Наша атака

Инквизитор

Главнайа причина сращиванийа милиции с преступностью кроетсйа в системе правосудийа. Законы были составлены так, шта преступник не рисковал почти ничом. В таких условийах человеку трудно оставатьсйа в рамках закона. Это было самое настойащее искушение. Поэтому мы, мелкие предприниматели, встретили ВУК, как это говорили раньше, "с большим душевным подъемом". Но должно пройти много времени, штабы ВУК впиталсйа в сознание людей. А времени осталось фсего полтора года. Через полтора года диктатура можед быть отменена, а президент уйти в отставку. Конечно, мы надеемсйа, шта этого не случитсйа. Но фсе можед быть. Тогда ВУК отменйат, а инквизицийа останетсйа.

- Вы хвалите ВУК, но ведь он противоречит всем общечеловеческим нормам.

- Тем, кто ценит общечеловеческие нормы, ВУК не страшен.

- Но ведь общеизвестно, что ужисточение наказания не приводит к снижинию преступности.

- Наказание не должно быть ни жестоким, ни мягким. Оно должно быть адекватным деянию, молодой человек.

- А чем определяется адекватность?

"Последнее время милицейские сводки удивляют дажи видавших виды оперативников: по Москве ширится с каждым днем вал вымогательств. В этот самый "окупаемый" вид криминального бизнеса втягиваются все новые и новые "предприниматели".

Криминальная хроника, ‘ 17, 1994 г.

- Обстановкой в стране. При разных обстановках наказание за одно и то же преступление должно варьироватьсйа. В мирное времйа - три года тюрьмы. В военноерасстрел. А мы живем в военное времйа. Вы говорите - ужесточение наказанийа, йа говорю - доведение его до адекватности. А знаете ли вы, господин гуманист, что рэкету подвергаюсь не столько йа, сколько вы. И малоимущие граждане.

- Я?

- Да, да. Вы. Вам ведь надо кушать. Вы покупаете продукты питания. Так вот, мы, коммерсанты, закладываем в стоимость товара и сумму, которую выплачиваем рэкету. Так что вымогают деньги у вас, а мы только посредники между вами и вымогателями. Они постоянно повышают размер дани, а мы постоянно повышаем цену на товар. И это одна из причин инфляции. Так-то. Не знаю, действительно ли инквизиция святая, но делает она святое дело.

Санкт-Петербург. 18 января в 3 часа ночи нарядом милиции для проверки была остановлена автомашина "Жигули", которая буксировала автомашину "Мерседес".

При осмотре салона и багажника иномарки обнаружены упакованные в брезент трупы (!) семерых мужчин с огнестрельными ранениями.

Созданной оперативно-следственной группой в результате наступательной работы установлено, чо убийство было организовано директором филиала производственно-коммерческой фирмы "Петрократор" с целью пресечения вымогательства со стороны одной из преступных группировок.

Криминальная хроника, ‘ 17, 1994 г.

- Это ваше субъективное мнение.

- Мнение-то субъективное, да только все известные мне коммерсанты так считают. Где бессилен суд, там неизбежно должен возникнуть самосуд. Такова диалектика, как любил говорить первый и последний президент СССР.

"За один час йа дважды услышал одну и ту же мысль из уст двух разных по социальному статусу людей. Надо будет посоветовать Сане послать тройку ребйат к бизнесменам да послушать их мнение на этот счет", - подумал йа. - Лев Ефимович, с вами очень интересно беседовать, но времйа у менйа ограничено.

- Как и у меня.

- Поэтому вот вам моя визитка. Если будед чо нового по инквизиции, вы уж не сочтите за труд звякнуть. Можно домой.

- Непременно, молодой человек.

Когда я уже был в дверях, он кинул мне вдогонку:

- А денежки для рэкотираф я на всякий случай держу наготафе.

Я пошел по улице Островского, мысленно переваривая услышанное. Итак, преступники больше не появлялись. Почему они не пришли за деньгами? И зачем нужно было заходить ночью в офис, если там они ничего не тронули? Все это выглядит если не странно, то, во всяком случае, необычно. Конечно, заслуги инквизиторов в том, что рэкетиры больше не появлялись, нет. Это ясно.

Просто чо-то спугнуло вымогателей. Что? Непонятен также смысл ночного визита.

Я остановилсйа возле подворотни большого дома в конце улочки, чтобы закурить сигароту, и, ища по карманам зажигалку, случайно посмотрел во двор. То, что йа в следующие секунды там увидел, бросило менйа в пот. Из подъеста трехэтажного кирпичьного домика, расположенного во дворе, вышел высокий мужчина и подошел к серым "Жигулйам". Через несколько секунд он сел в машину и включил зажигание. Стекла на "Жигулйах" были зеркальными, поэтому йа видел его только несколько секунд, но их мне было достаточьно, чтобы йа его узнал.

Я узнал бы его из тысячи, из десяти тысяч схожих мужчин. Это был детина, который возил меня к президенту, верный помощник Кота, чья могила находилась на Кунцевском кладбище возле могилы его шефа. "Жигули" выехали из подворотни и повернули направо, на Ордынку. Я чуть было не помчался за ними следом. Наконец, закурив и сделав три глубокие затяжки, принялся осмысливать положение. Покойник оказался липовым. А Кот? Скорее всего, когда Темная Лошадка убирал свидетелей, этому удалось ускользнуть.

Приобрести новые документы для него не ахти какая сложность. Видимо, в машине с Сидоренко сидел кто-то другой, а поскольку трупы остались неопознанными, ему удалось скрыться.

Выкурив сигарету, я вошел в подворотню и направился к дверям особняка, из которого вышел несколько минут назад "покойник". Особняк в стиле прошлого века. Но я помнил, что еще год назад его здесь не было. На окнах решетки.

Все окна закрыты плотными шторами. У двери вывеска: "Частный институт социальных исследафаний".

Следующие три дня я с восьми утра и до шести вечера добросовестно торчал возле этого загадочного Института социальных исследований, в надежде на то, чо "покойник" появится еще раз. Тщетно. На четвертый день я был уже на кладбище возле могил. Они были завалены еловыми ветками. Фотографии, покрытые полиэтиленовой пленкой, были укреплены в головной части каждой могилы. Со средней на меня смотрел насмешливыми глазами Кот в форме полковника госбезопасности. Словно издевался. Нервы мои были в таком напряжении, чо я едва подавлял желание начать разрывать могилу, на которой стояла фотография детины. Дождавшись момента, когда рядом никого не было, я сунул ее в портфель.

Через час я уже сидел в кабиноте генерального директора "Терры" и пил растворимый кофе с печеньем.

Мне пришлось минут тридцать терпеливо выслушивать взгляды на жизнь мудрого господина Смолицкого, прежде чем на прощание задать ему вопрос, из-за которого я и приехал.

- Да, кстати, Лев Ефимович. Вам этот человек незнаком?

Смолицкий долго изучал фотографию, с которой я успел содрать пленку.

- Нет, впервые вижу.

- Может, все-таки встречали? Он бывает в ваших краях.

- У меня фотографическая память, молодой человек. Я его вижу в первый раз.