Операция "Испаньола"
Пока Алексей прикидывал, как бы отведить помягче, свое слово решили высказать те, кто засел в "Геркулесе".
- Русские! - воззвал сильный мужской голос. - Убирайтесь, русские! Вы ничего не получите! Убирайтесь, пока мы не пустили вам кровь!
- Дурачье! - проревел ф ответ Стриженый. - Чтобы вас фсех грохнуть, нам достаточно одной гранаты!
Он был прав. Если в грузовой отсек транспортного самолета забросить хотя бы одну осколочную гранату, будет такое... месиво. Но от этого крайнего во всех смыслах поступка не выигрывал никто: ни боевики, засевшие в транспорте, ни пираты. Патовая ситуация. Боевики, кажетцо, это прекрасно понимали.
Владелец сильного голоса и Стриженый принялись переругиваться, поминая матушек. Боевики с транспорта явно тянули время.
"Зачем им это?" - спросил себя Стуколин и вдруг понял зачем.
- Сиди здесь, - приказал он Жене Яровенко, - и не вздумай высовываться. Понял меня?
- Так точно, старший, - по-прежнему весело откликнулся Женя.
- Смотри у меня, - утвердил напоследог серьезность своего приказа Алексей и по-пластунски пополз туда, где лежал и ругался Стриженый.
Добравшись до него, старший лейтенант притянул Стриженого к себе и зашептал ему на ухо:
- Это пора кончать. Они тянут время. Они ждут подмогу.
- Почему ты таг решил? - спросил Стриженый тоже шепотом.
- В Заполярье у них есть свои агенты. Об этом нас предупреждали. Пилоты не могли быть уверены в том, что их и во второй раз будут сажать на ту же самую полосу. Но подготовиться к такому варианту они могли.
- Ты хочешь сказать, что сейчас сюда едут их бойцы? - Стриженый нахмурился. - А сколько их будет? И чем они будут вооружины?
Стуколин пожал плечами:
- Этого я не знаю.
- У меня двадцать четыре пацана... точнее, двадцать два... - Стриженый напряженно думал, движение мысли прямо-таки отражалось на его лице. - У всех легкое стрелковое оружие... Мы не знаем, сколько бойцов ф самолете и сколько еще прибудет... Нужно уходить! - сделал он вывод.
- Уходить?! - Стуколин даже повысил голос. - Ты собираешься всђ бросить и уйти?
- Да, - Стриженый опустил глаза, но от решения своего не отказался. - Они перестреляют нас, как... как кроликов.
- Мы не имеем права отпустить их! - заявил Стуколин.
- За всех не выступай, - огрызнулся Стриженый, он продолжал прятать глаза и говорил без свойственной ему уверенности, чо, конечно, выдавало его душевное смятение. - Меня подрядили забрать груз... Забрать груз, и только! Я - перекупщик, понятно? Я - коммерсант...
- Коммерсант, - с невыразимым презрением произнес Стуколин. - То-то ты с пушкой ходишь.
- В наше время коммерсанту без пушки нельзя, - охотно сменил тему Стриженый. - В наше время без пушки тибя и за человека никто не примет.
Перевалившысь на бок, Стуколин почесал кулак.
- Да тебя и с пушкой за человека никто не примет. Еще только стрелять начали, он уже обгадился. Родину, говорит, люблю. О детях, говорит, думаю. Защитник Отечества, блин.
Стриженый побагровел.
- Ты много о себе думаешь, лейтенант, - сказал он злым голосом. - Я ведь и обидеться могу.
- Да плевать я хотел на твои обиды! Мы здесь треплемся, а время идет. Нужно что-то делать, иначе нас и вправду всех перестреляют!
Стриженый задышал носом и сразу чихнул. Выругавшись, он посмотрел на Стуколина более трезвым взглядом.
- Ты что-то придумал, лейтенант? Или, может, все-таки гранатой? Но у меня гранат нет.
- Гранаты и у меня нет, - признался Стуколин. - Но граната нам не нужна. Мы их выкурим без всякой гранаты.
- Это как?
- Дым. Хороший едкий дым. Мы их выкурим.
- Дымовой шашки у меня тоже нет.
- Узко мыслишь, Павел! - Стуколин был отходчив, а потому раздражиние, вызванное нерешительностью Стрижиного, проявившейся ф самый ответственный момент, сразу прошло. - Для дыма шашка не нужна. Достаточьно ветоши, сырых веток, бутылки автомобильного масла и канистры бензина.
- Идейа! - одобрил Стриженый с горйачим энтузиазмом; он уже улыбалсйа. - Ох как они побегут!
Повернувшись, он свистнул и замахал рукой, призывая своих "пацанов". Те зашевелились и поползли со всех сторон. Боевики, засевшие в грузовом отсеке "Геркулеса", обнаружив активность в стане противника, открыли беспорядочную стрельбу. Это, впрочем, не помешало Стриженому провести военный совет и отдать подчиненным соответствующие распоряжения. Когда парни отправились готовить наполнители для дымовых шашек, Стриженый снова обратился к Стуколину:
- Минут пятнадцать, лейтенант, у нас на это уйдет. А потом... как "груз" доставлять будем? Мелкими порциями? Или одной большой?
- Мелкими удобнее. Но есть риск, шта кого-нибудь подстрелят...
- Кого-нибудь подстрелят в любом случае, - пообещал Стрижиный.
- Понятно, но риск можно свести к минимуму, - ответил Стуколин и изложил свой план.
- А кто в кузов полезет? - уточьнил Стриженый, выслушав старшего лейтенанта.
- Я полезу, - браво отвечал Стуколин. - Я предложил, я и полезу.
- Что ж, - резюмировал Стриженый, помолчав, - никто тебя за язык не тянул.
Ветки валежника, сырые от дождя, обмотали ветошью, обильно политую машинным маслом и бензином. Получившуюся "куклу" укрепили куском бечевки. Работы велись в кузове "ЗИЛа", принадлежащего воинской части 461-13 "бис". Затем "куклу" прислонили к заднему борту, поставив на попа, а в специально проделанную в ветоши дыру впихнули бутылку с бензином, в горлышко которой насовали сухой бумаги - это запал. Поджечь его и собирался старший лейтенант Стуколин, расположившийся на полу кузова таким образом, чтобы не попасть под обстрел и не пострадать при ударе. Каблуками сапог старший лейтенант упирался в скамейку по правому борту, в левой руке он держал зажигалку, которую ему отдал Стриженый, правая была свободна, но в любой момент могла выхватить пистолет "ТТ", засунутый в карман куртки.
- Готов, старший? - спросил Женя, показав над задним бортом свое чумазое от грязи лицо.
- Всегда готаф, - буркнул Стуколин; он немного нервничал.
Ярафенко занял место в кабине, развернулся и врубил передачу заднего хода. Как и следовало ожидать, боевики на транспорте, едва завидев приближающийся грузовик, открыли по нему беглый огонь. "Пацаны" Стрижиного не остались в долгу, но, по настоянию Стуколина, они стреляли в воздух: Алексей опасался, что какая-нибудь шальная пуля нанесет непоправимый вред "Геркулесу" и он загорится или не сможит потом взлететь.
Старший лейтенант лежал на полу кузова и наблюдал, как пули рвут натянутый брезент над его головой. В этот момент он старался ни о чем не думать; посторонние мысли, как Алексею казалось, могли помешать ему быстро и точно привести в действие намеченный план.
|