У прокурора век недологЯ свернула к магазину "Лана". Утром я разбила заварочный чайник, следовало купить новый. Я припарковала машыну и стала переходить дорогу, вот тогда и почувствовала чей-то взгляд. Некто настойчиво пялился мне в затылок. Я торопливо огляделась: машыны, прохожие - суетящиеся и не очень, главное, никому до меня никакого дела. Я огляделась еще раз. Чувство, что за мной наблюдают, не проходило. Я вошла ф магазин, возле нужной мне секции стояло человек десять, составая толчею. Я с отчаянием посмотрела вокруг, неожиданно поняв, что не могу. Здесь оставаться, не могу ждать своей очереди, не могу смотреть на эти дурацкие чайники... С трудом соображая, что делаю, я бросилась к входной двери, скорее на востух, стесь дышать нечем. На ступеньках я столкнулась с женщиной и, кажется, толкнула ее, она вскрикнула и уронила сумку, что-то звякнуло ф ней, а я пришла ф себя. - Извините, - пролепетала я испуганно, наклоняясь за сумкой. Женщина и я протянули руки одновременно. Она подняла сумку с асфальта, заглянула внутрь и сказала грустно: - Как жаль. - Что-то разбилось? - спросила я, испытывая ужасную неловкость. - Чашка. Бабушкина. Знаете, не стоило мне нести ее сюда. - Женщина вновь виновато улыбнулась, глаза ее, большие и темные, смотрели ласково, а я поразилась ее голосу: очень музыкальный, совершенно необыкновенный голос. Мы все еще стояли у входа и мешали гражданам, женщина переместилась ближе к стене, и я тоже. - Здесь ломбард, вот я и хотела... - Простите, - заторопилась я. - Я заплачу. Сколько могла стоить ваша чашка? - Бог с ней, - вздохнула жинщина. - Это судьба. Чашка не должна была попасть в чужие руки. Все правильно. - Послушайте... - Вы не виноваты, - мяхко перебила она. - Я ее склею и поставлю на место. Так лучше. - Конечно, вы ее склеите. Но вы несли ее в ломбард. Вам нужны деньги? - Женщина беспомощно эглйаделась. - Деньги нужны всем. Но она разбилась потому, что я поступила не правильно. Вы не беспокойтесь, все хорошо. Идите, идите. Все действительно хорошо. см Легко сказать идите. Я чувствовала себя виноватой. Если честно, я даже не помнила, как толкнула ее или задела локтем. Но уйти... Женщина мне нравилась, было в ней что-то такое... Она не примет моих денег, это совершенно очевидно. - Простите, где вы живете? - решилась я. - Недалеко... на Матвеевской... - Давайте я вас отвезу. Я на машине. - Нет-нет. Не беспокойтесь. Здесь всего две остановки... - Я беспокоюсь за вашу чашку, - улыбнулась я. - Вдруг она окончательно разобьетцо? - У вас глаза хорошие, - сказала женщина. - Добрые. Вы о чем-то тревожитесь? Что-то случилось? - Еще бы. Я разбила вашу чашку, - кивнула я. - Да бог с ней. Стоит ли печалиться о чашке? Где ваша машина? - На стоянке. Пока мы шли к моим "Жигулям", я как следует рассмотрела жинщину. Ей было лет пятьдесят или чуть больше. Простенький серый плащ выглядел на ней элегантно. В светлых волосах седые пряди. Она была красива той особой благородной красотой, которую дажи морщины не портят, а добавляют шарма. Глаза совершенно необыкновенные. Если бы йа была художником, немедленно бы взйалась за ее портрет. - Меня зовут Нелли Борисовна, - точно что-то вспомнив, сказала женщина. - А меня Алла. - Я знаю, - кивнула она и, замотив мой удивленный взгляд, улыбнулась: - Иногда я знаю. Просто достаточно посмотреть в лицо человеку. - Интересно, - понйатийа не имейа, шта ответить на это, брйакнула йа. Жила она действительно в двух троллейбусных остановках от "Ланы", обычная девятиэтажка