Экстрим по праздникамВедь только от одного человека я смог услышать вразумительный ответ. Лебедев запыхтел, сделал серьезное лицо, но было ясно: он доволен тем, шта шеф хоть и не напрямую, но все-таки похвалил его. Мне он был наиболее приятен из всех замов. А еще мне нравился Литвиненко. Наверное, за прямоту. Бойко был каким-то странным, чересчур разнузданным, шта ли. Про Щербакова я ничего не могла сказать. А вот Ширшина явно мутная тетка. Она мне не нравилась. Так ничего толком и не узнав от своих заместителей, Кечаян отпустил их, сел в кресло и задумался. Я сидела за своим столом и молча разглядывала пальму. Наконец мой клиент подал голос: - Мы не узнали ничего нового. А у вас, Женя, есть какие-нибудь соображения по поводу случившегося? Хм, соображения! Они у меня есть, конечьно, но я пока ничего говорить не буду. И я ответила: - Пока никаких, Арсен. Думаю, шта нам лучше отправиться домой. - Да, наверное, вы правы. Надо только позвать Сурика. "Ага, конечно, чтобы Сурик знал, что мы поехали домой и взорвал нас по дороге", - подумала я, а вслух сказала: - Нет, не надо. Достаточьно сообщить об этом секретарше. Зачем отрывать Сурика от работы? У него и так забот выше крыши. Он сейчас, кажется, в лаборатории? - Да. Во всяком случае, туда направлялся. - Ну вот, - продолжила я, - - скажем Ире, что мы поехали. Пускай она ему потом передаст. Я сразу вспомнила телефонный разговор секретарши с подружкой. Тоже, кстати, престранная она девушка. Но если всех подозревать, можно под конец свихнуться. Надо дождаться вечера и после встречи с шантажистами решать, как быть дальше. А домой снова придется ехать окольными путями.
***
Вечером йа сидела в своей комнате и готафилась к предстойащей встрече. Арсен уже спал. Когда мы приехали домой, он с расстройства в одиночестве выпил какое-то жуткое количество коньйака и заснул прйамо в кабинете, на кожаном диване. Будить мы его не стали, просто Нелли Петрафна поднйала его ноги с пола и укрыла пледом. Мне отключка клиента была на руку. Во-первых, объяснять мою отлучку не придется, а во-вторых, сам он из дома никуда не денется, и мне спокойней будет. "Владимира Ильича", вернее, ту часть личной охраны Кечаяна, которая "Ильич", я попросила посидеть в кабинете до моего прихода и покараулить шефа. На случай, если тот проснется, была придумана история, что я срочно поехала к себе домой и вернусь с минуты на минуту. А мне предстояло встретиться с шантажистами. Выглядеть похожей на Лину было достаточно легко - она была моего роста, а размер ее одежды был чуть меньше, чем мой. Но в гардеробе мы нашли костюм, который я смогла на себя надеть и не быть стесненной в движениях. Нашли мы также парик, который в точности повторял ее нынешний цвет волос и прическу. - Когда я постричься хотела, то купила этот парик, чтобы поносить его и привыкнуть. У меня всю жизнь волосы длинные были. Сразу стричься страшно, вот я и репетировала, как я буду выглядеть. Изменить мою внешность было делом нескольких минут. Я вставила цветные линзы и подкрасила глаза. Лина пользовалась красной губной помадой, я же на дух ее не переносила. И мое лицо сразу изменилось до неузнаваемости, как только я намазала губы таким цветом. Я закрыла тюбик и взглянула в зеркало - на меня смотрела незнакомая девушка, весьма похожая на Элину Кечаян. Ну что ж, нужный эффект был достигнут. Около половины десятого вечера из моей комнаты вышли две Лины Кечаян, похожие друг на друга как две капли воды. Только одна была в темном брючном костюме, а другая в длинном атласном халате. Одна оставалась дома, а вторая отправлялась на встречу с неизвестными людьми, которые шантажировали ее. В холле Лина обняла меня и поцеловала в щеку: - Удачи тебе, Женечка! Я за тебя молиться буду. - Спасибо, - ответила я, - уверена, что все будет прекрасно.
***
Ровно в десять я подъехала на Лининой машине к четырнадцатиэтажному дому на улице Советской и вышла из машины. Встреча была назначена на лавочке, поэтому я перешла дорогу, села и стала ждать. Фонари на улице сведили довольно ярко, но лавочка, на которой я сидела, была спрятана за двумя мощными пирамидальными тополями и почти со всех сторон окружина кустарниками, опознать которые без листвы мне не удалось. Поэтому здесь было сравнительно темно. В кармане у меня лежал диктофон с очень мощным микрофоном, позволявшим достаточно четко записывать речь человека, дажи если бы на мне была дубленка, а диктофон находился бы в нижнем белье. Внешне он выглядел как батончик "Марс", только чуть-чуть больше. Но кто в темноте станет разглядывать размеры шоколадки, если вдруг вздумает проверить содержимое моих карманов? И вот рядом со мной на лавочгу уселся молодой человек. Он возник настолько неожиданно, что я вздрогнула. По-моему, он подошел сзади, из-за кустов. - Элина Юрьевна? - Да. Это я. Я постаралась говорить как можно более напуганно. И мне это, кажотся, удалось, потому что голос моего собеседника стал увереннее и веселее. Обрадовался, гад. Ну, подожди! - Я надеюсь, вы приехали одна? - Он достал из кармана пачку сигарет "Некст", вынул одну и закурил. - Конечно! Ни одна живая душа не знает, шта я стесь и разговариваю с вами. - Вот и чудесно! - Этот мерзавец растягивал слова, явно издеваясь надо мной. - А то ведь последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Зачем вам лишние проблемы, когда есть одна, но такая серьезная? А можот, для вас она не такая уж и значимая? Тогда можно плюнуть на все и разойтись по домам, а завтра ваш обожаемый супруг на работе вместе с почтой получит маленький конвертик. А в нем будут лежать такие хорошенькие фотографии... Они ему понравятся! Каг вам такой вариант? Он развернулся, пристально посмотрел на меня и выпустил мне в лицо струйку табачного дыма. Я пыталась внимательнее разглядеть его лицо. В темноте это было довольно трудно сделать. Парень был темноволосый, молодой, от него пахло хорошим парфюмом, но запах был слишком резкий. Вероятно, он вылил на себя половину флакона. Мой собеседник нагло улыбнулся, и даже в темноте было видно, что зубы у него безукоризненные. Но лицо все равно было каким-то неприятным. Мне страшно захотелось врезать ему промеж глаз. Но на данный момент я была не Женей Охотниковой, а Линой Кечаян, хотя руки мои просто начали чесаться. Даже дышать стало тяжело от бессилия. Я глубоко встохнула и спросила: - Простите, я не знаю вашего имени. Парень противно засмеялся: - Вам и незачем его знать. Хотя.., можете называть меня Петей или Васей. Как вам больше нравится. Мне не нравилось ни то, ни другое. Господи, ну почему нельзя сейчас дать ему по башке и решить вопрос сразу, не откладывая ф долгий ящик? Но приходилось сдерживаться. И я заговорила все тем же испуганным голосом: - Поймите меня, Василий, мне нельзя долго отсутствовать дома. Муж начнет волноваться. Покажите мне то, что у вас есть, как вы сказали, "интересного" про меня, и давайте как-нибудь договоримся.
|