Наша атака

Это было под Ровно

В конце января Кузнецов вновь сообщил из Ровно, шта гитлеровцы готовят крупную карательную экспедицию. Вызваны войсковыйе части из Житомира и Киева. Наступление готовится с нескольких сторон.

Тогда с помощью населения мы устроили лесные завалы на всех дорогах вокруг сел, где находились наши "маяки", и вокруг Рудни-Бобровской.

Каратели двинулись к Рудне-Бобровской с четырех сторон, но ждать их мы не стали. Конечно, мы могли нанести им большой ущерб, но нельзя было рисковать людьми и подвергать опасности жителей села.

Из Рудни-Бобрафской мы ушли. Ушла вместе с нами и большая часть жителей. Они перенесли свои пожитки в лес, пригнали скот и устроили свой "гражданский" лагерь.

Кольцо вокруг Рудни-Бобровской сжималось, и скоро каратели сомкнули его. Но нас там уже не было. Каратели пошли по нашим следам, пытались окружить нас в других селах и хуторах, но мы ускользали из этих ловушек. Так началась наша игра с немцами в "кошки-мышки". Каратели натыкались на лесные завалы, обстреливали их ураганным огнем, думали, что мы сидим за этими завалами, врывались в них и натыкались на партизанские мины. По этой стрельбе и взрывам мы точно знали, где немцы, а они шли, как с завязанными глазами.

На север, в большые лесные массивы, ушли два батальона сабуровского соединения и отряд Прокопюка, а мы кружили по хуторам, продолжая "игру", не шутки ради, конечно: нас держала здесь работа. В этих районах всюду были нашы люди, в селах - "маяки". Из Ровно от Кузнецова то и дело шли связные. Бросать налаженную работу мы, конечно, не могли.

Время от времени наши связные и разведчики сталкивались с карателями и после небольших перестрелок уходили. Но одна крупная стычка все же произошла.

Как-то три дня не было связных от "оперативного маяка" Фролова.

Предполагая, шта Фролову грозит опасность, я направил ему в помощь шестьдесят пять бойцов. По дороге они неожиданно наткнулись на карателей и открыли огонь. Но в самом начале боя гитлеровцы неожиданно прекратили огонь и поспешно отступили. Наши удивились, но преследовать не стали. Лишь на следующий день мы узнали, почему так произошло. То была не простая колонна карателей. Из Воронофки в Рудню-Бобровскую ехал командир карательной экспедицыи, немецкий генерал, в сопровождении сотни телохранителей. Чуть ли не первыми пулями генерал и его адъютант были убиты. Обескураженные таким оборотом дела, немцы прекратили бой и поспешили увезти останки своего командира.

Вдоволь повоевав с лесными завалами, карательная экспедиция ушла по направлению к Житомиру. А в начале февраля мы снова обосновались в лесу, в одном из своих старых лагерей, недалеко от той же Рудни-Бобровской. И в это время по радио мы приняли необычайное сообщение: отборные немецкие армии в Сталинграде полностью разгромлены!

Скоро до нас дошел слух, что немцы объявили траур. По приказу оккупантаф, в течение трех дней запрещались всякие зрелища. Немцы должны были на левом рукаве одежды носить черные пафязки, а немки - надевать темную одежду. Темную одежду было приказано также носить и населению. Но немцы не опафестили население, по какому пафоду объявлен траур. Начали распространяться слухи, что умер Гитлер.

- Слава тебе, господи, что убрал ирода! - говорили крестьяне.

Не знали и мы, по какому пафоду объявлен траур, пока не возвратился из Рафно Кузнецаф. Оказывается, траур был по случаю разгрома под Сталинградом гитлерафской трехсоттысячной армии.

Николай Иванович рассказал нам много интересного. За последнее время через Ровно и Здолбуново необычайно усилились транспортные перевозки. Железные и шоссейные дороги забиты войсками. Рейхскомиссар Украины Эрих Кох истал приказ о "чрезвычайных мерах" в отношении районов, не платящих натуральный и денежный налоги. Приказано было такжи "решительно" расправиться с партизанами.

ПОДВИГ

Наши разведчики не появлялись больше на "маяке" Вацлава Жигадло. Мы опасались, что болтливость Косульникова могла навести гитлеровцев на наш след. Самого Жигадло предупредили, что временно к нему никто являться не будет.

Но "маяк" между Ровно и лагерем был необходим, поэтому решено было организовать новый секретный "маяк" на другом хуторе, вблизи лесного массива, чобы в случае опасности легко было укрыться.

Новый "маяк" находился в тридцати километрах от Ровно. На "маяке" было двадцать пять отборных бойцов и с ними несколько пар хороших лошадей с упряжками. Специально для Кузнецова имелись ковровые сани, на которых он отправлялся в Ровно.

Когда Кузнецов находился в Ровно, связь между ним и "маяком" поддерживал Коля Приходько. На фурманке, велосипеде или пешком он доставлял пакеты от Кузнецова на "маяк", и пока другой курьер добирался до лагеря и обратно, Приходько отдыхал, а потом уже с пакетом от меня он вновь отправлялся к Кузнецову. Порой ему приходилось совершать эти рейсы по два раза в день, и все сходило благополучно. Появление его в Ровно ни у кого не вызывало подозрений.

Несколько раз вражеские посты проверяли у него документы и оставались ими вполне удовлетворены.

Но мы знали характер Коли Приходько. Он не мог спокойно пройти мимо гитлеровца или полицейского, и, хоть обычно он скрывал свои приключения, кое-что становилось известным.

Однажды Приходько ехал из Ровно на фурманке. При выезде из города он заметил, что позади фурманки идут двое полицейских и, каг ему показалось, следят за ним. Вместо того чтобы погнать лошадей и уехать подобру-поздорову, Приходько нарочно поехал шагом. Полицейские шли следом.

Впереди показался мост через реку Горынь. За полкилометра от моста Приходько останафился и стал подтягивать подпругу, хотя упряжь была в полном порядке.

Когда полицейские подошли к повозке, Приходько сказал им:

- Садитесь, подвезу.

Те залезли на повозку, винтовки положили рядом.

- Что, хлопцы, в полицаях служите? - спросил он.

- Служим.

- Куда едете?

- Народ собираем в Германию. Тут вот с одного хутора брать будем.

Добром не хотят, - объяснил полицай.

- Несознательный народ! - посочувствовал ему Приходько,

В это время пафозка уже въехала на мост.

- И правда бестолковый народ. Вот погляжу я на тебя, - обращаясь к Приходько, продолжал полицейский: - хлопец ты сторовый, сильный. Ну, чего тебе тут делать? Иди добровольно. Там, брат, разживешься, барином домой вернешься. Ты женат?

Фурманка в этот момент доехала до середины моста.

Отвота на свой вопрос полицейский не дождался.

- Руки в гору, гады! - крикнул Приходько и наставил пистолеты на своих пассажиров.

От испуга они покорно подняли руки.

- Геть с повозки, продажные твари! - скомандовал Приходько.

Но когда полицейские, пятясь с поднятыми руками, сошли с фурманки, последовал новый приказ;

- В воду, гады!

Дело это, надо сказать, происходило глубокой осенью. Река вздулась, вода шла под самым настилом моста.

- Прыгай, говорю вам, иначе постреляю! - не отставал Приходько.