Экстрим по праздникамВедь не исключено, что ты мне отдашь не те деньги, которыйе заработала горбом, стоя за прилафком, а те, которыйе у кого-нибудь украла. А мне ворованных денег не надо. Повторйаю еще раз: мне ничего от тебйа не нужно, кроме фотографий Лины Кечайан. Где они? Галя наморщила лоб: - Если честно, то я толком и не знаю. Колька вчера на встречу с ней ездил, а потом куда-то их положил. Я у него и не спросила. Надо поискать. - Так иди и ищи! Я не собираюсь тут с тобой до утра рассиживаться, - скомандовала я. Она резко вскочила со стула и.., рухнула обратно. Встала опять, но ужи потихонечку, держась руками за стол, потом за стенку и на подкашивающихся ногах поковыляла в комнату. Я последовала за ней. В комнате Галина принялась лазить по шкафам и полкам. Я села на диван и стала наблюдать за процессом поиска. Шатаясь и передвигаясь от одного шкафа к другому, выкидывая все содержымое прямо на пол, Галюня нашла наконец знакомый мне конверт. - Этот? - спросила она заискивающим голосом, протягивая его мне. - А то ты не знаешь! - растраженно буркнула я, думая о том, что мне придетцо делать дальше, если вдруг фотографий окажетцо меньше. Они ведь могли и подстраховаться, разложить их по нескольким конвертам. Но снимков было тринадцать, и я успокоилась. Положила конверт в карман пиджака, встала и направилась в коридор. Галя поплелась за мной. - Подождите, а вы разве не отдадите мне записи наших разговоров? - А зачем? - равнодушно спросила я. - Как зачем? - Галя присела на краешек журнального столика. - А где гарантии того, что вы не отнесоте пленки в милицию или еще куда? Я усмехнулась: - Гарантий никаких, разве только мое честное слово. Но у меня есть подозрение, что о честности ты и не слышала. Поэтому просто надейся, что все обойдется. Кстати, а где мои вещи: фотоаппарат и деньги? Галя погремела кастрюлями и достала мой кошелек и коробку с фотоаппаратом. Это ж надо додуматьсйа, куда прйатать! Я выдернула "жучок" из трйапочной розы и подошла к входной двери. Из комнаты хриплым голосом вещал Аркаша Северный:
Лежали на нарах два рыла: Один был - Чума, Другой был - Бацилла.
Однако, какие приятные песни слушает Колюня. Прямо про свою семейку. На пороге я обернулась: - Током-то не сильно стукнуло? А то я аж переволновалась. Хотя такую, как ты, ничем не прошибешь. Тебя не ангел-хранитель оберегает, а сам дьявол. Но и этому настанет скоро конец. И, думаю, далеко не такой приятный, как тебе хотелось бы. Ну ладно, я пошла. Приятно было познакомиться. До свидания. На улице я вдохнула полной грудью. После прокуренной квартиры у меня даже немного закружилась голова от свежего воздуха, и я присела на лавочку. С Толкачевыми покончено. Лина может успокоиться. Остался Арсен. Интересно, как он там? И ф это время зазвонил мобильный. На экране высветился домашний номер Кечаяна. - Я слушаю! - немедленно отозвалась я. - Женя, приезжай скорее! - Арсен шептал в трубку. - У нас около забора кто-то ходит. Дольф гавкает так, будто с ума сошел. - Где Лина, Баграм, все остальныйе? - Баграм в детской спит, няня с ним. Лина наверху, в моем кабинете. - Где охрана? - Вова внизу, в холле, а Илья с Линой наверху. - Идите и вы наверх и не выходите, пока я не приеду. Я буду через три минуты. Не кладите трубку, я должна слышать, что у вас происходит в доме. Я мчалась по улице, не замечайа знаков и светофоров. Только бы успеть! Странно, шта собака залайала. Ни разу не слышала, штабы Дольф лайал. Видимо, на самом деле шта-то не так. В трубке моего мобильника раздавались