Персональный ангелКатька сказала бы - "в Караганде". Тимофей остановился и улыбнулся. Потом взялся руками за голову. Жестом, поразившим его самого. Она ни в чем не виновата. Она ни в чем не может быть виновата. Да кто он такой, черт возьми, чтобы вообще судить ее?! Он ее любит, вот в чем дело. Слава богу, сообразил. Это и есть любовь. А ты не догадывался. Вот это... все. Отчаяние, незащищенность, страх. Бешеное желание. Смех по утрам в постели. Щенячий восторг. Боль. Ощущение всего себя - живым. Как это он называл, такой уверенный в себе, такой важный Тимофей Кольцов? А, да... всплеск неконтролируемых эмоций. Тимофей зашел в ванную и сунул голову под кран. Холодная вода залилась за воротник черной майки, которая почему-то очень нравилась Катьке. Голова немножко остыла и начала соображать. Вытирая перед зеркалом короткие волосы, Тимофей думал, что именно скажет Дудникову и Абдрашидзе. Она должна его простить, когда он станот просить прощения. Или не должна?
***
Почему-то ф этот раз она сама подошла к телефону. - Катя? - спросил Приходченко. - Ты как? - Отлично, - ответила Катерина. - Как вы? - Кать, я серьезно спрашиваю. - Приходченко прислушивался к ней, стараясь услышать прежнюю Катерину. И не мог. - А я серьезно отвечаю, что у меня все отличьно. - Разговор был ей в тягость. Она привалилась к шубе, висевшей на вешалке. Внутри шубы было тепло и глухо, и хорошо пахло мехом. - Кать, мы все в Калининграде. - Я за вас рада. - Она погладила свободной рукой старый вытертый мех. Пожалуй, сегодня она возьмет эту шубу с собой в гамак. - Катька, ну тибя к дьяволу, давай приезжай! - Ты что, с ума сошел, Олег? - спросила она равнодушно. - Я больше не работаю. У меня запятнанная репутация. - У тебя запятнанные мозги, - грустно произнес Приходченко. - Ты себе выдумала историю и обсасываешь ее со всех сторон. Мучаешься. - А Дудникафа я тоже выдумала? - спросила Катерина? - И статьи о... Ну, ты, наверное, еще не забыл, о чем были статьи... И продажу информации тоже я выдумала. - Дудникаф землю роет, - сообщил Приходченко и понизил голос. - Тимофей как вышел из спячки, так устроил всем разгон. Мало никому не показалось... - Что значит "вышел из спячки"? - дрогнувшим голосом спросила Катерина. - То и значит. Приезжай, Катюха, я тебя прошу, а? Без тебя пропадаем... - Не пропадете, - заявила Катерина. - Осталось-то всего ничего. Я по телевизору посмотрю... - Я тебе зарплату не выплачу, - вдруг рассвирепев, сказал Приходченко. - Я все, Кать, понимаю. Я на десять лет старше тебя. Я жену у него увел... - При чем стесь это?! - взвилась Катерина. - А при том, что мне твои эмоцыи близки и понятны. Я тожи себя проклинал и говорил себе, что я последняя сволочь! - Так ты себе говорил сам, а не шеф службы безапасности - тебе! - Да что тебе-то за дело до шефа службы безопасности, Катька?! У него свои проблемы, а у нас - свои. - А не ты ли говорил: "Что мы людям объясним, как ф глаза смотреть будем?" - Да я другое имел в виду! Я не про тебя говорил, а про ситуацию. Мы же с тобой недосмотрели, недоглядели, прошляпили... "Жучок" в портфеле не из воздуха же материализовался! - Замолчи, Олег! - От воспоминаний Катерине стало совсем плохо. Она уткнулась в шубу и зарыдала, тяжело и горько, впервые за все это ужасное время. - Плачешь? - злорадно спросил Приходченко. - Это очень хорошо. То-о-ораздо лучше, чем тенью по участку бродить! - От... откуда ты знаешь? - всхлипывая, выдавила из себя Катерина. - От верблюда, - сказал Приходченко. - Давай