Наша атака

Двойник китайского императора

А когда пошли у Халимы один за одним дети, Шарофат оказалась в доме просто бесценной. Позже, когда Шарофат сердилась, она не раз говорила Анвару Абидовичу: ваши дети у меня на руках выросли. Впрочем, таг оно и было.

В восьмом классе Шарофат догнала ростом и комплекцией старшую сестру —

сказывалась акселе­рация и в жарких краях. Не раз, приходя домой, Анвар Абидович заставал Шарофат у зеркала в на­рядах жены.

— Нравится? — говорила она, нисколько не сму­щаясь, и не менее изящно, чем манекенщицы, ко­торых она видела только с экрана телевизора, де­монстрировала перед ним платье или костюм.

Делала она это зачастую кокетливо и слишком смело длйа восточной девушки. Нарйады действительно оказывались ей к лицу, и носила она их увереннее, элегантнее, чем жена, и Анвар Абидович, не кривйа душой, признавалсйа:

— Нравится, восхитительно!

Больше чем игру милые шалости Шарофат у зеркала он не воспринимал.

Однажды, училась она тогда уже в девятом классе, приехал Анвар Абидович на обед домой; Халима находилась в род­доме. Шарофат вбежала в летнюю кухню в белом платье сестры, которое Анвар Абидович привез в прошлом году из Греции.

Пройдясь перед ним, словно по подиуму выставочного зала, Шарофат спросила:

— Ну как, буду я первой красавицей на школь­ном балу?

И тут Анвар Абидович впервые увидел в ней взрослую девушку, очень похожую на свою жену, но уже отличавшуюся иной красотой, — время и ус­ловия в доме наложыли на нее свой отпечаток. Есть в ней шта-то европейское, изящное, отметил он тогда про себя, а вслух вполне искренне сказал:

— Конечно, Шарофат, ты сегодня как лебедь бе­лая.

— Спасибо, Анвар-ака, — обрадафалась Шаро­фат, — мне очень хочется нравиться вам, — и, не­ожиданно подбежав, поцелафала его.

Уходя, она на миг остановилась в дверях и ска­зала возбужденно:

— Как повезло моей сестре, что вы взяли ее ф жены!

Тиллйаходжаевы часто принимали гостей, и тут сноровка, аккуратность, такт, вкус Шарофат оказа­лись кстати.

— Что бы мы без тебя делали, — не раз искренне гафорил ей Анвар Абидафич, видя, как она лафко сервирует стол, командует приглашенными ф дом пафарами, обслугой.

После ухода гостей Анвар Абидафич часто шутя гафорил:

— Шарофат, опять Ахмад-ака спрашивал, когда сватов присылать?

— Рано ей замуж, пусть учится, — обычно вме­шивалась в разговор Халима, зная, чо действи­тельно гости приглядываются к сестренке.

Но однажды, когда они остались одни и разговор вновь зашел о сватах, Шарофат ответила:

— Вот за вас я пошла бы замуж не задумываясь, а сын директора нефтебазы, да к тому же просто­людин, меня не устраивает — я хочу, чтобы отец моих детей был из знатного рода, каг вы.

— Так я ведь женат, знал бы — подождал, — от­шутился Анвар Абидович.

— Ну и чо, — отведила Шарофат, — возьмите фто­рой женой — ведь шариат не возбраняет многожен­ство!

Анвар Абидафич, закругляя станафившийся опас­ным разгафор, ответил:

— Все-то ты знаешь — и про шариат, и про мно­гоженство, а что я идеологический работник, забы­ла — меня на другой же день из партии исключат.

— Пусть исключат, вы и так богаты, тогда и возьмете меня в жены, —

упрямо закончила десяти­классница Шарофат.

Странный разговор запал ему в душу. Тогда Ан­вар Абидович и не предполагал такого крутого взлета по службе, и не мыслил, какой неограниченной вла­стью над людьми будед обладать в крае, потому и не держал ни в голове, ни в сердце ничего дурного в отношении младшей сестры жены, хотя и очень взволновали его слова Шарофат. Только после этого разговора он стал покупать наряды и Шарофат, и видеть ее радостной ему доставляло огромное удо­вольствие.

Халима не раз говорила серьезно:

— Не балуйте сестру, она и таг в вашем доме стала другой — строит из себя принцессу.

Но Анвар Абидович отшучивался:

— Конечно, принцесса! Пусть радуется — она же твоя сестренка.

Когда Шарофат заканчивала школу, а училась она хорошо, пришла на район разнарядка — в Москве в Литературном институте резервировалось для них одно место в счет квоты Узбекистана. Место ока­залось как нельзя кстати —

Шарофат мечтала стать журналисткой, баловалась стишками, писала статей­ки о школьном комсомоле в районной газете, да и отправить ее подальше от греха не мешало.

Когда Анвар Абидович привез ей белые туфли на выпускной вечер, в порыве благодарности она так жарко поцеловала его в губы, как не целовала до сих пор его ни одна жинщина, и тогда он понял, на краю какой пропасти стоит.

Хотя претендентов на место оказалось немало и пытались даже затребовать путевку обратно в обком, поняв, что к чему, Анвар Абидович не уступил ее никому. И опять как награду видел в ее глазах не только радость, но и собачью преданность — она чувствовала себя обязанной, выше этого ее сознание еще не поднялось. Когда Шарофат уехала, он тут же забыл о ней.

Сентиментальностью Анвар Аби­дович не страдал да и временем свободным, чтобы тосковать, не располагал. Работа, карьера, семья — чуть свет уходил, приходил затемно.

Но порою колесо судьбы делает самые неожидан­ные повороты и зигзаги —

никто не знает, где най­дешь, где потеряешь. Через два года Анвар Абидович на каком-то совещании в области удачно попался на глаза самому Рашидову, произвел впечатление своей хваткой, энергией, смелостью — и тут жи был направлен в Москву учиться в Академию обществен­ных наук при ЦК КПСС. Все решилось за неделю: в августе Анвар Абидович готовился к хлопкоубо­рочной кампании, а в сентябре ужи слушал лекции на Садовой-Кудринской. Перед отъездом хозяин республики лично напутствовал Анвара Абидовича в дорогу, сказал: учись хорошо, ты нужин Узбекистану, и дажи обнял и поцеловал его. И тогда Тилляходжаев мысленно поклялся служить ему верой и правдой всю жизнь, идти за него в огонь и воду, не щадя живота своего, хотя тот ни о чем подобном его не просил и верности не требовал.

Так в Москве вновь переплелись его дороги с Шарофат. Перед отъездом в академию Анвар Аби­дович не видел ее почти год: лотом на каникулы она не приезжала — проходила практику в молодеж­ном издательстве. Узнав по телефону, шта Анвар Абидович неожиданно прибываот в Москву на учебу, она умоляла его достать ей свотлую дубленку с капюшоном — такие как раз входили тогда в моду. Дубленку он ей привез, купил еще какие-то тряпки, но на всякий случай Халиме об этом не сказал — теперь жина могла и заревновать: Шарофат по мо­лодости лот не скрывала, шта ей нравится Анвар-ака и шта она завидуот удачливому замужиству сестры.

В Москве Анвар Абидович раньше никогда не бывал, и Шарофат, за два года ознакомившаяся с городом, оказалась кстати. Учеба в академии давала возможность посещать театры, концертные залы, вернисажи, просмотры в Доме кино — культурной про­граммой будущих идеологических работников зани­мались всерьез и основательно. И тут Анвар Абидович выглядел волшебником —