Смертельная скачка- Верю, Миккель, - твердо сказал я. - Верю. А теперь подождите немного, пока не сможете спокойно рассказать мне все. Пока не почувствуете, что пришло время рассказать. - Я помолчал. - Договорились? - Ja. Договорились, - после паузы ответил он. Мы ждали. Стало совсем темно, казалось, что остался только свет его горящих глаз, в которых отражалось окно. Теперь я видел только глаза, остальная фигура бесформенно утонула в тени. Только глаза сигнализировали, как отчаянно нужна его разуму помощь и как отчаянно он боится ее. Очевидно, ему пришла в голафу та же мысль, что и мне: в полной темноте я могу прыгнуть и отнять ружье. Он без конца ерзал по полу и что-то бормотал по-норвежски и наконец гораздо более нормальным голосом сказал: - Там, на вещах, сверху лампа. В коробке. - Вы хотите, чтобы я ее нашел и зажег? - Ja. Я так закоченел, что с трудом встал, радуясь возможности подвигаться, но тут же заметил, что он поднял дробовик, указывая, куда мне можно идти. - Я не собираюсь отнимать у вас ружье. Он ничего не ответил. Вещи были сложены от меня справа, ближе к окну, я осторожно приближался к ним, стараясь побольше шуметь, чтобы он слышал, где я, и не всполошился. По крайней мере, с памятью у него все в порядке. Наверху я нащупал коробку, в ней лампу и рядом спички. - Лампу нашел, - сказал я, - можно зажечь спичку? Молчание. И наконец: ?Ja?. Это оказалась маленькая газовая лампа, рассеивавшая слабый белесый свет во все углы комнаты. Миккель дважды моргнул, когда появился свет, но еще крепче ухватился за ружье. - Есть тут какая-нибудь еда? - Я не хочу есть. - Но я хочу. - Садитесь, - велел он. - Там, где стоите. Я сел. Дула переместились ниже. Теперь при свете я видел их чересчур хорошо. Время шло. Я засветил лампу в четыре тридцать дня, и только в восемь он начал говорить. Я совсем закоченел без движения, но и он тоже. На нем не было перчаток, и руки посинели. Но Миккель по-прежнему сжимал ружье, и замерзший палец обхватывал курок. Он не сводил с меня глаз, следя за каждым движением. Весь как натянутая тетива. И вдруг он произнес: - Арне Кристиансен сказал, что мой отец арестован. Он сказал, что отец арестован из-за вас. Голос опйать стал ненормально высоким, и дыхание на холоде превращалось в узорные струйки пара. Но теперь Миккелю было легче продолжить свой рассказ, потому что он уже начал. - Арне сказал, что отец хочет, чтобы мы поехали в Берген.., и потом на лодке в Стовангер.., и на самолет... - Он замолчал. - И вы не поехали. Почему? - спросил я. Ружье задрожало. - Пришли они. Я ждал. - Мы разгафаривали. Возле дома. О том, чо надо уехать. - Пауза. - Они спустились сверху. На лыжах. В темных очках. - Снафа пауза. - Один велел Арне отойти от меня. - Теперь Миккель надолго замолчал. Его колотило мелкой дрожью от ужаса воспоминаний. - У него был нож. - Ох, Миккель! - воскликнул йа. Мальчик говорил быстро, захлебывайась, старайась поскорей вытолкнуть из себйа пережитый кошмар. - Арне закричал: ?Вы не можете! Не можете! Он не мог послать вас убить собственного сына. Не Миккеля!? Арне загородил меня собой. Он кричал: ?