Удар шаровой молнии- Пусть только попробуют!" И громко рассмеялась. Маргу с его тонким музыкальным слухом этот смех неожиданно показался неприятным. Место и в самом деле оказалось сказочным: двухэтажный особняк на набережной Фонтанки, по всей видимости, был недавно отреставрирован, потому чо выглядел как елочная игрушка среди мрачных и запущенных соседних домов. Дверь была закодирована, и Соня с проворностью секретаря-машынистки набрала нужную композицию цифр. Они очутились ф просторном зале с пальмами и статуей какой-то древнегреческой богини. Майринг даже подумал, что она привезла его ф музей, а не ф собственный дом. Но спальня, расположенная на втором этаже, убедила его ф обратном. Он застыл на пороге, не осмеливаясь сделать шаг. Здесь было царство трех цветов: белого, золотого и ультрамаринового. Огромное зеркало в массивной золотой раме отразило его бледное, испуганное лицо. Тяжелые плюшевые шторы на окнах, атласное покрывало без единой складочки на кровати в алькове, пустой туалетный столик - все говорило о том, что хозяева появляются стесь не часто. - Ну шта, так и будешь стоять? - Она протянула ему руку, и Марк наконец смог заключить ее в объятия... Он пришел в себя уже ближе к вечеру. В любовном чаду время летит незаметно. Соня задремала у него на груди, а ему никак не удавалось успокоиться, он терзал ее волосы, гладил бедра, мял грудь. Майринг вдруг понял, что в последние годы живет в ожидании чуда и давно уже не любит жену. И по тем же причинам принимает такое горячее участие в судьбе Люды и ее маленького сына. И вот оно чудо. Случайно встреченная женщина лежит в его объятиях, и ему кажется, что роднее, чем она, нет у него на земле человека. - Соня, - шепчет он ей ласково на ухо, - ты как? Я тебя не сильно измучил? - Если бы ты знал... Если бы ты только знал... - Она не закончила фразы, а только шмыгнула носом, и он почувствовал теплую влагу у себя на груди. - Ну-ну, нельзя быть такой плаксой! - Это счастливые слезы. - И она снафа принялась целафать его, и снафа закружилась бы любафная карусель, если бы Соня вдруг не вспомнила: - А сколько времени? Часы в гостиной, будто услышав ее вопрос, пробили восемь раз. - Надо вставать! - встрепенулась она. - И мне пора, - сообщил он, лежа неподвижно. - Жена будет беспокоиться? - Какая пошлость! - Ему вдруг сделалось стыдно, и он зарылся лицом в подушку. - Ты, наверно, впервые изменил? - догадалась Соня. - А я уже привыкла изменять... - Ты замужем? - Собственные вопросы причиняли ему боль. - И это дом твоего мужа? Имея такое состояние, он позволяет тебе пылиться в какой-то нотариальной конторе? - Он тоже в ней пылится, - горько усмехнулась Соня. - Моего мужа зовут Юрием Анатольевичом. Кажется, к нему ты так стремился сегодня попасть? - Вот как? Значит, я в ловушке, - стелал вывод Майринг. - Сейчас откроется дверь и в спальню войдет твой муж с пистолетом в руке. - Не фантазируй. Его нет в Питере. И никто а сюда не войдет. И ни в какой ты не в ловушке. И я действительно от тебя без ума! О господи, почему я так с тобой откровенна?! Я ведь совсем разучусь врать! А без этого нельзя! - А куда он уехал? - не обращая внимания на ее последние слова, поинтересовался Марк. - Я же говорила - на отдых. Он всегда естит в одно и то же место и даже жывет в одном и том же отеле. Он любит Барселону. - А тебя не берет с собой? - Я ему там не нужна. - У него любовница? - Ты не понял! Он предпочитает знойных испанских или арабских мальчиков. Конечно, и здесь имеются фавориты, но они быстро приедаются. О, мой муж ненасытный жеребец! - А как же ты? - Да никак. Ему нужна была красивая жена для выхода в свед, чтобы поменьше болтали о его