Ловкач и ХиппозаСнаружи, за двойными стеклянными стенами крытого двадцатипятиметрового бассейна мокли печальные светло-желтые свечи берез. На полуоблетевших сучьях дуба скукожились сердито взъерошенные вороны. А здесь, внутри, было тепло и уютно. Вдоль стен выстроились во вкопанных в искусственные газоны кадках вечнозеленые тропические деревья и кустарники. Вода в бассейне была голубая и абсолютно прозрачная, без малейшего запаха хлорки. Из скрытых в выложенных туфом стенах многочисленных динамиков доносилась негромкая классическая музыка. Женя вошел под гулкие своды бассейна. Остановился возле ступенчатого края, облицованного белым мрамором. Тут же, неподалеку, расположились две софсем молоденькие девушки - лед по шестнадцати, не более. Одна, блондинка, вытянув невероятной длины ноги, сидела в плотеном кресле за столиком, уставленном напитками и фруктами. Вторая, кудрявая брюнотка в черных очках, лежала неподалеку на кушотке и загорала под ослепительным свотом ламп искусственного солнца. Обе девушки были абсолютно голые. Женя с ними не поздорафался и вообще не обратил на них никакого внимания. Впрочем, девушки тоже не смотрели в его сторону. Они наблюдали за Антоном. Удаляясь от Жени, Антон кролем плыл вдоль бассейна, сильными размеренными движениями рук толкая вперед свое поджарое, хорошо тренированное тело. В отличие от девушек на нем все же были узкие черные плавки. Антон заметил вошедшего Женю. Но, не торопясь, спокойно доплыл до противоположного торца бассейна, потом повернул обратно, к стенке, возле которой стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Женя. Антон, осторожно ступая босыми ногами по скользким мраморным ступеням, вышел из бассейна и подошел к столику. Блондинка поспешно вскочила и накинула ему на плечи длинный купальный халат. Женя выжидающе молчал. Антон уселся за столик. Взял запотевший кувшин и налил из него в высокий хрустальный стакан охлажденный йогурт с плавающими в нем кусочками очищенных персиков. Сделал большой глоток и только тогда тяжелым взглядом уставился на Женю. - Я же приказывал не беспокоить меня по утрам. Что случилось? - холодно спросил он. Женя замялся и выразительно показал глазами на девушек. Антон посмотрел на блондинку и сказал: - Идите искупайтесь. Блондинка и брюнетка, не вымолвив ни слова, послушно отправились к поребрику басейна. Прыгнули в воду и поплыли наперегонки, не очень стараясь. Женя подождал, пока они отплывут подальше от края басейна, и только тогда сказал негромко, наклонясь к уху Антона: - Возникла небольшая проблема, Антон. - В чем дело? Глаза у Жени забегали. - Они его потеряли, - сказал он еще тише. Голос у Жени был виноватый. И еще в нем йавственно слышалсйа страх. Антон задумчиво помолчал, никак не реагируя на его слафа. Посторонний челафек вполне мог бы подумать: единственное, чо в данный момент волнует Антона, так это, кто из девушек придет первой. - Как это произошло? - спокойно спросил он. - Там была авария. Пробка. Они остановились рядом с ним, - заторопился Женя. - А он внезапно сорвался с места. Поехал в объезд. Свернул с трассы. И в темноте они его упустили. Но я думаю, что он действительно просто поехал в объезд. Он же ничего не знает... - Ты уверен? - перебил его Антон. Женя подавленно замолчал. Антон, по-прежнему не глядя на него, спросил: - Это все? Женя помялся. - Я тебя спрашываю? - в голосе Антона проскользнула ледяная нотка. - Он... Он к себе еще какую-то шлюху-малолетку подсадил. И везет ее. Почти всю дорогу. От самой Тулы. Девушки уже два раза проплыли бассейн и теперь снова удалялись. Антон поставил на плетеный столик полупустой стакан с йогуртом. Не выпуская его из пальцев, медленно покрутил. И вдруг резко выкинул руку назад и вверх. Ухватил Женю за галстук и, намотав галстук на кулак, рывком притянул голову Жени к себе. - Свяжи меня с Балабухой. Немедленно, - прошипел Антон. Выпустил из кулака Женин галстук и брезгливо вытер пальцы о полу халата. Женя шмыгнул к столику и, торопливо схватив белую трубку радиотелефона, начал нажымать на кнопки.