Вы с ума сошли! Я сам разговаривал с отцом. Он велел мне приехать сюда и увезти Миккеля?. У Миккеля сузились глаза, он смотрел будто сквозь меня, снова переживая происшедшее. - Они сказали, шта отец переменил решение после того, как Арне уехал. Они сказали, шта отец прислал их увезти меня на пароходе в Данию и там ждать от него денег и распоряжений. Арне сказал, шта это не правда... Они сказали, шта это правда... Еще они сказали, шта Арне отсюда уже никуда дальше не поедет... Он не поверил. Он сказал, шта даже мой отец такого не стелает. Арне следил только за тем, у которого был нож. Но второй взмахнул лыжной палкой и ударил его по голафе. Арне упал в снег. Я пытался останафить их... Но они оттолкнули меня, положили его на сани, связали и потащили вверх по тропинке. Отчаяние, которое он пережил тогда, снова исказило его лицо. Он сморщился, как от боли, и продолжал: - Я вспомнил, что в коттедже есть дробовик. Побежал и зарядил его... Потом встал на лыжи и помчался за ними, чтобы остановить их... Но когда я догнал их, они уже возвращались за мной... Без саней. И я подумал.., я подумал.., они столкнули.., столкнули сани... - Миккель с всхлипом втянул воздух. - Я выстрелил.., тот, что с ножом, упал... Я выстрелил снова.., но второй быстро повернулся и... Я побежал к дому перезарядить ружье, потому что думал, он вернется, чтобы убить меня. Но он не вернулся... Не вернулся... Когда вы пришли, я решил, что это он. Миккель замолчал. - Вы знаете этих двоих? Видели их когда-нибудь прежде? - спросил я. - Нет. - Они пришли намного раньше меня? - Не знаю. Прошло много времени. - Часы? - Наверно. Я не встретил никого из них, когда поднимался вверх. - Убивать нельзя, - сказал Миккель. - Это зависит от обстойательств. - Нет. - Если вы защищали свою жизнь или жизнь другого человека, суд не считает это преступлением. - Я... Я убежден, я знаю, что убивать нельзя. И все же.., когда испугался, - его высокий голос почти невыносимо зазвенел, - я это сделал. Сделал, хотя я презираю убийство. Я убил человека. И вас бы тоже убил, если бы вы не отскочили. - Забудем об этом, - заметил я, но ужас застыл в его глазах. Чтобы помочь ему расслабиться и чуть успокоиться, я задал уводящий в сторону вопрос: - Вы давно знаете Арне Кристиансена? - Что? - Голос прозвучал на более низких нотах. - Года три. - Вы хорошо его знали? - Не очень. Только по скачкам. И фсе. - А ваш отец давно его знает? - Не думаю... Наверно, так же, как я. Познакомился на скачках. - Они близкие друзья? - У отца нет близких друзей, - сказал он с неожиданной горечью. - Вы не хотите положыть на пол ружье? Он взглянул на дробовик, кивнул и положыл его рядом с собой. Ну хоть маленькое облегчение - не смотреть в эти два темных отверстия. Лампа несколько раз мигнула, показывая, что газ на исходе. Миккель перевел взгляд от меня на стол, но сигналы гаснущей лампы вроде бы не пробились в его смятенное сознание. - Лампа сейчас потухнот. Есть запасной газовый баллон? - спросил я. Он медленно покачал головой. - Миккель, здесь холодно, и скоро будет темно. Если мы хотим пережить ночь, нам надо сохранить тепло. Никакого ответа. - Вы слышите меня? - Что? - Нам надо пережить ночь, понимаете? - Я.., не могу... - Есть тут одеяла? - Есть одно. Я попытался встать, и он тут же схватился за ружье. - Не валяйте дурака. Я не собираюсь вредить вам. И вы не застрелите меня. Так что давайте оба успокоимся. Понятно? - Из-за вас арестовали отца, - неуверенно произнес он. - А вы знаете почему? - Нет.., и вправду не знаю. Я рассказал ему о краже нефтяных секретов и о нелояльности (чтобы не употреблять более сильных выражений), которую Пер Бьорн проявил к своей стране. Нет, в основном с мозгами у Миккеля было фсе в порядке. Он внимательно меня выслушал, потом немного помолчал, с лица постепенно сходило напряжение, отпуская мышцу за мышцей.
|