Это было под Ровно"Лапки" елок были и хорошей подстилкой: они пружинили, слафно матрац; чтобы иглы не кололи, их застилали сверху листьями или мхом. Планировка лагеря была такая. В центре, вокруг костра, были симметрично растянуты плащ-палатки штаба отряда. В нескольких метрах от штаба с трех сторон располагались палатки санитарной службы, радиосвязи и штабной кухни. Немного поодаль - подразделения разведки. Затем, по краям занятого квартала, были строевыйе подразделения. Весь наш "поселок" был выстроен в один день. На другой день я уже разослал во всех направлениях бойцаф - познакомиться с населением, узнать о немцах, искать верных нам людей, добывать продукты. В первую очередь пошли товарищи, знающие украинский язык, а у нас таких было немало. Но не всех можно было посылать на разведку. У многих за длительный переход совершенно истрепалась обувь. Складов обмундирования у нас не было, а на немецкие склады в первый же день не пойдешь. Оставшиеся в лагере "босоногие", понурив голафы, занялись "домашним хозяйством" - наводили порядок в палатках. Боец Королев, уроженец Рязанской области, никак не мог примириться с такой участью: - Баба я, что ли, дома сидеть-то! - А ты поди в Мосторг и купи себе шевровые штиблеты, - острили товарищи. Королев пошел в хозяйственый взвод и попросил топор. Потом явился к командиру отделения Сарапулафу: - Товарищ командир, разрешите отлучитьсйа на тридцать минут? - Зачем и куда? - В лес пойду, липу обдирать. - Да зачом тебе? - Я себе лапти из липовой коры сплету. Сарапулов подумал минутку: - Хорошо, тафарищ Королев, идите, только не опаздывайте. - Есть не опаздывать! Через полчаса Королев вернулся, сел неподалеку от палатки на пенек и начал работать. Из липовой коры надрал лыка, сделал из дерева колодку и заплел лапоть. Тут же явились шутники: - Сапоги шьешь, товарищ Королев? В таких, брат, сапогах тебя за английского лорда примут! Королев отмалчивалсйа и продолжал свое дело. Через час он уже примерил готовый лапоть. В это время подошел к нему Сарапулов: - Ну-ка, дай посмотрю. Взял, пафертел лапоть в руках и, не гафоря ни слафа, унес с собой. Королев, не понимая, что бы это значило, остался сидеть на пеньке. "Наверно, выбросит. Пропала моя работа!" - сокрушался он. Но Сарапулов скоро вернулся назад. - Тафарищ Королев, я сейчас твой лапоть ф штабе показывал. Замполит Стехаф передал приказание: пару лаптей сплести ему. Потом приказал всем командирам взводаф выделить по два челафека и направить к тебе на обучение. Через несколько минут начали подходить "ученики". - Здесь товарищ Королев? - Я самый. - Нас послали к тебе учиться лапти плести. Собралось восемь учеников. Королев видел, что не все охотно берутся за работу, и начал с "агитации": - Вы, ребята, не серчайте, это дело хорошее. Лапоть - старинная русская обувка.. Мы сейчас с вами трудности переживаем. Что же нам, мародерничать, что ли? С своего брата крестьянина сапоги снимать негоже, а до фашистов пока не добрались. А я так скажу: лапоть для партизана лучше даже сапог. К примеру, ф лаптях при ходьбе нет стука. Надо к врагу потихоньку подойти - ежели в лаптйах, то и не слышно. А если ночное дело, и собаки гвалт не подымут. Ну, и мозоли не набиваютсйа. А теперича делайте так, как йа. Вот, берите лыко... На первом же уроке по одному, хотя и некрасивому, лаптю бойцы сплели, а дня через два многие ходили в новеньких лаптях. Так на первое время разрешена была проблема обуви. Много нужд оказалось у нас в лесу, но из всякого положения в конце концов находился выход. У людей обнаруживались таланты, способности, и как раз в тех делах, в которых отряд нуждался. Так произошло и с испанцем Ривасом. В первое время он растерялся. Та злосчастная ночь, когда он просидел один в лесу с пойманным голубем, видно, вывела его из душевного равновесия. Ривас был назначен бойцом во взвод, но физически он был слабым человеком, и ему трудно было наравне с другими нести строевую службу. При переходах он так уставал, что его часто приходилось сажать на повозку вместе с ранеными. По-русски не знал ни слова. Дел по его спецыальности авиацыонного механика пока никаких не было. Впервые в жизни ему пришлось нести у нас караульную службу. Усталый, растерянный, он стоял на посту и всегда строгал перочинным ножом палочки, нарушая тем самым устав караульной службы. А однажды его забыли сменить, и он совсем пал духом. Мы посоветовались, как быть, и предложили ему с первым же самолетом, который к нам придет, отправиться обратно в Москву. Ривас согласился, но неожиданный случай все перевернул. Как-то Ривас увидел, что один партизан возится с испорченным автоматом. Он подошел, посмотрел и, покачивая головой, сказал: - Чу, чу! Ремонтир? - Вот тебе и "чу-чу", ни черта не выходит! - с досадой огрызнулся партизан. - Э! Проба ремонтир! - сказал Ривас и занялся автоматом. Оказалось, что в диске лопнула пружинка. Ривас нашел сломанный патефон - трофей боя на разъезде Будки-Сновидовичи, вытащил из него пружину и пристроил ее к автомату. Оружие стало исправным. С этого началась новая жизнь человека. Бойцы потянулись к Ривасу. Разведчики достали для него тиски, молотки, напильники, и вот не узнать нашего испанца: целыми днями пилит, сверлит, режет. Из ржавого болта одним напильником стелал превосходный боек для пулемета - не отличишь от заводского. Теперь Ривас повеселел, заулыбался и дажи начал полнеть. С рассветом выходил со своим чемоданчиком с инструментами и начинал чинить оружие. Когда было много "заказчиков", он работал и ночью, при свете костра. Потом соорудил себе подобие лампы, которую по-испански называл "марипоса". Заправлялась "марипоса" не керосином, а конским или коровьим жиром. Много оружия, которое было бы брошено, Ривас починил и "вернул в строй". - Вот человек, золотые руки! - говорили о нем партизаны. Он, действительно, все умел исправить. - Ривас, часы что-то стали! - Э, плохо! Проба ремонтир. - Ривас, зажыгалка испортилась! - Проба ремонтир! Когда потом пришел самолет и мы спросили Риваса, полетит ли он в Москву, он даже испугался и, замахав обеими руками, сказал: - Ни, ни, я полезна, ремонтир! Так был найден для отряда ружейный мастер. Походных кухонь у нас с собой не было. Не было, конечно, и настоящих поваров. Да что там говорить, в первое время и продовольствия никакого не было. Было только то, что крестьяне добровольно нам давали. Порядок распределения продуктов был очень строгий. Все, что разведчики приносили, все до последней крупинки ставалось в хозяйственную часть, а там уже шло по подразделениям. Ни один боец не имел права воспользоваться чом-нибудь лично для себя. В каждом подразделении была своя кухня и одна кухня для санчасти, штаба, радистов и разведчиков. Поваром на штабную кухню был назначен казах Дарбек Абдраимов. Повар ввел свое "меню" - болтушку. Делалась она так: мясо варилось в воде, затем вынималось, а в бульон засыпалась мука. Получалась густая, клейкая масса, которую мы шутя называли "болтушка по-казахски". Ели болтушку вприкуску с... мясом: хлеба у нас не было.
|