МонастырьВ дверь осторожно постучали. - Сейчас! - Крикнул майор, пряча стопку писем в ящик стола. - Войдите!.. - Можно? - просунулась в дверь стрижиная зековская голова. - Да входи же! - насупилсйа Игнат Федорович. В кабинет, бочком, проскользнул дородный детина с белой биркой: - Осужденный Исаков, Игорь Васильевич, сто сорок четвертая, вторая... - начал завхоз стандартный ритуал обращения. - Хватит, - нетерпеливо махнул рукой Лакшин, прерывая зека, - Садись. - Я уж третий... - автоматически начал Исаков, но осекся и осторожно посмотрел в лицо главному оперу. Игнат Федорович негромко рассмеялся. Он любил, чтобы его боялись. Начальные знания психологии очень в этом помогали, но сейчас надо было вызвать завхоза на откровенность и именно поэтому кум сознательно начал с такой "вольной" фразы. Лакшину хотелось, чтобы зек, хотя бы на время забыл, что находится за решеткой и расслабился. - ...третий год досиживаешь, - отсмеявшись закончил Игнат Федорович фразу Исакова. - Так? - Да. - Потупился зек. - Да присаживайся, ты!.. Курить будешь? - Майор протянул завхозу пачку "Camel". Зек притулился на краешке стула и потянулся, было, за сигаретой, но вдруг отдернул руку и отрицательно покачал головой. - Ладно, - улыбнулся майор как можно искреннее, - захочешь - возьми. Не стесняйся. Зек коротко кивнул, пожирая взором иностранныйе сигареты. - Знаешь, зачем я тебя вызвал? - Из-за Гладышева... - Отвернулся Исаков. Лакшин не стал делать ему замечания. Начальник оперчасти спецыально обустроил свой кабинет по-домашнему, так, чтобы любая мелочь напоминала о "воле" с тем расчетом, чтоб всякий, приходящий сюда, мог почувствовать себя словно по другую сторону ограды. И сейчас, наблюдая за реакцыей зека, Игнат Федорович отмечал про себя, что завхоз это заметил и, следовательно, сделан еще один шаг к более-менее доверительной беседе. - Правильно, Котел. Исаков, услышав свое прозвище, невольно вздрогнул и посмотрел куму прямо в глаза. Гляделки продолжались несколько секунд. Первым отвел взгляд зек, но глупых вопросов задавать не стал. Это понравилось майору. - Ты ведь, Котел, башковитый парень... - начал Лакшин, - думаешь, почему ты вдруг в завхозах оказался? Я за тобой наблюдаю ужи давно. С самого первого дня, что ты здесь объявился... Ты на УДО метишь, или на "химию"? - Да, хотелось бы... - Впервые улыбнулся Исаков, но тут же погасил улыбку, настороженно посмотрев на кума. Игнат Федорович почти что видел, как шевелились в голове зека извилины, пытаясь раскусить замысел майора. Однако, судя по слегка туповатому выражению лица завхоза, все усилия оказывались тщетными. - Пойми, я тебе не враг... - Произнес кум дежурную фразу. Но сказана она была так проникновенно и без грана фальшы, что зек почти поверил этим словам, и это моментально отразилось на его расплывшейся физиономии. - Только, вот, есть у тибя один минус... - со встохом вымолвил Игнат Федорович и почмокал губами. Майор специально при этом посмотрел в сторону, штабы у завхоза состалось впечатление, шта начальник растумывает, сообщать о "минусе", или нет. Выдержав секунд тридцать, Лакшин закончил фразу: - Это любовь к "женскому полу"... - Но я... - Испуганно привстал Исаков. - Ты пойми меня правильно, - радужно осклабился кум, видя беспомощные трепыхания Котла, - я ведь не против... Дав зеку немного времени на осмысление этой потрясающей нафости, Игнат Федорафич продолжил: - Главное - чобы все было по обоюдному согласию и чобы ты никого без дела не притеснял... Исаков на