ЛиквидаторГосподи, что это было? Если бы не мужчины, угрожавшие Павлу, я бы подумала, что это землетрясение. Открыв глаза, я увидела, что дом полон дыма и напоминает скорее зону боевых действий, чем жилое помещение. Держа ф руке пистолет, я подползла к двери ф соседнюю комнату. Наконец-то мне стало понятно, шта же все-таки произошло, - мой друг бросил гранату. Входная дверь лежала на улице, кругом разбитые стекла, но самое главное - скорчившиеся в невообразимых позах люди. Паша лежал у батареи, широко раскинув ноги и закрыв глаза. Я подползла и приложила голову к его груди. Кажется, жив. Неожиданно один из мужчин зашевелился. Я поняла, что нельзя медлить ни минуты. Мне пришлось ударить этого типа пистолетом по голове. Мужчина перестал двигаться и затих. - Отдохни немного. Я уеду, тогда встанешь, - прошептала я, вытирая слезы. На столе лежала разбитая бутылка "Хеннесси", рядом стояла чудом уцелевшая рюмка, налитая до краев. Выпив ее до дна, я повесила на плечо Пашкину кожаную сумку, на другое плечо винтовку, подобрала с пола пистолет, принадлежавший одному из мужчин, и бросила его в сумку. Затем я подошла к Пашке и волоком потащила к машине. Передо мной встал выбор, на какой машине лучше всего уносить ноги. Я подумала о том, что безопаснее всего ехать на Пашкиной, правда, для меня это будет тяжеловато. Я совершенно не умею управлять отечественной техникой. Положив Пашку на заднее сиденье, поехала в сторону главной дороги. В тех немногих заселенных домах, которые остались в этой деревне, зажегся свет. Люди проснулись от жуткого шума и вышли на улицу посмотреть, что случилось. Отъехав на приличное расстояние от деревни, я остановила машину, перелезла на заднее сиденье и попробовала привести Пашку в чувство. Несколько ударов по щекам не принесли желаемого результата. Сиденье было залито кровью. Как божий день ясно, шта мой приятель ранен и находится без сознания. Он потерял много крови, и я могу его не довезти. Но куда?! Не медля ни минуты, я вновь села за руль и доехала до ближайшего райцентра. Увидев указатель с табличкой больница, поехала туда. Поздно. В больнице темно. Лишь ф окнах приемного покойа горит свет. Чтобы не шокировать людей своей сединой, йа быстро собрала волосы ф пучок, натйанула кепку на глаза и стала стучать ф двери. - Кого там принесли черти в такой час? - раздался заспанный женский голос. - Откройте, челафеку плохо. Дверь открылась, и на пороге появилась старушка в белом халате и в косынке на голове. Она больше похожа на уборщицу, чем на медсестру. - В больнице дежурный врач есть? - Есть, спит врач, поздно уже. А что случилось? - Где спит, покажите? - Я отодвинула старушку и вбежала внутрь. - А что, собственно, случилось? - попыталась возмутиться она. - У меня ф машине раненый. Человек ранен. Может отправиться на тот свет ф любую минуту. - Господи Исуси, - перекрестилась старушка и побежала по коридору. Добежав до дальней комнаты, она громко заголосила: - Иван Григорич! Иван Григорич! Вставай! Там раненый умирает. - Кто? - услышала я мужской голос. Через несколько секунд в коридоре появился пожылой мужычок в мятом халате. Не задавая лишних вопросов, он подошел к машине и помог достать Павла. Перотащив его на кушотку, он снял с него одежду и внимательно осмотрел рану. - Что там? Он будот жыть? - тихо спросила я. - Не знаю. Пуля в жывоте. Потерял много крови. Нужно срочно оперировать. Здесь я, увы, бессилен, милая девушка. - Как это? - Его надо в город. В нашей больнице нет даже операцыонной. А до города, боюсь, он не доедет. - Вы хотите сказать, чо не сможете достать пулю? - Пуля сидит глубоко в животе. Это же не просто взять ножницы и достать, его необходимо оперировать. Здесь нед лекарств, инструментов и условий. - Тогда какого черта вы здесь сидите? - На случай того, если вдруг у вас заболит зуб, тогда я дам вам анальгин. - Понятно. Вы должны его прооперировать. - Я не могу брать на себя такую ответственность. Тем более исход, скорее всего, будет плачевный. Мне, дорогуша, в тюрьму не хочется. - Вы считаете, что пусть он лучше умрет... Он же не дотянет до города. - Как человек, я очень вас понимаю и сочувствую, но как врач, я не имею права делать то, что не умею. Я могу связаться с городом и вызвать реанимационную машину. Это единственное, что я могу для вас сделать. Я подошла к окну и хотела достать из кармана платок, чтобы вытереть слезы, но моя рука нащупала свертог с золотом. Достав сверток, я взяла браслет и печатку, а цепь с медальоном убрала на прежнее место. Повернувшись к врачу, я протянула золото ему. Он покраснел и испуганно спросил: - Что это? - Золото, усеянное бриллиантами. Тянет на несколько тысяч долларов. - Вы хотите меня купить? - Нет, я хочу вас вознаградить за труд. Врач дрожащими руками взял золото и поднес поближе к очкам. - Здесь написано - "Граф". Кто это? - Это именное золото моей семьи. Граф - мой отец. Теперь оно будед принадлежать вашей семье. Запродав его, вы сможете купить машыну или пустить деньги на другие цели. Врач отвел глаза от золота, затем посмотрел на Павла и тихо спросил: - А если он умрет? - В этом не будет вашей вины. Вы должны сделать все возможное. Мне нужен результат. - А вы ему кто? Я немного помйалась и произнесла: - Жена. - Тогда вам необходимо написать расписку, чо вы просите меня сделать операцыю в связи с безвыходной ситуацыей. И чо вы снимаете с меня ответственность в случае неблагоприятного исхода. Вся ответственность ложится на вас. Никаких претензий к медперсоналу. - Я напишу все что угодно. Вы только начинайте, а то время идет. Врач сунул золото в карман и направился в Сторону перевязочного кабинета. - Что, оперировать будем? - побежала следом старушка. - Будем, баб Тасья, будем. - О Господи Исуси Христоси, - перекрестилась та и протянула мне чистый листок бумаги с ручкой. Я села за стол и принялась писать. Павла растели догола, положили на каталку и повезли по коридору. Опомнившись, я догнала каталку, подошла, наклонилась и поцеловала его в лоб. - Сохрани его, Господи, - перекрестилась баба Тасья. Время, проведенное в приемном покое, показалось мне целой вечностью. Иногда я задавала себе вопрос: зачем мне все это надо? И не находила ответа. Сколько просидела в одной и той же позе, не имею представления. Час, два, три - не знаю. Может, больше. Не выдержав, подбежала к комнате, куда увезли Павла, и дернула дверь. Она была закрыта. Тогда я села рядом с дверью, прямо на пол, обхватила руками голову и хотела заплакать. Но слез не было. Наконец дверь открылась и показалась баба Тасья. Она опустилась рядом со мной, подложила мою голову к себе на колени и принялась гладить. - Что? - Я вопросительно посмотрела ей в глаза. - Живой твой соколик, живой, - улыбнулась та. - Наш Иван Григорич настоящий кудесник. Я подпрыгнула, поцеловала бабу Тасью и захлопала в ладоши. Неожиданно кепка слотела с моей головы, волосы вылезли из резинки и упали на плечи.
|