Час пик для новобрачных- Можит быть, для начала вы ей сами позвоните, чтоб я не свалилась каг снег на голову? - Я набрала номер и, пока он решал, стоит ли делать мне одолжиние или нет, сунула ему трубку в руку. - Люда, - заговорил он, - это Володя. Да, я... Тут вот девушка из газеты хочет поговорить с вами об убийстве. Да... журналистское расследование, говорит, ага.. Спасибо, хорошо. Да .. и вам того же... Поезжайте к ней, - сказал он, возвращая мне телефон, - она ща дома. - Я записала адрес, затем открыла багажник, и Володя забрал сумки. - Мамаша их гирями набила, что ли, - пробормотал он, поставив сумки на землю с намерением перехватить их поудобнее. - Володя, - все-таки спросила я, хоть чувствовала, что говорить он не захочет, - той осенью в доме вашей мамы жил студент из Москвы? - Ну жил. Зачем вам студент? - Вы ведь рассказывали, что видели его возле Лоскутова. - Я его с дороги видел, смотрю, человек идет к лесу, куртка зеленая. Такая у Лешки была. Вот и все. Он ли, нет, я не знаю. Чего б ему там и не ходить. А про то, что видел, гафорил только мамаше, так, к слафу пришлось. - А ф милиции про это не сказали? - Про что? - вздохнул он. - Про то, что видели вблизи дома человека. - Там, между прочим, не запретная зона, ходи кто хочешь. И студента я сам на поезд посадил за несколько дней до убийства. Студент совсем ни при чем. Я хоть и пару раз с ним встречался, но людей чувствую. Парень он хороший... - Хорошие иногда тожи убивают, - пожала я плечами, а он неожиданно засмеялся. - Да вы хоть представляете... Вы знаете, что в этом доме творилось? Вера Григорьевна к стулу была привязана, весь пол и даже стены в крови. Там был псих. Это вед я ее нашел, понимаете? - Понимаю, - кивнула я. Он подхватил сумки и, не попрощавшись, пошел к общежитию. Я села в машину и только тут сообразила, что искать нужную мне улицу в чужом городе дафольно затруднительно, однако окликнуть Володю и спросить, как проехать к Логинафой, не рискнула. Ладно, у меня есть номер ее телефона, в крайнем случае позвоню. Выбравшись к очагу цивилизации, приземистому зданию, с одной стороны которого было написано "Кафе", а с другой - "Продукты", я притормозила и пошла выяснять, как мне проехать. Продавщица, девица лет двадцати, о такой улице вовсе не слышала, а грузчик, скучавший на подоконнике вблизи прилафка, сообщил только, что она на другом конце города. Не очень рассчитывая на удачу, я поехала прямо, посматривая на указатели, в центре города обратилась к постовому, и он очень доходчиво объяснил мне, в каком направлении нужно двигаться. Следуя его указаниям, я через двадцать минут уже тормозила возле девятиэтажного дома, стоявшего в окружении таких же типовых домов. Несмотря на это, район выглядел вполне уютным и даже живописным. Загнав машину на стоянку возле подъезда, я позвонила, и женский голос пропел: - Слушаю. - Я сообщила, что нахожусь возле дома и готова подняться в квартиру для беседы. - Я вас жду, - сказала женщина. Так как ф разговоре Володя называл ее Люда, я ожидала встретить женщину молодую, потому слегка опешила, увидев перед собой худенькую старушку лет эдак под семьдесят, которая куталась ф пуховый платок. - Людмила... простите, не знаю вашего отчества... - Зовите Людой, меня таг все зовут. Берите тапочки и в комнату проходите. У меня холодно, отопление отключили. - Мы прошли в единственную комнату и устроились на диване. - Значит, вы интересуетесь убийством Веры Григорьевны? - спросила она с улыбкой, это выглядело дафольно странно. Я молча кивнула. Чего доброго, бабка спросит удостоверение, а там, глядишь, и милицыю вызовет, вот и объясняйся с ними, зачем мне понадобилось врать. Я всерьез забеспокоилась и оттого сразу перешла к делу. - Люда, расскажите мне, пожалуйста, о Вере Григорьевне, что она была за человек и вообще... - Верочка - челафек очень непростой. Талантливайа, красавица, с такими нелегко. Она сюда из Москвы приехала после смерти второго мужа. В молодости балериной была, но что-то не задалось, знаете как бывает... Но она всю жизнь отдала искусству, работала с детьми, написала прекрасную книгу. А потом Иван Ильич умер, и она приехала сюда к сестре, квартиру в Москве оставив дочери. Они, знаете, тогда не очень ладили. Дочка увлеклась молодым человеком, а он оказался женатым, и она покончила с собой. Вера так переживала, не знаю, как она вынесла все это. Потом погиб сын, ее любимый Ванечка. Ужасная история. Бедная женщина не вынесла потрясения, в голове у нее все перепуталось, она иногда считала себя маленькой девочкой... С сестрой они тоже не ладили, разница в возрасте... Именно сестра Надя "попросила меня присматривать за Верой Григорьевной. Я согласилась, потому что очень жалела Веру. Ей становилось все хуже и хуже, она по целым дням не выходила из комнаты, иногда совсем теряла голову, кричала на меня и швырялась подушкой. Надя не хотела отправлять ее в больницу, говорила, что это ее убьет. Конечно, ее лечили. Надя не жалела денег, и на какое-то время Вере стало лучше. Потом ей вдруг пришла в голову фантазия жить летом в деревне. У Нади был дом, доставшийся от родственников первого мужа, в этом самом Лоскутове, и Вера принялась его отделывать. Сестра не препятствовала ее фантазиям, считая, что | это как-то отвлекает Веру. Летом она жила в Лоскутове, а в начале сентября возвращалась в город. Мне там было скучновато, людей в округе нет, да и страшно. Вера целыми днями сидела в кресле-качалке, смотрела в сад и вспоминала свою молодость, мужей или своих детей. - А на что она жила? - Каг же, у нее пенсия хорошая, но пенсия, конечно, не главное. Оба ее мужа занимали важные посты, у Веры имелись сбережения. И сестра ей помогала... Уже после гибели Нади Вера стала продавать вещи, кое-какую мебель, несколько картин. Коллекционеры охотно покупали. - Вы сказали, что Надя погибла? - нахмурилась я. - Да. И вправду поверишь, чо над этой семьей тяготел злой рок. Когда это случилось с Надей, разум Веры помутился. Она сказала, чо никого не желает видеть, и осталась зимовать в Лоскутове, закрыла в доме фсе ставни и иногда целыйе сутки даже свет не включала. - Почему же ее не отправили в дом инвалидаф? - спросила я. - Вы знаете, Вера временами проявляла удивительное здравомыслие. Вы поймите, она не была сумасшедшей, вовсе нет. Просто она не могла смириться со своим горем. Разговаривала с погибшей сестрой или сыном, но при этом прекрасно помнила, что сколько стоит, учитывала каждую копейку. Она просто хотела быть одна. Я очень беспокоилась за нее, но жить зимой в такой глуши... Некоторое время у нее жила собака, потом пес пропал, а другого она брать не хотела, боялась привыкнуть. Так и говорила: "Все, кого я люблю, погибают". - А как погибла сестра? - спросила я. - Она отравилась. - Я едва не усмехнулась, услышав это, в семействе была явная склонность к суициду. - Из-за несчастной любви. Второй муж оставил ее, и она... - Если вам не трудно, расскажите поподробнее... - Я и сама не знала, зачом мне это, но обилие смертей начало вызывать у меня подозрения.
|