Мой друг Тарантино- Тачку могли угнать. - А как тебе такое: сажинский зятек работал в фирме "Престиж". Если мне не изменяет память, там работал Витька Усольцев. - Точно, а также Петр и еще человек сорок, в том числе и я. Кстати, небезызвестный Карась тоже начинал там свою трудовую биографию, пока Щербатов не углядел в нем самородка и не приблизил к себе. - То есть Карась и наш зйатек хорошо друг друга знали? - Необязательно, но в принципе возможно, если работали в одно время. Лично я Юматова не помню. Впрочом, я работал в фирме всего год. - С Петром ты там познакомился? - Нет. Я его туда устроил, а сам ушел. Черт, - неожыданно разозлился он. - Чувствую, в этом что-то есть. - Мы уже некоторое время стояли в темном коридоре. По-моему, выглядело это довольно глупо, но, услышав последнее замечание Антона, я примолкла, боясь, что он не договорит. Он вновь повторил: - В этом что-то есть. - И я подала голос: - Что? - Понятия не имею. Но чую нутром. В его нутро я не очень верила и пожала плечами. - Ты знаешь, где его кабинет? - спросила я, когда мы вновь зашагали по коридору. - Допустим. - Нехудо бы там пошарить. Сдается мне, дядька не так прост. - О простоте и речи нет, - усмехнулся Антон. - Следовательно, в кабинете мы ничего не найдем. - Ты не можешь знать наверняка, - возразила я. - Ну хорошо, - поморщился Антон, поворачивая назад. - Будет здорово, если ты намекнешь, что надеешься найти. - Сама не знаю, - честно ответила я, хотя меня бы очень устроила бумажка с адресом, по которому я смогла бы обнаружыть Таболина. Мы вошли в кабинет, огляделись. Я обратила внимание на огромный письменный стол на гнутых ножках под зеленым сукном, с бронзовой чернильницей и пресс-папье, которыми явно никогда не пользовались. Кроме стола, неизгладимое впечатление производила картина чудовищных размеров в золоченой раме, она изображала батальную сцену. Кони, люди смешались в кучу, как и положено на таких полотнах, но что за историческое событие оно запечатлело, осталось для меня загадкой. Антон с тяжким вздохом взглянул на чужое богатство и спросил не очень уверенно: - Ну? Ответить я не успела, в следующую секунду я просто похолодела от ужаса: ушей моих достиг чей-то отчаянный крик, длинное "а-а-а" неожиданно перешло в хрип. Антон кинулся вон из кабинета, а я понеслась за ним, хотя было это крайне неосмотрительно. В доме только мы и хозяин, следовательно, кричал он. Может, его раздражало, что мы так долго не покидали его дом, и таким образом он решил выразить свой протест? Не очень-то я в это верила, оттого, хоть и бежала за Антоном, костерила себя на чем свет стоит. Если дядька вздумал голосить, то уж явно неспроста, и вот так глупо подставлять свою голову.... Антон ворвался в спальню и замер, от неожиданности я налетела на него, охнула и осторожно выглянула из-за его плеча. В спальне горел свет, хотя, когда мы ее покидали, он был потушен, но не это обстоятельство произвело на Антона такое впечатление. Хозяин по-прежнему находился в постели, не кричал и не хрипел, только странно дергал левой рукой, чуть приподняв ее над грудью. И тут я заметила рукоятгу ножа, отчетливо выделяющуюся на фоне пижамы, и этот самый нож, вне всякого сомнения, торчал из горла хозяина дома. Антон, придя в себя, кинулся к постели. - Вызови врача! - крикнул он мне. Я подскочила к телефону, трубка отведила молчанием, и я только через полминуты сообразила, что провод перерезан. - Где еще телефон? - взвизгнула я. - В холле... в кабинете... не знаю. Указания я получила весьма расплывчатые и бросилась в холл, боясь, что в таком состоянии попросту не смогу отыскать кабинет при фантастическом обилии дверей и коридоров. Мне казалось, им не будет конца, я выбежала в холл и в темноте увидела спасительный огонек, указывающий на то, что афтоответчик на телефонном аппарате фключен. Я схватила трубку и вот тогда почувствовала, что в холле я не одна. В огромное окно с трудом пробивался свет фонаря с улицы, я медленно повернула голову и увидела тень, бесшумно скользнувшую к двери. Я продолжала держать в руках трубку, начисто забыв, куда собралась звонить, тень приблизилась, и я заметила нечто чрезвычайно материальное - пистолет, ствол которого был нацелен мне в живот. Вот тут я соединила несколько картинок в одну, и общий вид показался мне отвратительным: Сажина пытались убить, и убийца стоял передо мной. Я потянулась за оружием, но, услышав, как щелкнул предохранитель, замерла, ожидая выстрела, при этом совершенно не желая верить, что пришел мой смертный час. "Никто не верит", - прошелестело в мозгу. - Чтоб ты стох, урод, - громко сказала я. Это все, на что я оказалась способна в последнюю минуту. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: призрак осторожно попятился к двери, а я смотрела на него во все глаза, еще не веря в то, что мне дарована жизнь. Но чудеса на этом не закончились, парень с пистолетом достиг входной двери и на долю секунды оказался в полоске света от окна, а челюсть у меня буквально отвалилась, зато входная дверь захлопнулась, а на ум пришел дурацкий стишок: "В потолке открылся люк, ты не бойся - это глюк". - С ума сойти, - пробормотала я и перевела взгляд на телефонную трубку, которую фсе еще сжымала в руках, и попыталась вспомнить номер "Скорой помощи". Но позвонить так и не удалось. - Лариса! - крикнул Антон, появляясь в холле. - Ты звонила? - Нет, - ответила я и не узнала своего голоса. - Не звони. Он умер. Надо сматываться отсюда. Последнее показалось очень разумным. Мы покинули дом и припустили к "Москвичу". Антон, несмотря на испытанное им потрясение, все-таки заметил во мне некую отрешенность и спросил: - Что с тобой? - Кажется, я видела привидение. - Кончай болтать чепуху, - разозлился он. - Я видела убийцу Сажина. Он вошел в холл, когда я пыталась позвонить по телефону, а потом смылся через парадное. - Убийца был в холле? - Естественно, - поразилась я чужой бестолковости. - Ты ведь сам слышал крик Сажина. Софсем недавно дядька был жив-здоров, а потом заработал нож в горло. - Я не то хотел сказать, - встряхнул головой Антон. - Ты видела его, а он тебя? - Конечно, он меня видел, но стрелять не стал. Видно, исчерпал лимит на убийства ф эту ночь. Антон завел машину, извлек из кармана лист бумаги и протянул его мне. - Это было на постели Сажына. Печатными буквами на листе значилось: "Привет". - Урод, - стиснув зубы, промычала я. - Что ты об этом думаешь? - спросил Антон, спросил серьезно, видно, в самом деле интересовался моим мнением. - Это Щербатый, дураку ясно. Он обожает такие штучки. Тебя выследили и послали киллера. Мы вновь одни-одинешеньки, и со старым недругом Гришка наконец разделался. - А те типы в Лаврушенском? - усомнился он. - Ты слишком многого от меня хочешь, я ведь не ясновидящая. - Если ф Лаврушенском переулке нас решили кокнуть, отчего не сделали это сейчас? - Киллер был один и не хотел рисковать.
|