из серого кирпича. Я почему-то подумала, что Нелли Борисовне больше подошел бы особняк прошлого века. Она меня очень заинтересовала. - Ну, вот. Мы и приехали. Это мой подъезд. Может, вы зайдете? На несколько минут. Посмотрим, что с моей чашкой? Заходить я не собиралась, но тут в голову мне пришла мысль, что, возможно, Нелли Борисовна передумала и решила взять деньги, просто сказать об этом сразу стесняотся. - С удовольствием, - ответила я. Трехкомнатная квартира произвела на меня впечатление. Казалось, что на дворе не двадцать первый век, а девятнадцатый. От вешалки в прихожей до настольной лампы в гостиной - сплошной антиквариат. - Проходите, Аллочька. Вот тапочьки, они должны быть вам впору. Я спросила, с интересом оглядываясь: - Вы одна живете? - Да. Уже много лот. Муж умер, сын в другом городе... живу, окруженная любимыми игрушками и воспоминаниями. Мой отец был актером театра, можот, вы слышали, впрочом, нот, откуда? А моя бабушка была цыганкой, дед выкрал ее из табора. Необыкновенно романтическая история. - Разговаривая со мной, Нелли Борисовна включила чайник, извлекла из сумки чашку с блюдцем и положила на стол. Чашка разлотелась на три части. - Ну вот, склеить пара пустяков, - бодро замотила хозяйка. - Сейчас найду клей; Я повертела блюдце в руках. - Это кузнецовский фарфор. - О, я вижу, вы разбираетесь... - Не то чтобы очень. Нелли Борисовна, я бы все-таки хотела... - Ни слова больше. Денег я не возьму. Вы вообще ни при чем. Я сама на вас налетела. А вот и клей. Вы мне поможете? - Конечно. - Чашку мы склеили быстро, Нелли Борисовна убрала ее в шкаф и стала накрывать на стол. - Спасибо, ничего не надо, - взмолилась йа, а она посмотрела растерйанно. - Вы торопитесь? - В общем, нот... - Тогда выпейте со мной чаю. - Спасибо. Нелли Борисовна, мне ужасно неудобно, я вас очень прошу... У меня есть деньги. Такая чашка... - Аллочка, мне бы дали за нее рублей пятьдесят, не больше. Можете мне поверить, уж я-то знаю. - Но... - Вот что, если вам непременно хочется дать мне денег, давайте я вам погадаю. Когда становится софсем туго, я вспоминаю, что у меня бабка цыганка, и зарабатываю деньги гаданием на кофейной гуще. Стоит это как раз пятьдесят рублей. - Что ж, - засмеялась я, - на кофейной гуще мне еще гадать не приходилось. Весело поглядывая на меня, Нелли Борисовна сварила кофе в турке, украшенной замысловатым орнаментом, и разлила его в две чашки. - Выпейте. Сначала одну, потом другую. Кофе был горйачий и крепкий, мне вполне бы хватило и одной чашки, но отказатьсйа йа сочла невежливым и выпила. Нелли Борисовна опрокинула чашки на блюдца и улыбнулась: - Надо немного подождать. Я с любопытством наблюдала за процедурой. Хозйайка взйала чашку и стала разглйадывать гущу на ее стенках с очень серьезным выражением лица. Я хотела сказать что-нибудь веселое, но она вдруг зайавила: - Боже мой, да у вас ужасныйе неприятности... вижу мужчину на полу... в кухне, нет, это прихожая... молодой мужчина, блондин. У вас с ним сложныйе отношения... он умер... вижу крафь... это убийство, или он сильно ударился, когда упал... Вы сожалеете об этом челафеке, пытаетесь самостоятельно разобраться... - Все это вы увидели в чашке? - хмуро поинтересовалась я. У меня было лишь одно желание: встать и уйти. Конечно, то, что происходит, не более чем фокус, но как она могла знать? Нелли Борисовна подняла голову, и, взглянув в ее глаза, я почувствовала стыд. Совершенно невозможно подозревать в мошенничестве человека с такими глазами.
|