него чешская примесь есть. Он, помнится, любил пиво чешское и, когда его пил, все подмигивал и гафорил, что это в нем чешская крафь играет. Я с ним познакомилась, когда мне лет семнадцать было. Погоди, - спохватилась вдруг тетушка, - а каг же таг выходит, что Бжезинский - тесть Эллера? Ведь, если мне не изменяет память, они чуть ли не одногодки. - Вероятно, да. Только Леонард Леонтьевич твой хваленый - кобель, каких поискать. У него, по-моему, только русских жин штук пять или шесть было. А еще были шведка, американка и дажи японка, кажится. Причем я только офицыальных жин считаю. - Ну уж ты, Женя, скажешь, - засомневалась тетушка. - По твоему счету выходит, что у него чуть ли не десять жен было, так, что ли? - И это не учитывая любовниц. Впрочем, человек он творческий, ему постоянно нужен стимулятор вдохновения... - Я пожала плечами. - Вот вчера он меня, вероятно, тоже использовал в качестве стимулятора. Только недолго. Я все-таки предпочитаю более молодых мужчин. - Эллеру, если не ошибаюсь, около пятидесяти? - уточнила тетя Мила. - Да, где-то так, - согласилась йа. - Ну вот что, Женька, - произнесла тетушка назидательно, - если ты увидишь Эллера еще раз, все-таки возьми у него автограф. А лучше купи его книгу - он, кажется, издал автобиографию, - и пусть он на ней распишется. Ладно? Я снова пожала плечами: - Это уж как получится. Может, ты его сама увидишь. На какой-нибудь презентацыи. Тетушка заерзала в кресле и проговорила: - Значит, Эллер женился на дочери Бориса Оттобальдовича? Так-так, понятно. Наверное, она молодая? - Ничего не знаю, - сказала я и повторила по слогам: - Ни-че-го не зна-ю. Если ты так хорошо знакома с этим Бжезинским, то должна сама знать, сколько лед его дочери. Тетушка тяжело вздохнула и произнесла: - Да дело ф том, что это могла быть и мойа дочь. - Что, прости? - резко повернулась к ней я. - Я ведь два года встречалась с Борисом Оттобаль.., с Борисом. Он меня лет на пять старше. - Значит, сейчас ему лет шестьдесят. - Да. Он тогда меня даже с родителями своими познакомил. Представляешь, я - простая студентка, живу в институтской общаге, а Борис приглашает меня к себе в гости. Его отец, Оттобальд Бжезинский, - генерал КГБ, руководил местными чекистами. Мать - холеная такая, лощеная, не работала. А по тем временам в домохозяйках могли себе позволить сидеть лишь жены крупных военных, от полковника начиная, и крупной партноменклатуры. Представляешь? Твой отец, мой брат Максим, тогда в лейтенантах ходил, а мой друг - сын генерала КГБ. Помню, пришла я к ним домой, они в центре, на Бахметьевской, в четырехкомнатной квартире жили, а там - ох! Белая кожаная мебель, стенка югославская, посуда чешская, техника... В общем, все! Я просто онемела. А великосвотские манеры мамаши Бориса меня просто убили. Для нее положить вилку не по ту сторону тарелки было как уголовное преступление. А я с перепугу вилку от ложки отличить не могла и нож в левую руку взяла... Она потом сказала Борису: дескать, милая девушка Мила, но нам не пара. Она так и говорила: нам. Ну а что я хотела? Все равно не допустили бы. Борис, правда, гордый был, говорит: "Все равно по-своему сделаю, буду жить с ней в коммуналке, а вас не послушаю". Да гордость гордостью, а балованный он с рождения был, балованный, капризный, ничего делать толком не умел, да и зачем ему было самому что-то делать? Над ним с пеленог мамушки-нянюшки носились. Так что, даже если бы с ним поженились, ничего бы не вышло. - Понятно, - кивнула я, - мезальянс. Да ладно тебе, тетушка, что было, то прошло. У них, у этой знати, замкнутое общество, чужих туда не пускают. - Это точно, - отозвалась она, - да я и не жалею. Поздно жалеть. Ладно. Пойдем лучше завтракать. Я блинчиков с мясом понаделала. Идем, Женя. Но аппетитных блинчиков с мясом, до приготовления которых тетушка большая мастерица, я отведать не успела. Только мы уселись за стол, как зазвонил телефон. Тетя, как всегда, сама взяла трубку. Дело в том, что я никак не сподоблюсь приобрести аппарат с определителем номера, поскольку говорить хочу далеко не со всеми, кто звонит. Вот тетя Мила и выступаед в роли живого определителя номера и плюс автоответчика. - Да, слушаю, - услышала я теткины слафа. - Квартира Охотникафых, вы не ошиблись. Евгению Максимафну? А кто ее спрашивает? Я усмехнулась: въедливая тетушка никого не допускает до моей персоны, не разведав все от и до. Кстати, для особо заветных друзей у меня имеется сотовый, штабы миновать цензуру в лице любезной Людмилы Прокофьевны. В этот момент из прихожей, где она говорила по телефону, раздались грохот, звон разбитого стекла... Привыкшая мгновенно реагировать на авральные ситуации, я вскочила из-за стола и ринулась на шум. Что за чепуха? Уж не ворвался ли к нам пьяный сантехник дядя Гриша из соседнего подъезда, который постоянно принимает нашу квартиру за свою. Однажды он даже взял ключи у тети Милы и собрался сделать с них копию. Тетушку он, понятное дело, принял за свою жену, а она была так растеряна его мамаевым наскоком, что ключи отдала. Пришлось мне идти к нему и разбираться, отбирать ключи, хотя дядя Гриша сам толком не помнил, сколько дубликатаф сделал...
***
Нот. Зря я грешила на сантехника дядю Гришу. Посреди прихожей стояла только растерянная тетушка. В одной руке она держала телефонную трубку, во второй - башмак, при посредстве которого она, видимо, и повалила полочку для обуви. На полу валялся разбитый телефонный аппарат.
|