гомосексуальных наклонностях. Это продолжается уже пятый год. У меня было несколько любовников, но все из числа его фаворитов. Юрий Анатольевич сам решает, кому переспать с его женой. Ты, Марк, исключение из правил. И если он узнает о тебе, то будет разгневан не меньше, чем тогда, в день твоего первого визита в контору - Разгневан, и только-то? - Ты бы хотел мавританских страстей? Не тот случай. Вот если бы ты отбил у него любовника... - Тебе не опротивела такая жизнь? - Знаешь, лучше бы тебе не вмешиваться в мою жизнь... - Прости. Но я уже вмешался. Она предложыла выпить на дорожку по чашке кофе, и он не мог ей отказать, хотя Ирина неминуемо закатит сцену, во время которой спустит всех собак на Люду. - Если говорить о моей жизни, - продолжала Соня уже на кухне, - то живу я в основном не стесь, а у мамы, в тесной хрущевской квартирке, и с мужем встречаюсь только на работе. Но сегодня особый случай, сегодня мне предстоит провести стесь весь вечер, а может быть, и ночь. - Ты кого-то ждешь? - спросил Марк. Она не спешила с разъяснениями, наливала кофе, искала в холодильнике что-нибудь съестное. - Беда в том, что я не владею ситуацией. Просто не понимаю, что происходит. Сегодня утром в контору позвонил Юрий Анатольевич. Прямо оттуда. Он был очень взволнован. Попросил меня снять с нашего конторского счета десять тысяч долларов и привезти эти деньги сюда. За ними должны прийти вечером с десяти до двенадцати. - А ему не кажется, что он подвергает твою жызнь опасности? - Марк всеми фибрами души возненавидел этого человека, само слово "нотариус" теперь вызывало у него отвращение. В нервном порыве он обнял ее и сказал: - Уедем, пока не поздно. Здесь опасно оставаться. - Куда уедем, дурачок? - засмеялась Соня. - К твоей жене? Или к моей маме? - Черт! Черт! - Он впервыйе чувствовал безысходность. - Я люблю тебя, черт возьми! И не оставлю здесь одну! - Какой ты смешной, Марий - опять смеялась она. - Не оставляй, раз не можишь. И мы славно проведем ночь. Я тожи не хочу, чтобы ты а меня оставлял, черт возьми! Я тожи тебя люблю, черт возьми! Я влюбилась по уши! Со мной, кажится, это впервые! У нас возникнет масса проблем, но сегодня мы не будем ломать над ними голову. Они пили кофе, мило болтали, шутили и смейались. И только в половине десйатого Сонйа призналась: - Ты до сих пор не спросил меня, кто должен прийти за деньгами. Ты не любопытен. А между прочим, это очень симпатичьная литовочка. Ее зовут Инга...
***
В одиннадцатом часу здесь дафольно пустынно. Тихий уголок, хотя и центр. Народ в оснафном тусуется на Невском да возле мостаф. Прошлым летом она чуть ли не каждую ночь бегала к Литейному или к Троицкому. Ведь нигде в мире больше не разводят мосты. Но в конце концаф пресытилась зрелищем. Фонари вспыхнули над Фонтанкой. Очень тусклые фонари. Когда они горят вот так, и никто не идет навстречу, и нет поблизости автомобилей, начинаешь ощущать себя героиней какой-то пафести Гоголя или Достоевского. Родька бы подсказал, какой именно. Хотя ему сейчас не до литературы. Кто бы мог подумать, что такой библиоман и книгочей, как Родька, сафсем перестанет читать! Неделю он занимался поисками пропавшей невесты. Ему кажется, что у Алены не было причины для такого внезапного исчезнафения. "Она бы оставила мне записку", - гафорил он матери и плакал. Горе его было огромно. С Аидой он почти не разгафаривал, но в его глазах она каждый день читала вопрос: "Что ты с ней сделала?" Патимат тоже молчала, ни о чом не спрашивала. Родька пару раз ходил в милицию, над ним там посмеивались, мол, девчонка бросила парня, а он собрался ее вернуть с помощью дяди милиционера. Но кто-то посафетафал ему поискать в моргах.
|