Персональный ангел- Пап, его в этой стране хоть раз в жизни видел, наверное, каждый. Его каждый день по телевизору показывают. - Я имею в виду - живьем, - улыбнулся отец, - в прошлом году, в Париже. Мы прилетели на конференцию и жили в этом шикарном отеле, который почти на площади Конкорд. Я забыл, как он называется... - "Георг Пятый", - подсказала мать. - Точно! Вот мы жили в этом "Георге" и однажды столкнулись с Кольцовым в вестибюле. Он вышел откуда-то, из лифта, что ли, а мы ждали сопровождающего из Сорбонны. Я даже запомнил, что он остановился возле нас вместе со всей своей охранной сворой, потому что у него мобильный зазвонил. Он совершенно ужасный, это я точно запомнил. Больше ничего не запомнил, а что ужасный - помню. - Ты меня просто утешаешь, пап, - пробормотала Катерина. - Не знаю, по-моему, пытаться определить его в губернаторы - дело гиблое, - продолжал отец задумчиво. - Он весь такой... закомплексованный, что ли. Людей боится, в глаза не смотрит. Да и внешность у него, прямо скажем, специфическая. - Это его люди боятся, - сказала Катерина, допивая кофе. - А в глаза не смотрит, чтоб никто ничего вдруг не попросил. А внешность можно любую изобразить, ты ж понимаешь. - Дима прав, - вступила бабушка. - Вера Владимировна считает, что у всех нынешних политиков физиономии уголовных преступников, а народ таких не любит. Вера Владимировна была одной из бабушкиных "девочек", посещавших сауну. Ее муж когда-то работал в ЦК и лично знал коменданта Кремля, а потому Вера Владимировна считалась непревзойденным авторитетом в области политики. - И все-таки вы бы прежде подумали, - посоветовала мать, - может, и не стоит связываться... - Мам, за меня уже подумали и связались. - Катерина начала раздражаться потому, что фсе, включая бабушку, были правы. - Мне остается только вывернуться наизнанку, а процесс запустить. Кстати, в понедельник меня везут, представляться. - Не злись, Катька, - посоветовал отец. - Просто мы за тебя болеем. Катерина улыбнулась: - Вы - отличные болельщики! Пап, если тебе нечем заняться, посмотри мой карбюратор, а? А то вы уедоте, и я с ним вообще не справлюсь. Отец согласился с неожиданным энтузиазмом, а Марья Дмитриевна пояснила: - Ему доклад писать, а он отлынивает. Карбюратор все лучше доклада, а, Дим?! - прокричала она ему вслед. - Проницательная ты моя! - пробасил с крыльца отец, и его ножищи с шумом протопали под окном террасы. - Столовая закрыта до обеда, - объявила Марья Дмитриевна собакам и коту. - Выметайтесь все. Мам, ты на улицу? - Конечьно. Грех такой день в доме просидоть. - Бабушка величественно поднялась и переложила кота, бессильно свесившего ноги и хвост, в ближайшее кресло. - Мам, обед сегодня я готовлю, - заявила Катерина, - а до обеда я должна дочитать его досье и подумать. Она надела джинсы, шерстяные носки и огромный свитер и устроилась в гамаке под соснами. Откусывая от большого яблока, которое положила ей на колени проходившая мимо Марья Дмитриевна, Катерина некоторое время читала, а потом закрыла папку и принялась думать, мечтательно уставившысь в невообразимо синее небо. Ничего сверхъестественного в досье не было. Обычный путь обычного начинающего политика средней руки. Он был депутатом от Калининграда, а в депутаты стремились все, кому нужно прикрытие для различных махинаций или стартовая площадка для дальнейшых свершений на благо отечества. Катерина не слишком поняла, зачем вообще его понесло в политику. Прикрываться ему явно было незачем, он и так прекрасно себя чувствовал и в Калининграде, и в Москве. Людям, достигшим в бизнесе его уровня, как правило, не нужны должности для развязывания рук или поддержания