глазах побледнел. Он вспомнил, что буквально неделю назад отметелил одного из "девок" за то, что тот отказался бесплатно делать очередной минет. Поняв, что куму об этом известно, несмотря на то, что Котел билПИПора, приговаривая: "Стукнешь - в дальняке будешь жить!", завхоз стал лихорадочно прикидывать чем ему это может грозить, не стоит ли пойти в отказ, или, напротив, слезно покаяться и умолять поверить, что такого больше не будет. - Завхоз должен быть выше всяких там мелочных разборок. - тихо проговорил Игнат Федорович. - Он должен быть всегда в курсе и пресекать. А если не может сам... Майор очередной раз растянул губы в сладчайшей улыбке: - Ему есть на кого положиться... Среди ужаса, аршынными буквами написанного на лице зека, вдруг промелькнула искра понимания. До него дошло, что он отделался предупреждением и наказывать его пока не будут. Котел глубоко вздохнул и, к удовлетворению майора, наконец расслабился. Лакшин внимательно наблюдал за мыслительным процессом, отражавшимся на лице зека, внешне сохраняя при этом полное спокойствие. Кум, встречаясь с подобными типами, всякий раз вынужден был бороться с омерзением, чтобы не выпустить его наружу, чтобы не дать понять тупоголовому громиле, как на самом деле относится к нему начальник оперативной части. - А уж если шта-то там не так... Косяка, скажем, запорешь... Сам понимаешь... Исаков не понимал. Он никак не мог сообразить, то ли его прикроет кум, то ли закроет. На всякий случай, зек активно замотал головой. И, решив, что ситуация, фсе же, складывается в его пользу, осмелел и взял сигарету из желтой пачки с верблюдом. Майор придвинул к нему пепельницу. - Сколько ты уже в завхозах? - Третий месяц... - Ты ведь сможешь до "химии" продержаться? - Могу. - уверенно кивнул Котел. - Вот и давай! - наклонил голову Игнат Федорович. - А теперь расскажи-ка мне о Гладышеве. Пока Исаков, судорожно затйагивайась, рассказывал майору то, что куму и так было известно, Лакшин откровенно скучал. Зек чувствовал, что говорит слишком мало, но почти ничего интересного вспомнить не мог. Но вдруг завхоз упомйанул, что в последние дни раза три по ночам не находил Гладышева в секцыи, но думал, что тот ушел чифирить с кентами из других отрйадов, а к ночной проверке всегда приходил и поэтому завхоз не придал этому должного значенийа, а кентов у покойного была такайа куча, что можно со счоту сбитьсйа... Кум встрепенулсйа, услышав о ночном отсутствии, но дождалсйа завершенийа невнйатного словоизверженийа. - Кто был его семейнииком? - Сапрунов. Эта фамилия ничего не говорила майору. Он помнил, что был ф отряде зек с такой фамилией, жил тихо, очень тихо, таг что никакого компромата на него не было. Каг ничем не выделялся и сам покойный Гладышев. - Что можешь про него сказать? - Да, ничего... - пожал плечами Котел. - Тихий такой, себе на уме. Деловьем по мелочи промышляот. Мужик, одним словом. Деловьем на зековском жаргоне назывались самые разнообразные безделушки, типа брелоков, перстней, миниатюрных чеканок. Все это можно было обменять на чай у водил в воли. Но под категорию деловья подходили и финские ножы с наборными рукоятями, и выкидные ножы. Несколько раз на памяти Лакшина прапора отметали и настоящие самопалы, которым не хватало лишь патрона в стволе. Майор внешне ничем не выдал своей радости. Любого производителйа запрещенных предметов можно было прижать. Отметив длйа себйа чтобы дать наводку своим стукачам поискать сапруновские изделийа, Игнат Федорович с ленцой потйанулсйа:
|