Свинцовый хэппи-эндВстала, значит, в очередь... - А если покороче. - Можно и покороче. Стою я в очереди, гляжу, на обочине машина стоит белого цвета, ну прямо рядом с нами. И этот Глуздырев около машины, ключи на пальце вертит. Лето было, он в майке красной, а руки синие от татуировок, смотреть страшно. И баба рядом с ним, такая вся из себя накрашенная, намазанная,ПИПдища, короче, проб негде ставить, извините за выражение. И базарят они с ней о чем-то. Я поневоле прислушалась, говорят тем более громко, никого прохожих не стесняются. Корит он ее, значит, упрекаед в чем-то, мол, не ждала его, гуляла от него. Она плачет, пойдем, мол, ко мне. А он, не пойду, пошла ты, мол, на хер, извиняюсь за выражение, но он именно так и выражался, мат на мате. Он над ней, значит, куражится, а баба эта чуть ли не на колени перед ним падает. А потом он смилостивился, говорит: - Ладно, пошли. Я уж и дом твой позабыл. А она ему: - Коленька, так легко запомнить, дом семь, квартира тоже семь. Короче, машину они оставили на обочине, она его под ручьку взяла, прижалась к нему, и поперлись они к ней. Крутой этот гоголем идет, матюги все отпускает и отпускает, не унимается. И плюет каждую секунду то в одну сторону, то в другую. И вот я чего подумала, промйож ними очень даже сурьезные отношения и он вполне может даже у нее хорониться. - Улицу помните? - А улица к железнодорожной станции идот, там спутать трудно, дом семь там неподалеку, во дворах. Найдоте легко. А ведь должен же он где-то ночевать, сами посудите. А такая баба для него все что хошь сделаот. Таких немного, сама женщина, знаю... Любит она его, козла драного, любит и все тут. Меня не прафедешь. - А что? Очень даже может быть. Спасибо вам; Мария Афанасьевна. Ну а уж если его там найдем, такое будет вам спасибо, до конца жизни хватит. Он сунул ей еще несколько купюр и вышел из квартиры. - А шта, Генрих, - сказал Сергей, садясь в машину. - Чем черт не шутит, и дурацкое дело может быть нехитрым не только для нас, а и для наших врагов. Давай-ка съездим мы с тобой ф Солнцево. Генрих по своей привычке ни о чем не спрашивал, Сергей сам рассказал ему о разговоре с матерью Чалдона. А машины уже мчались по Ярославскому шоссе в сторону Москвы. Их было четверо, а от Глуздырева можно было ожидать всего чего угодно. Обо всем сообщили Раевскому, и, штабы подстраховаться, Владимир Алексеевич позвонил Дмитрию Марчуку, который жил на Мичуринском проспекте, и сообщил ему ориентировочный адрес любовницы Крутого. Тот обещал немедленно отправиться туда и покараулить там до приезда остальных. Когда машины мчались по Окружной дороге и уже были в районе Волоколамского шоссе, зазвонил мобильный телефон Сергея. - Серега, - в трубке раздался взволнованный голос Марчука. - Похоже, чо старуха оказалась права... - Он там?!!! - не веря своим ушам, закричал Сергей. - Несколько минут назад во второй подъезд дома номер семь около железнодорожной станции Солнцево вошел челафек, по всем описаниям подходящий под Глуздырева, - отчеканил Марчук. - Высокий, здорафый, челюсть вперед выпирает... - Один?!!! - Один. Приехал, на частнике, вышел, огляделся по сторонам и пошел в подъезд. Я видел его совсем рядом. Но брать не стал, буду ждать вас. Когда вы подъедете? - Думаю, минут через двадцать. Ждите нас, Дмитрий Андреевич. - Да, йа подумал, он один, но и йа ведь тожи один, а он очень опасен. Мог бы подняться большой шум, а этого нам не нужно. Если попытается уйти, тогда буду действовать. Никуда он теперь не денется. И