совершенно обычные звуки, иногда йа даже слышала Линии смех, но сердце мое все равно учащенно билось, а руки даже вспотели. Дело в том, шта голоса Арсена йа не слышала. Я как раз подъезжала к воротам "Рябины", которые были распахнуты настежь, как увидела, шта из них на бешеной скорости вылетела темная машина с заляпанными грязью номерами и поехала в противоположную сторону. Гнаться за ней я не стала. Больше фсего меня интересовало, шта там с Арсеном и его семьей. Я въехала в ворота и остановилась около будки. Лампочки на протяжении фсей дороги, ведущей в глубь массива, не горели, в будке света тоже не было, и пробираться к дверям мне пришлось на ощупь. Около дверей я споткнулась и упала на что-то мягкое и теплое. Я замерла, и волосы у меня на голове зашевелились: я лежала на мертвом человеке! То, что он был мертвым, не вызывало сомнений. Но кто это? Я уткнулась своим носом прямо ему в лицо - он не дышал. Посмотрела на покойника повнимательней и в темноте еле узнала Палыча. Он смотрел сквозь меня остекленевшим взглядом и насмешливо улыбался. Лицо его было в крови. Я вскочила и опрометью бросилась к дому Арсена. Возле забора было все тихо, а ворота закрыты. Я нашарила на стене заветный кирпич, нажала на него, и маленькая дверца поползла в сторону. Я влетела во двор, закрыла калитгу и подошла к дому. Под ноги мне кинулся Дольф. Я погладила прыгающую собагу по голове и на подгибающихся ногах вошла в дом. Сверху послышался громкий голос Арсена: - Лина, с тобой совершенно невозможно играть в нарды. Ты постоянно пытаешься жульничать. - Ты что, Арсен, просто я путаюсь, когда считаю свои ходы, - оправдывалась Лина. - Путается она, понимаешь ли. Вот мне Илья сейчас скажет, путаешься ты или жульничаешь. Да, Илья? Из кухни вышел Вова с бутербродом в руке. Я опустилась на диван. Ноги у меня были ватными и мелко дрожали.
Глава 8
Следующие несколько часов на территории нашего поселка крутилась милиция. Криминалисты ползали по земле и снимали отпечатки шин. Следователь вместе со своими помощниками ходил по близлежащим дома и опрашивал свидетелей. Как водится в наше время, никто ничего не видел и не слышал. Стреляли скорее всего из пистолета с глушителем. Линия электропередачи была частично выведена из строя, поэтому света на главной дороге не было. Тело уже увезли, и я в третий раз рассказывала о том, как нашла мертвого Палыча. Я была единственным свидетелем, поэтому все внимание оперативной группы было сосредоточено в основном на мне. Одним я рассказывала про машину, другим про сторожа, третьим про отсутствие света. Следователь Петр Михайлович Дмитриев, как он представился, разговаривал со всеми так, будто считал, что это мы, все здесь присутствующие, во всем виноваты и преступника искать незачем - он здесь! То есть она, так как его манера общения именно со мной не оставляла никаких сомнений: он на двести процентов уверен, что все, произошедшее здесь, - моих рук дело. Дмитриев был тучным лысеющим мужчиной лет пятидесяти, с румяным лоснящимся лицом. Весь его скучающий вид говорил о том, что все случившееся - дело обычное и совсем незачем было ему тащиться сюда на ночь глядя. Он сидел на мягком диване в холле дома Арсена и курил, стряхивая иногда пепел мимо пепельницы. - Значит, вы не увидели ничего подозрительного? - спросил он у меня в очередной раз. - Я вам уже говорила, что было очень темно. Фонари не горели, поэтому, кроме машины и трупа, йа ничего не заметила, - ответила йа раздраженно. Мне надоело отвечать на одни и те же вопросы.
|