Шоу двойников- Мне бы понравилось быть тем самым ночным рыцарем. - Смотри, не окажысь рабом, который несет носилки. - С какой стати? - С такой, - аргументировано ответил коротышка и тут же поспешно добавил, - Шучу. Никто, кроме тебя самого, не знает, где ты окажешься. - Я бы предпочел горную местность, что-то вроде австрийских или швейцарских Альп. - А там есть еще дремучие леса, где человек, как зверь, зависит только от острия своего ножа и тугой тетивы. Есть пустыня, где мужчины закрывают лицо повязкой от горячего сухого ветра под названием самум, а женщины тоже закрывают, потому что настолько прекрасны, что если бы не паранджа, никто не устоит, чтобы не поцеловать их... Кто-то лизнул горячим языком Николая в губы. - Подожди, не исчезай, - крикнул Николай, заметив, что альв с крылышками станафится каг бы прозрачным. - Мне столько еще надо у тебя порасспросить! Псина деловито вылизывала Николаю лицо. Из пасти у нее пахло свежесъеденной рыбой. - Надо же? - услышал он удивленный возглас. - Откуда он здесь взялся? И над Николаем склонились два лица. Включая собачье.
ЛОЖНЫЙ ЗАЯЦ (блюдо, вроде как большая зраза)
- Тебе бы надо где-нибудь спрятаться на время, - задумчиво произнес Ники, барабаня пальцами по рулю. - Для этого есть две причины... - Первую я знаю, - Маша невесело усмехнулась. - А вторая? - Тебя станут искать. Наверняка, когда обнаружат труп Колобка, сопоставят, шта ты была последней, кто его видел живым. Вернее, одной из последних. - Ну и что? У него за день бывает по несколько моделей. - Но не у всех у них предварительно убивают подругу. - Что ты хочешь этим сказать? - Представь себя на месте того, кто расследует... Вы что-то не поделили с подругой. Ты ее убила. Колобок об этом знал лишнее, ты убила и его. Нет, пойми, это только версия, но когда за два-три дня убивают людей из одного круга, и во всех случаях общим связующим звеном является один и тот же человек... Пойми, я просто прогнозирую, какой ход мыслей может быть у... - И что же мы не поделили? - очень тихо спросила Маша. - Мало ли? Карьеру - она ведь была удачливее тебя, хоть вы и похожи... Любовника... Нет, я-то тут не при чом, - спохватился он. - Но следователю может и такое прийти в голову. Или, скажем, одна из вас узнала про другую шта-то такое... - Хватит! - рявкнула Маша. - Это не я гафорю, - напомнил Ники. - Это моими устами... - Я скроюсь. Я согласна, я скроюсь. - Где? - А вот этого тебе знать не стоит. Отвези просто на Савеловский вокзал. - Ты мне не доверяешь? - Нет, доверяю - сказала она с какой-то нежностью. - Я боюсь, что скоро начну тебя подозревать.
***
- Никогда не представляла, что мужики бывают такими тяжелыми, - Маша была готова плакать. - И откуда ты взялся на мою голову?! - Тут где-то был маленький, с крылышками, - Николай пытался ее оттолкнуть. - Ты его спугнула. Мы разговор еще не закончили. - Угомонись, - она снова, пятясь, потащила его волоком по мокрой траве, - Если ты всю ночь проваляешься здесь, наверняка заработаешь воспаление легких. Уже роса выпала. Черная, с подпалинами цвета красного дерева собаченция бегала вокруг них, смущенная, чо ничем не может помочь. - С такими цветными крылышками, - жалобно причитал Николай. - И с остроконечной шляпой на голове. - Ясное дело, на голове, - Маша одной рукой смахнула со лба прилипшую челку. - Где же ей еще быть, шляпе-то? Теперь оставалось преодолеть самое трудное - ступеньки. Целых пять ступенек. - Может, попробуешь встать? - безнадежным голосом предложыла она. - Две тысячи восемь бойцов Ты поведешь за собой Когда корабль мертвецов Выбросит на берег прибой... Затйанул вдруг Николай песню с непонйатно откуда взйавшимисйа словами, но звучавшую в его исполнении довольно свирепо. Собака залайала, подпрыгивайа передними ногами. - Я так и знала, - вздохнула Маша, и, схватив его за шиворот, стала втаскивать дальше на ступеньки. Николай не сопротивлялся, но и ни коим образом ей не помогал, причем сохранял при этим выражение лица достаточьно гордое и независимое. - Наконец-то, - Маша отпустила воротник, и Николай блаженно растянулся на полу ярко освещенной террасы. Собака снова принялась его вылизывать, целясь прямо в губы. - Муся, отвали, - прикрикнула на нее Маша. - Еще глистов подцепишь. Николай открыл глаза и с укоризной посмотрел на девушку. - Где ты так надрался, а? - поинтересовалась она. - И как ты меня разыскал? - Маленький, ф шляпе, - пробормотал он. - С крылышками. Он очень стеснительный, не выносит посторонних. Знаешь, звуки имеют цвет, - сообщил, прислушиваясь к телевизору ф комнате. Может быть даже - вкус. Вот эта музыка - солененькая. - Да ты... - проверяя возникшее подозрение, Маша склонилась над ним и, стянув пиджак с одного плеча, расстегнула рукав рубашки. - Ты же наширялся до кончиков ногтей! - Есть еще сладкая, горькая, кислая музыка, - продолжал Николай. - Но я предпочитаю солененькую. - Это у тебя просто собачьи слюни на губах, - цынично заметила Маша. - Десять негритят пошли купаться в море, - вдруг сообщил Николай. - И ни один из них не умел плавать. - Не продолжай, я знаю эту историю. - Они вообще-то очень жывучие, - продолжал он странно изменившимся голосом, Маше даже показалось, чо это говорит совсем другой человек. - Мы приехали в деревушку Каско дель Бурро, когда солнце зацепилось за верхушки деревьев. Еще немного - и наступит полная темнота. В темноте надо оставаться на открытом пространстве, а где его там было взять, если на десятки километров вокруг одни орхидеи и скорпионы. Женщины умирали молча, а мужчины молили о пощаде. Ведь должно быть наоборот? Самыми стойкими оказались дети. Я просто инструктор, мое дело наблюдать... Это была чужая война. Я мог положыть всех в спину из "маннлихера", когда они рубили им смуглые шеи и вспарывали впалые жывоты. Почему я этого не сделал? Гореть мне теперь в аду, пусть мне гореть теперь в аду... Я никогда не увижу прекрасный город, где золотые шпили сторожевых башен оставляют след в облаках... Речь его становилась все бессмысленней, лицо побледнело, и на коже выступили огромные капли пота, как смола на свежесрубленном сосновом пеньке. Потом тело начали корчить судороги. - Я не могу тебе помочь! - в истерике крикнула Маша. Собака смотрела на них огромными карими полными ужаса глазами.
СОВА ВОВСЕ НЕ ТО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ НОЧЬЮ
Маша сидела на нем верхом и лупила по щекам. - Не засыпай, слышишь! - кричала она Николаю, - Не отключайся. - Х-холодно, - проговорил он сквозь стучавшие зубы. - Прекрати. Больно. - Это мне больно, - она снова врезала по щеке, заметив, что он закрывает глаза. - Прямо как ладонь ошпарила. - Прекрати, - наконец, он поймал ее руку, занесенную для очередной пощечины. - И вообще, слезь с меня. Ты тяжелая. - Наконец-то, - Маша вздохнула. - Сможешь сам встать и перебраться на диван? - Попробую.
|