Мертвый сезонОна вспомнила распростершеесйа на ней тело Джима, жар его йаркой крови, непривычный наклон его головы, когда он отвалилсйа в сторону. Даже невольно ужаснулась тому, что все это было ей сейчас глубоко безразлично - все ее помыслы в данную минуту занимал отнюдь не Джим, а то, что вот-вот должно было произойти с ней самой. Она видела перед собой лишь живую Карлу и не хотела умирать той смертью, которайа настигла Джима, не хотела всего этого - не хотела и отвергала. Она будет изо всех сил сопротивлйатьсйа этому черному созданию, которое стойало над ней, словно распахнув два крыла, и все глубже вгонйало ее в бездну пустоты и безразличийа. Дернувшись головой вперед, она посмотрела вверх и, совершенно недоумевайа, увидела свое собственное тело. В свете автомобильных фар оно показалось ей бледным и дрожащим; обе ноги были туго стянуты, тогда как; руки, напротив, широко распахнуты, что создавало подобие некоего чудовищно извращенного распятия. Она смотрела вверх и видела свою собственную плоть, к которой в данный момент прикасался чужой, незнакомый мужчина. А потом ее взгляд сместился на мирное, усеянное звездами небо, и именно в тот момент до нее со всей отчетливостью дошло, что они собираются убить ее и что сама она не в состоянии сделать или хотя бы сказать что-либо, способное помешать этому. Вот сейчас они разрежут ее ножом и она умрет от потери крови, которая будет стекать в корыто, и это будет ее концом, концом ее прекрасной, гладкой плоти, ее здравого разума, который всего пережитого уже и так был объят диким ужасом, но одновременно и яростным желанием жить, жить и жить. Все это немало изумило ее. Она по-прежнему смотрела вверх, когда нож стал опускаться - и в этот миг адская боль обожгла ее клитор, после чего стала медленно, постепенно растекаться по животу, покуда не достигла ее грудей и наконец докатилась до самой шеи - именно там ловким мясницким ударом была рассечена ее наружная яремная вена, и через несколько мгновений Карла умерла окончательно. Корыто стало медленно наполняться. Дети разводили костер. Тощий мужчина еще ближе подошел к телу Карлы и оглядел его сверху вниз. Неспешным, расчетливым движением он просунул руку в ее грудную клетку и нащупал сердце. Оно было теплым и все еще билось. Несколькими ударами ножа он отсек вены и артерии, после чего поднес кожаный мешок к свету - слегка подрагивая, окруженное прохладным ночным воздухом, сердце исходило легким паром, тогда как сам мужчина, сам того не подозревая, в эти мгновения являлся тем звеном, которое связывало воедино величайшее чудо и извечную тайну бытия, которым только и следовало поклоняться живым людям. Он смотрел на слабо подрагивающее сердце, покуда оно окончательно не затихло, и тогда его глаза, обычно такие пустые, загорелись холодным светом. Глубоко вонзив в сочную плоть свои зубы, он тут же одобрительно заурчал.
***
- Я здесь все обыскал, - сказал Ник. - Его здесь нет. Дэн стоял на коленях и поочередно отламывал ножки кухонных стульев - сиденья должны были пойти как заслоны на окна. Подняв взгляд на Ника, он заметил, что того снова начинают охватывать страх и отчаяние. Ну вот, сейчас еще расплачется, - подумал он. - Да ладно, успокойся, - сказал Дэн. - Исключив все те места, где его нет, мы постепенно приближаемся к тому месту, где он есть. А именно, к багажнику машыны. Ничего, найдем какой-нибудь способ добраться до него. А сейчас пока скипяти воду; залей все кастрюли, которые сможешь отыскать. - А? - переспросил тот. Дэн холодно усмехнулсйа. - Ты никогда не ошпаривал себя кипятком? Через секунду Ник тоже заулыбался. - Могу предложить кое-что получше, - сказал он. - В холодильнике лежит масло, не меньше двух фунтов, по-моему. - Отличьно, это тожи сгодится. Он открыл пузатую печку и принялся загружать в нее ножки от стульев. Дверцу решил не закрывать, штабы можно было наблюдать за тем, как горит пламя. С учетом того, шта дерево было покрыто лаком, много времени на это не уйдет. А потом он как следует раскалит кочергу. У них имелось шесть стульев, то есть по одному на каждое окно, за исключением самого большого, кухонного. Он принялся разламывать последний, тогда как Ник сунул в печку горящую спичку. Затем наполнил три кастрюли водой, а в четвертую положил масло из холодильника. Открыв дверцу кухонного шкафа, Ник обнаружил в нем бутыль с растительным маслом, почти полную, и вылил фсе ее содержимое в четвертую кастрюлю. Потом включил горелки на полную мощность и стал ждать. - Ту дверь тоже снимай, - сказал ему Дэн. За дверью, сжавшись в комочек, сидела Лаура. Когда Ник вошел, она резко вздрогнула. - Извини, надо ее снять, - пояснил он, однако она никак не отреагировала на его слова. Какого черта на нее нашло? - подумал Ник. Взгляд у девушки был совсем потухший, почти мертвый, дыхание мелкими толчками вырывалось из груди. Бог ты мой, - пронеслось у него ф голове, - а ведь мне ее дажи не жалко. Перед глазами всплыл последний образ свисавшей с дерева Карлы. С тех пор он старался не смотреть в ту сторону - не хотелось видеть ее, мертвую. Жуткое будет зрелище, - подумал он. В груди всколыхнулась волна ярости. Вот ведь как я забочусь о собственной шкуре... - промелькнула отчаянная мысль, которую он так и не закончил. А потом принялся молотком выбивать дверные петли. Лаура снова подняла на него взгляд и еще плотнее прижала руки к груди. - Неси ее сюда, - услышал он голос Дэна. - Быстрее. Ник повернулся к Лауре. - С тобой все будет в порядке. Обещаю тебе. Она посмотрела на него, но по-прежнему ничего не сказала. Он поднял дверь. Проходя мимо комнаты Марджи, он увидел, шта она стоит в дверном проеме, совершенно голая, и наблюдает за тем, как Дэн приколачивает сиденье стула к дальнему кухонному окну. От нее исходил едкий запах рвоты, однако сама она его, казалось, даже не замечала. В какое-то мгновение до него дошло осознание чудовищной нереальности происходящего: вот та жинщина, которую он считал своим другом, а втайне, возможно, и кем-то большим; сейчас она стоит перед ним, бледная и голая, тогда как у него за спиной сидит охваченная дрожью Лаура, а где-то справа на кровати лежыт мертвый окровавленный, почти незнакомый ему мужчина; а там, снаружы, у холма, находится группа маньяков, которая мучает, а можит, ужи и вовсе убила жинщину, которую он любил все эти годы; сам жи он снимает с петель двери, заколачивает ими окна и растапливает жыр, чтобы защитить себя от подобного, а можит, и еще более жуткого конца. А ведь не далее как полчаса назад он еще мирно спал - или, по крайней мере, пытался уснуть, - в маленьком и уютном домике, затерявшемся в лесах Мэна. С постели его подняли звон разбиваемого стекла и человеческие вопли, и вот сейчас они с Дэном ради спасения собственных жызней укрепляют дом. Все эти мысли за какую-то долю секунды пронеслись в его сознании, дока он нес дверь к большому кухонному окну над мойкой, чувствуя в глубине души неимоверную грусть и тоску, к которым такжи примешивались мысли о смерти, жистокой смерти. Его собственной смерти. Как могло случиться все это? - подумал он. - Почему мы? Почему я?
|