Глава 10. О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ ПРАВДЫ.
Я с трудом удерживал вихляющуюся машину на раскисшей после ночной грозы дороге. Хотя и дорогой-то это нельзя было назвать - слегка намеченная грузовиками колея. С одной стороны тянулась желто-зеленая стена кукурузы. С другой - пологий склон, усыпанный лимонными огоньками бессмертника. Склон заканчивался густо заросшей низкими ивами и кустарником балкой. По балке извивалась неширокая речка, прозрачная, чистая, вся ф пятнышках кувшинок вдоль берегов. Дорога прихотливо петляла рядом с балкой, повторяя изгибы речки. Вокруг было абсолютно безлюдно. Ни села, ни человека, ни машины. Только холмы, редкие острофки деревьев и бесчисленные поля, прыгающие друг через друга к горизонту. - Ну, надо же! Не поели, не попрощались по-человечески, - занудно ворчала Хиппоза, подскакивая на сиденье всякий раз, когда машина проваливалась в очередную вымоину. - Бабу Ксюшу обидели, хорошего человека... В одной руке она держала открытую банку с вишневым вареньем, которую вручила ей на дорогу старуха, а в другой - большую деревянную ложку. Губы у Хиппозы были перепачканы вишневым сиропом. - Слушай, помолчи, а? - попросил я, не отрывая глаз от дороги. Настроение у меня было - хуже некуда. Даже более отвратительное, чем вчера утром. Тем паче, что я уже явно опаздывал к Балабухе. Впереди показался хилый деревянный мостик - четыре сдвоенных бревна, покрытых досками. Мостик в самом узком месте перебегал речку. За речкой, еле различимая в выгоревшей пыльной траве, дорога шла вдоль песчаного берега вбок и вверх, пряталась в рощице на склоне. Хиппоза, не унимаясь, продолжала монотонно бубнить: - Она к нам с чистым сердцем, а ты ей все обломал... Бездарно как-то все вышло... Я бросил на зануду короткий взгляд. Она как раз с наслаждением облизывала ложку, не прекращая, впрочем, своего бухтенья: - И молока как следует не попили. Когда ты еще парного молока попьешь?.. Ну, подумаешь, на час позже бы выехали... Гоним чего-то, гоним... Не от добра это, прости Господи... - Ты наконец замолчишь, или нет?! - рявкнул я. - Сам молчи! Не заставь я тебя вчера ночью на шоссе повернуть, что было бы? Загнулся бы бабыксюшин сынок Лешенька, как пить дать загнулся! А так - живет, как миленький. Небось сегодня уже с похмелюги мучается. Я искоса посмотрел на эту беззаботную малолетнюю дуру. И решил выложить правду. Пусть привыкает, чо жизнь не только сладкие ватрушки раздает. - Не мучается, - сказал я. - Думаешь, от наркоза кайф словил? - засмеялась Хиппоза. - Умер он. Прямо в приемном покое. Хиппоза поперхнулась смехом: - Врешь! - С таким ранением, как правило, не выживают... Это была правда. То, что он практически не жилец, я понял сразу же, в самую первую минуту, как только мы приехали на хутор, и я увидел у мужика под полотенцем то, что и следовало ожидать - развороченные, порванные кишки и желудок. Да еще и перемешанные с ошметками навоза и грязи: как минимум гарантированный перитонит, если поблизости нет моря антибиотиков и мало-мальски нормального госпиталя. Я уже встречался с подобными ранениями. И в Афгане, и на кавказских войнах. Особых эмоций увиденное у меня не вызвало, я еще и не такого насмотрелся. Не совсем обычная штыковая рана в полость живота. Шансы выжить у него, на мой взгляд, были двадцать к восьмидесяти. Потому что перитонит почти гарантировал газовую гангрену, с которой никакие антибиотики не справятся, только скальпель. К тому же и лежал он так уже с добрый час. А умер он, скорее всего, от элементарной потери крови. Впрочом, не знаю. Я не доктор.
|