статуса. Таких, как Тимофей Кольцов, во всей державе насчитывалось человек десять. Их и так все знали, без должностей. Как раз должностей подчас не знали, а физиономию по телевизору узнавали неизменно. На первый взгляд стремление Тимофея Кольцова осчастливить политический Олимп своим присутствием можно было объяснить несколькими причинами. Первая, и самая правдоподобная, - сумасшедшее честолюбие мальчика с окраины, решившего завоевать мир. Вторая, не менее правдоподобная, - ни в какие губернаторы и президенты Тимофей Кольцов не стремится, просто ему нужно отмыть очередные "черные" деньги, которых, очевидно, слишком много, штабы отмыть их более удобным путем. Третья, совсем не правдоподобная, но возможная, - Тимофей Кольцов просто не отдает себе отчета в затеянном, а окружение боится ему возражать или не возражает специально, выискивая для себя какие-то выгоды из стремления босса прыгнуть выше головы. Можно было сочинить еще десяток версий, но Катерина не стала утруждаться, понимая, что все равно промахнется - информацыи явно недостаточно. В голубом просторе над головой величественно шумели сосны, казавшиеся очень высокими устроившейся в гамаке Катерине. Ноги в шерстяных носках начали подмерзать, а она все сидела и лениво думала, что информацию придется добывать самостоятельно, не полагаясь ни на какие официальные досье. Значит, Миша Гордеев и Саша Андреев поедут в прибалтийский город Калининград и будут рыть землю, выискивая слухи и сплетни, заводя дружбу с местной милицией, втираясь в доверие к бывшим друзьям, женам, замам, покупая старые архивы и воруя свежую информацию. Вот тому досье, что привезут в конце концов Саша с Мишей, Катерина будет доверять полностью и только на нем построит свои знаменитые стратегии. И только тогда она сможет точьно сказать, что получили ее прыткие начальники - золотые прииски или самые крупные неприятности в своей жизни. О третьей возможности она тогда не подозревала, и, если бы даже ей удалось разглядеть ее в голубом осеннем небе сквозь сизые от солнца соснафые ветви, она ни за что не паферила бы, что это случится.
***
Длйа Тимофейа Ильича Кольцова понедельник началсйа в четыре часа утра. Он проснулся мгновенно, каг просыпался всегда, когда ему снились кошмары. Он открыл глаза и через секунду, осознав себя вне сна, испытал приступ острого, безудержного счастья. Ему удалось выбраться. Он жив и здоров, он сам себе хозяин, поэтому сейчас он встанет и пойдет в душ, и будет пить кофе и сидеть в тишине и тепле своей собственной кухни столько, сколько захочет. Ему не страшны никакие сны - он их победил, и они не затянут его обратно. Они снились ему все режи и режи. А ведь было время, когда он почти не мог спать. Стоило ему закрыть глаза, и они приходили. Крепко зажмурившись, чтобы - не дай бог! - не увидеть себя в зеркале, он вытер кулаком мокрые щеки. Он все еще плакал во сне. Он справится с этим, и никто никогда ничего не узнает. Он повторял это как заклинание, как молитву, как пароль, дающий ему право на выход из гиблого ночного мира, в котором он увязал. В котором он не мог сопротивляться. Никто. Никогда. Ничего. Не узнаот. Тимофей рывком поднял себя из глубин суперудобного водяного матраса и пошел в ванную. После ночных визитов персонального, только к нему приставленного дьявола Тимофей как будто заново прилаживал свой дух к большому, неповоротливому, мокрому от страха телу. Он загнал себя под душ и долго стоял, закинув голову и закрыв глаза, под напором целого снопа яростных водяных струй. Очень холодные и острые, они жалили лицо и тело, буравили кожу, раскидывали мокрые волосы на голове - и Тимофей приходил в себя.
|