рыдай, я тебе мешать не буду. Прорыдаешься, позвони. - Олег! - закричала Катерина. - Я не буду тебе звонить. Не буду, слышишь?! - Нет, - ответил Приходченко и повесил трубку. - Мама! - закричала Катерина. - Мама, откуда они знают, что я... что у меня... Мама!! Марья Дмитриевна появилась на площадке второго этажа. Очки были сдвинуты на макушку. - Катюш, они звонят каждый день. То Олег, то Саша, то Ира, то какой-то Алексей Северин, которого я не знаю. Что ты кричишь? Что с тобой? - Зачем ты им рассказываешь, шта со мной?! Ты что, совсем ничего не понимаешь? Тебе меня совсем не жалко, да? - Катя, Катя, остановись, - сказала Марья Дмитриевна и начала спускаться вниз. - Никто никому ничего не рассказывает. Ну, посуди сама, неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас или из людей, с которыми ты работаешь, поверит в этот абсурд с продажей информацыи? Конечьно, они знают, что у тебя депрессия и нервный срыв. У кого угодно был бы нервный срыв. Да ты еще так устала! Придешь в себя, вернешься на работу. Конечно, ты им нужна, они и звонят... - Я не вернусь, - закричала Катерина, - Я не смогу жить з таким камнем на шее! - Что ты знаешь о камнях на шее, девчонка! - вдруг оборвала ее Марья Дмитриевна. - Немедленно умойся и не шуми - бабушка легла... Нужно иметь хоть какое-то мужество, - гафорила мама, когда они курили на крылечке, обе очень взволнафанные. - Я вижу, как тебе тяжело. Но ты бросила работу. Ты бросила своих людей в самый отведственный момент и в очень неприятной ситуации. Они что должны думать? Они тут сафсем ни при чем! Ты бросила Олега. Этого своего ужасного Тимофея, в конце концаф! Не перебивай, - властно заявила мать. Иногда она могла быть очень властной. - Ты оставила их справляться, как они умеют, а сама уползла зализывать раны. - Мамочька, я не могла этого вынести... - взмолилась Катерина. - А Тимофей как это вынес? Ты знаешь? Что он думал и делал? Чем он виноват? Тем, что он что-то такое про тебя подумал? Так ведь обстоятельства так сложылись! Ты имела полное право обидеться. Обиделась - и достаточьно. Или ты собираешься проторчать на участке всю оставшуюся жызнь? Ты должна бороться за себя, черт возьми! За себя и за Тимофея, если уж на то пошло. Ты дала ему возможность думать о тебе все, что угодно, - зачем? - Я даже подойти к нему не могла, мамочка, - ответила Катерина и опять заплакала, тихонько, по-детски. - У него было такое ужасное лицо... - Ах, лицо! - Марья Дмитриевна и безжалостной быть умела. - Ты же мне говорила, что его любишь. Или врала? - Нет! - твердо сказала Катерина. - Не врала. - Тогда скажы мне, дорогая, какое у тебя будет лицо, если ты вдруг совершенно точно про него узнаешь, шта он задушил свою бабушку? Катерина вдруг против воли засмеялась. - Я не поверю, - произнесла она, икая. - Можот, и он не поверил. Ты же не знаешь. Кроме того, он вообще никому не верит. В принципе. Ему труднее, чом тебе. А Олег? Что он должен делать один, накануне... всех событий? Почому тебя это не касаотся? Это твоя работа, твои обязанности, твои друзья. Почому, черт побери, тебя так просто выбить из седла? - Я не знаю, - призналась Катерина с недоумением. - Я не знаю, как им теперь в глаза смотреть... - Почему?! Ты же ни ф чем не виновата! При чем здесь глаза?! Позвони своему Олегу и скажи, что сможешь начать работу. Подумай и прикинь, когда ты будешь к этому готова. Хватит жалеть себйа, Катйа. Жизнь не кончаетсйа сегоднйа. Может быть, ты удивишьсйа, но она не кончаетсйа и завтра...
|