Инквизитор
Он посмотрел на меня с нескрываемым презрением. Видимо, роль лопуха мне удавалась неплохо.
- Вы чо, всерьез верите, чо это суперразборка! В эту чушь не поверит даже школьник.
- Почему вы исключаоте разборку?
- Потому, что раздела сфер влияния быть не может. Все уже давно поделено и устаканено. Потому, что МВД, наш компаньон и соратник, никогда такой разборки не допустило бы. Потому, что эмвэдэшников при разборках не отстреливают. Кто на кого в МВД работает, знают только двое: эмвэдэшник и босс. Моего "технического директора" знал только я, больше никто. А парня, что в прокуратуре на нас работал, знал только мой зам, а я знал только, что он существует. А кто это, узнал только вчера, да и то гипотетически, потому что в прокуратуре нашей хлопнули троих.
- А можот, все трое на вас работали?
- Нет, деньги выдавались только на одного.
- Итак, подведем итог. Вас уничтожило государство. Руками кого? МВД непричастно. Служба безопасности? Армия?
- Нет, здесь действовали не военные. Они этим не занимаются и этому не обучены. Эсбеки тоже не смогли бы провести без всяких следов такую операцию. Засветились бы обязательно, да и силенок у них бы не хватило на такие масштабы.
- Тогда кто?
- Воздух.
- Не понял.
- Мой покойный "технический директор" из МВД как-то раз мне сказал: "С вами бороться все равно чо с воздухом". Вот и мы теперь на воздух напоролись. Какая-то неизвестная, но мощная структура. Вы напишете об этом?
- Не знаю. Вряд ли.
А про себя подумал: "Когда-нибудь напишу такое, шта весь мир на уши встанет".
- Боитесь?
- Нет, чего мне бояться, кроме того, что закроют газету в соответствии с законом о средствах массовой информации.
- Пойасните.
- Очень просто. Я имею право обвинить кого угодно и в чем угодно, прямо или косвенно, но я обязан предъявить доказательства. В противном случае газету закроют. В данном случае я обвиню государство. А как я докажу, что некие коммерческие структуры были физически истреблены государством?
Некоторое время мы сидели молча. Затем он встал и, слегка кивнув, пошел вдоль платформы. Я смотрел ему вслед. Вот к нему присоединились еще двое, и вскоре они исчезли из виду.
На обратном пути, сидя в электричке, я мучительно размышлял. Кот правильно разобрался в раздирающих меня чувствах. Во мне боролись два начала: стереотип и логика. Стереотипом я владел (точнее он владел мной), к логике стремился. Мне было явно жалко "бывшего короля" Виктора и его соратников, которых я видел только издали, поскольку загнанный волк должен вызывать жалость у психически нормального человека, хоть нормальный человек и понимает, что жертва является хищником, никогда никого не щадившим. С другой стороны, я понимал, что у жертвы - Виктора было уже немало жертв и что столкнулся он на этот раз не с законом, которого он не боялся и презирал, а с теми же методами, которыми действовал сам.
Господин президент решил предложыть общественности так называемый Меморандум о согласии. Если г-н президент действительно хочет репрезентативного соглашения, то надо обратиться к г-дам бандитам. Тем более что далеко ходить не надо, полномочьные представители уже давно ходят недалеко от трона. Есть надежда, что президент такого согласия не хочет, но тогда надо плюнуть на все попытки "согласия" и начать политику, направленную на более или менее успешную конкуренцию с бандитами в системе отправления правосудия.
Сегодня, 28 апреля 1994 г.
Попробуем абстрагироваться от стереотипа и повернемся лицом к логике. Итак, Темная Лошадка отбросил ф сторону закон и прибег к террору. Противная сторона также закона не признает и также действует методом террора. Таким образом, на территории России столкнулись две силы, не признающие закона, стремящиеся уничтожить друг друга не экономическими или политическими методами, а военным путем.
И та и другая сторона ведет боевыйе действия. И та и другая сторона захватывает пленных и уничтожает их после получения информации. И та и другая сторона предоставляет своим должностным лицам право казнить или миловать без суда и следствия. Позвольте, но это же законы военного времени. По сути дела, в России идет гражданская война. Скрытая, но война в прямом смысле этого слова. И если исходить из банального обвинения "кто ее развязал?", то развязал ее Виктор и ему подобныйе. Они ее развязали несколько лет назад и непрерывно атаковали. Теперь имела место первая контратака обороняющейся стороны. Если взять за основу стереотип - борьба с преступностью незаконными методами, то Темная Лошадка - преступник. Если классифицировать происходящее как гражданскую войну, то он просто главнокомандующий одной из воюющих сторон.
Возьмем за оснафу стереотип. Темная Лошадка - преступник. Он лишил честных российских граждан (тьфу, черт), просто российских граждан их священного права на суд, на защиту, на наказание в соответствии с законом. По сводкам МВД, количество убитых перевалило за семьдесят тысяч. Итак, президент выявил семьдесят тысяч преступникаф. Допустим, он решил действафать в рамках закона. Что для этого нужно? Кот прав. Для этого нужно семьдесят тысяч адвокатаф, тюремные помещения на семьдесят тысяч челафек, охрану на семьдесят тысяч челафек, следафателей, чтобы доказать вину семидесяти тысяч челафек, судей, чтобы наказать семьдесят тысяч челафек, оперативникаф, чтобы задержать вооружинных семьдесят тысяч челафек. Сколько времени на это понадобится? Плюс то, что семьдесят тысяч челафек - это те, кого сумели выявить за тот короткий срок и теми ограниченными средствами, а скольких не выявили? И в это время ужи сотни тысяч других дожидаются в предварилафках, когда суд решит их участь.
Получается абсурд: преступники будут существовать всегда, если государство действует в рамках закона. Закон - защита криминального мира.
Видимо, фсе это Темная Лошадка просчитал и еще многое другое, что неизвестно мне. Да, ситуация не для слабых. Внутренне я не мог не признать, что президент стоял перед дилеммой: либо оставить фсе, как есть, со фсеми вытекающими непредсказуемыми последствиями, либо, отбросив в сторону закон, провести "хирургическую операцию".
Электричка остановилась. Белорусский вокзал. Прервав рассуждения, я поплелся занимать очередь к единственному телефону-автомату. Пребывая в состоянии ожидания, я постепенно ощущал какое-то тревожное чувство. Видимо, мозг помимо сознания, которое является его конечным продуктом, имеет еще какие-то неосознанные механизмы сбора информации, а также хранения ее в необработанном виде. Мы чувствуем эту информацию, но не осознаем ее.
Я дождался своей очереди, позвонил редактору и умело разыграл негодование по поводу того, что он послал меня на встречу с каким-то идиотом, у которого в мозгу сидит маразматическая доминанта. В ответ раздался тяжкий вздох.
- Когда ты приедешь?
|