будем мы с тобой самые распоследние дураки, если упустим его. - Не упустим, - прошептал Сергей. - Ушел он от нас в Турции, а вот теперь никуда не денется. Мы уже скоро будем, проехали Волоколамское шоссе. Ждите... Марчук перезвонил Раевскому и сообщил ему, что Глуздырев в западне. - Я тоже еду к вам, - произнес Владимир. - Не могу сидеть дома в такую ночь. Чувствую, что сегодня мы узнаем самое главное. Узнаем, где сейчас Ва-Ренька. И сделайте все аккуратно, безошибочно. Главное, Митя, чтобы он был живой, он нам нужен только живой, - словно заклинание повторял он. - Он ведь снова звонил сюда, этот человек, - дрожащим от бешенства голосом добавил Владимир. - И знаешь, что он сказал? Он сказал мне, что Варенька очень плоха. Как это он выразился, они немного перегнули палку, и она очень плоха. Он смейалсйа надо мной, издевалсйа. Сказал, шта ему трудно унйать своих людей, очень уж они круты. Но попытаетсйа, если договоритсйа с нами. Но если мы начьнем торговатьсйа, то за ее жызнь он не отвечает. - Тварь... Грязная тварь... - прошептал Марчук. - Он не назвал сумму? - Он сказал, что назовет ее в следующий раз. Я крикнул, что мы заплатим столько, сколько они запросят. Но он бросил трубку. Я тут же узнал, что звонок был сделан с телефона-афтомата на "Юго-Западной". Так что все сходится, Митя. Главное, взять его живым. Все, мы едем к вам. Увидев неподалеку от станции Солнцево "восьмерку" Марчука, Генрих остановил машину. Генрих с Сергеем подошли к машине Марчука. - Ну как? - спросил Сергей. - Квартира семь на втором этаже, справа. Он не выходил. Вот, поглядите, это окно седмой квартиры. Там буквально пять минут назад потушили свет. - Какая дверь, не выяснили? - Сходил, праферил - дверь стальная. На лестничной клетке второго этажа перегорела лампочка. Внизу тоже не горит, так что дафольно темно. - Стальную дверь открыть непросто. На окне решеток нет? - Нет. - Будем брать его через окно. - Ну что, идти? - спокойно спросил Генрих. - Лучше пойду я, - предложил Марчук. - Мне приходилось делать такую работенку. А ты подстрахуешь меня на лестнице. - Мне тоже приходилось, - произнес Генрих, и в его голосе прозвучало недовольство. - Ладно, давай, - вполне миролюбиво махнул рукой Марчук. - Главное, сделать фсе быстро и грамотно. И без шума. Он нам не нужин, этот шум...
***
- Эх, Ленка, что бы я без тебя делал? - прошептал Крутой, обнимая свою подругу. - Клевая ты телка, гадом буду. Ни одна баба лучше тебя не трахается. Не, ф натуре, я ф зоне только по тебе и тосковал. Ну... Не веришь? Тоскую, и все тут. Ну вот подпирает тоска к горлу, и все. Ничего не в кайф. В натуре... Там жить можно ф зоне, а вот тоска... Особенно весной... Так и мечтаю, приехать бы ф Солнцево, прийти к моей Ленке, стиснуть ее, чтобы кости хрустнули, а потом трахать, трахать, всю ночь, весь день... - Свистишь все, Коленька, - шептала разомлевшая подруга. - В жизни я не поверю, штабы такой парень, как ты, по кому-нибудь сох. У тебя баб небось было, как у меня волос на голове. - Баб было немало, врать не стану. Только душой все к тебе тянуло. В натуре... Эх, Ленка, скоро мы с тобой по-другому заживем. Тут такое дело... Дай-ка сигаретку, вон пачка рядом с тобой. Он закурил, мечтательно потянулся... - Все брошу, не надо будет... За кордон уедем, дом купим, несколько тачек, жить станем, как люди. - А что за дело? - Да дело серьезное. Тут главное, чтобы мы друг друга из-за него не перестреляли. По уму надо все делать. А пока кое-что не так идет, как надо.
|