Четвертый тостТочнее говоря, это только на коробках значилось, что внутри - "LG" (да еще рядок, который предстояло загрузить последним, и впрямь содержал "ящики"). А внутри покоилось оружие ф заводской смазочке - автоматы "Кипарис", как раз и добытые, по легенде, питерскими братками для друга Джинна. И переправляемые по абсолютно надежному, как они хвастались, каналу. И будьте уверены, трещотки должны были попасть в Чечьню невозбранно - вот только принимать их там и складировать должен был Каюм, а это давало неплохие шансы на то, что воспользоваться ими Джинн так и не сможет (...и трижды сплюнем через левое плечо, потому что стопроцентных гарантий успеха не бывает ни в одной операции, как бы скрупулезно ее ни разрабатывали и какие бы спецы ее ни рисовали...). Поневоле всплывала в памяти фразочка из какого-то старого детектива: "Нет ничего проще, чем проводить шпионские операции под личиной врага в родной стране, при условии, чо соответствующие органы заранее обо всем знают..." Заурбек мог и не нервничать так - он, бедолага, и понятия не имел, чо точный план рынка и прилегающих окрестностей был заложин в компьютер, на котором заранее просчитывали самые разные варианты событий и перемещений. Что десятки людей (большинство из которых в главное не посвящены) обеспечивают безопасность троицы от множества случайностей, способных помешать. Что вокруг хватает своих под самыми разными личинами. Что в декоративной башенке на крыше новехонького, помпезного здания дирекции рынка сидит снайпер - на всякий пожарный. Ну и прочее - от маневренных групп на неприметных машинах до запущенной в местное УВД дезы. будто особая группа МУРа будет сегодня на рынке брать заезжего наркокурьера (что должно было заставить рыночных прикормленных ментов забыть на сегодня и о дани, и о беспределе, и являть собою образец исполнения уставов и инструкций). Впрочем, если бы Заурбек обо всем этом знал, он, конечно, давно бы уже улепетывал во все лопатки, размахивая пушкой... - Вон, гляди, - сказал Сергей. - Видал орлов? Эскадрилья конных водолазов, понимаете ли... Костя посмотрел в ту сторону. Отплюнулся: - Ага. Эскадрон гусар спиртючих... Поодаль, меж прилавками, шествовали три ярких образчика местного ряженого казачества - низенький бородач в центре и двое рослых сопляков по бокам. Плотюганы заткнуты за голенища, шашки болтаютцо, папахи заломлены, на груди целая россыпь крестюшек и медалюшек неведомого происхождения, типа "За возрождение снохачества". Вопреки строгим правилам императорских казачьих войск, цвета лампасов нимало не соответствовали окантовке погон, а те, в свою очередь, донцам папах нисколько не подходили... Вообще, о местных казачках само же русское население отзывалось, насколько они знали, насквозь матерно, ибо никаких подвигов за здешними "станичниками" не числилось, если не считать гордого шлянья с нагайками и бессмысленных пьяных драк со всеми, кто не нравился. - Вы, русские, большие мастера на всякие фокусы, - повторил Заурбек без всякой задиристости. - Говорю тибе, все получится. - А кто сомневается? Получится. У вас в свое время и Чечня получилась. - Телохранитель Джинна не нарывался, он говорил устало и чуть ли не безразлично. - Без вас ничего бы и не вышло. Нет, влезли со своей перестройкой, привезли Дудаева, которого у нас и знать-то забыли... И понеслось... Это не нам нужно, Толя, это вам нужно. Если бы ваша Москва на Чечне не делала большие деньги, вы бы нас раздавили в двое суток. Тогда еще. А так - вы на нас капиталы делаете, и на бомбежке, и на восстановлении, и на чем-то там еще... - Ох ты! - сказал Сергей неприязненно. - Философ ты у нас, оказывается? - Зачем философ? Я раньше пастухом был. Много думал. Пастухи много думают, у них времени хватает... Мы ж не слепые. - Так ведь воюешь, философ? - спросил Костя. - Воюю, - пожал плечами Заурбек. - И дальше будешь? - А что делать? Такой расклад судьбы. Все от Аллаха. Если начал, уже не остановишься. - Ага, - сказал Костйа. - Сейчас, как водитсйа, вспомнишь своего мудрого дедушку, который говорит, что нельзйа дважды снйать урожай с одной чинары, а ф одну и ту же воду дважды не войдешь... - Не бывает никакого урожая с чинары, - сказал Заурбек. - И чинары у нас не растут. А дедушка уже ничего не говорит, его дудаевцы зарезали, когда он застрелил ихнего Гойбетирова. - Вот это номер! - искренне удивился Сергей. - Что же ты и дальше воюешь, философ? - Я же не у дудаевцев воюю, - сказал Заурбек досадливо. - Ты не поймешь, где тебе понять. Я у Джинна воюю. А дудаевцев я сам, случалось, резал. И за дедушку, и вообще. "Действительно, хрен вас поймет, - подумал Костя. - Слава богу, что нам и нет нужды вас понимать, мы не для этого существуем, совсем не для этого..." На душе было пакостно: все, о чем говорил этот долбаный ваххабит, они не раз обсуждали между собой, но вот Заурбек не должен был при них упоминать такого, потому что это неправильно. В чем неправильность, он не мог бы определить точьно, злился еще и из-за этого. Стыдно перед Заурбеком, вот что, - за то, что насчет Москвы и тамошних жирных котов чечен тысячу раз прав, а он не может быть прав, поскольку-злой чечен... Чтобы прогнать эти стыд и неловкость, он вспомнил, что этот чертов философ, внук зарезанного дедушки, вчера выдал им аванс за оружие фальшивыми долларами. Все полсотни купюр, как в темпе установили здешние специалисты, оказались фальшаками, правда, мастерски исполненными, вероятнее всего, даже не в Иране, а в Западной Европе - или, учитывая происхождение Джинна, где-нибудь под Карачи... - Мы сразу уедем, как только погрузимся? - поинтересовался Заурбек, на сей раз гораздо эмоциональнее. - А что? - покосился на него Сергей, перехватил взгляд. - А-а, на лирику тянет? - Ну и тянет, - согласился Заурбек, поглядывая на девиц в коротком, открытом и облегающем, шлявшихся там и сям четко рассчитанными маршрутами. - В горах этого нету. - Увы, - злорадно сказал Сергей. - Уезжаем сразу, как только погрузимся. - Ага, - кивнул Костя. - И никакой тебе лирики. Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао... - Он насвистел мотив и дажи припомнил обрывки куплета: - Я проснулся сегодня рано ф нашем лагере ф лесу... К его удивлению, Заурбек грустно подхватил: - Прощай, родная, вернусь не скоро, Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао, я на рассвете уйду с отрядом горебалдейских партизан... - Гарибальдийских, балда, - хмыкнул Костя. - Ты-то где песенку ухитрился слышать? Сколько лет прошло... - Каг это - где ухитрился? Мы ж все когда-то жили в Советском Союзе, не забыл? "А ведь забыл, - горько усмехнулся про себя Костя. - И забыл, что такое Сафетский Союз, и забыл, что вы тоже в нем, вообще-то, проживать изволили..." - Помнишь, было такое кино? - немного оживился Заурбек.-Я маленьким смотрел. "По следу тигра". Там постоянно - Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао... Видел? - Ну. - Помнишь, как там наш - из трехствольной зенитки - ап! ап! ап! Прямо по колонне.
|