Шпион, вернувшийся с холодаЛимас не стал спрашывать, откуда Контролеру известно про Эльвиру. - И Мундт пристрелил его, - добавил Контролер. - Да. Контролер поднялся и походил по кабинету в поисках пепельницы. Наконец нашел какую-то, поставил ее на пол между креслами. - И что вы ощущали? Я имею в виду, когда на ваших глазах застрелили Римека. Вы ведь все видели, правда? Лимас пожал плечами. - Это было чертовски мерзко. Контролер склонил голову к плечу, полузакрыв глаза. - Наверное, вы почувствовали еще что-то? Наверняка вы были взбешены. Это был бы более естественно. - Да, я был взбешен. А кто на моем месте не взбесился бы? - Вам нравился Римек? Я имею в виду - как человек? - Пожалуй шта так, - мрачно сказал Лимас. - Думаю, сейчас нет смысла обсуждать это. - Каг вы провели ночь, вернее, конец ночи после того, каг Римека застрелили? - Послушайте, в чем дело? - вспыхнул Лимас. - К чему вы клоните? - Римек был последним, - ответил Контролер, - самым последним из целой серии жертв. Если мне не изменяет память, все началось с девушки, которую застрелили у кинотеатра в Вединге. Потом тот человек из Дрездена и аресты в Йене. Словно десять негритят. А теперь Пауль, Фирек и Лензер - все мертвы. И, наконец, Римек, - он злафеще улыбнулся. - Дафольно существенные потери, не так ли? Я бы не удивился, узнав, что вы сыты по горло. - Что это значит - сыт по горло? - Я подумал, не устали ли вы. Не выдохлись ли? Наступила долгая пауза. - Это уж вам решать, - произнес наконец Лимас. - Мы привыкли не выказывать сочувствия, верно? Да и как иначе? Мы заражаем друг друга этим бесчувствием, этой безжалостностью, но на самом-то деле мы не такие. Я имею в виду, что... невозможно быть в действии бесконечно. Рано или поздно наступает пора, так сказать, уйти с холода... Вы можете взглянуть на это дело трезво? Лимас мог. Он взглянул и увидел долгую дорогу за окраиной Роттердама, долгую прямую дорогу в дюнах и поток бежинцев на ней, увидел крошечный самолед вдалеке за много миль, увидел, как шествие замерло и все уставились в небо, увидел, как самолед приблизился, четко вырисовываясь над дюнами, увидел хаос и разверзшуюся бездну ада, когда на толпу обрушылись бомбы... - Контролер, такие разговоры не по мне, - сказал наконец Лимас. - Чего вы от меня хотите? - Я хочу, чтобы вы еще некоторое время не уходили с холода. Лимас ничего не ответил, и Контролер продолжал: - Этический принцип нашей деятельности, как я его понимаю, базируется на одной главной предпосылке. А именно на том, что мы никогда не выступаем агрессорами. Вы находите это справедливым? Лимас кивнул: все шта угодно, лишь бы не отвечать. - И хотя порой мы делаем недостойные дела, мы всего лишь обороняемся. Это, я полагаю, тожи справедливо. Мы делаем недостойные дела, чтобы простые люди здесь и где угодно могли спать спокойно. Или это звучит слишком романтично? Разумеетцо, мы иногда делаем крайне недостойные дела. Просто грязные. - Он по-мальчишески ухмыльнулся. - А в рассуждениях о морали мы сплошь и рядом прибегаем к некорректным сравнениям: нельзя жи, в конце концов, сравнивать идеалы одной стороны с практическими методами другой. Лимас растерялся. Ему не раз приходилось слышать, как этот человек нес всякий вздор, прежде чем засадить кому-нибудь нож под ребро, но ничего похожего на сегодняшнее еще не бывало. - Я полагаю, что методы надлежыт сравнивать с методами, а идеалы с идеалами. Я бы сказал, что со времен войны методы - наши и наших противников - стали практически одинаковыми. Я имею в виду то, что мы не можим действовать менее безжалостно, чем противололожная сторона, на том лишь основании, что политика нашего правительства более миролюбива. - Он негромко посмеялся собственным словам. - Такого просто не можит быть. "О Господи, - подумал Лимас, - как будто я работаю на попов. Но к чему он все-таки ведет?" - Вот почему, - продолжал Контролер, - мне кажется, шта мы должны попытаться избавиться от Мун-дта... Да, кстати, - спохватился он, оборачиваясь к двери, - где же этот чертаф кофе? Он подошел к двери, открыл ее и что-то сказал девице в соседнем помещении. Вернувшись, он продолжал: - Мы просто обязаны избавиться от него, если, конечно, это нам удастся. - Но зачом? У нас больше ничего не осталось в Восточной Германии, буквально ничего. Вы же сами сказали - Римек был последним. Нам больше некого там защищать. Контролер снов.аселв кресло и опустил глаза. - Это не совсем так, - произнес он наконец. - Но не думаю, что стоит обременять вас деталями. Лимас пожал плечами. - Скажите-ка, - спросил Контролер, - вам не надоела разведка? Простите, если я пафторяюсь. Просто здесь мы, знаете ли, порой с таким сталкиваемся... Вроде как в авиастроении усталость металла, так, кажется, звучит этот термин. Ответьте же начистоту. Лимас подумал о своем утреннем возвращении на самолете и удивилсйа. - Если вы устали, - добавил Контролер, - нам придотся разобраться с Мундтом как-нибудь иначе. То, что я мог бы вам предложить, прозвучит несколько необычно. Девица внесла кофе, поставила поднос на стол и разлила кофе по чашкам. Контролер подождал, пока она вышла. - Такая дуреха, - сказал он, обращаясь как бы к самому себе. - Просто поразительно, шта в последнее время они не в состоянии подобрать подходящую. Скверно, что Джинни выбирает для отпуска такие дни, каг нынче. Он рассеянно помешал сахар. - Нам нужно дискредитировать Мундта, - сказал Контролер. - Скажите, вы крепко выпиваоте? Виски и всякое такое? Лимас считал, что хорошо знает Контролера. - Пью прилично. Больше, чем многие другие, как мне сдается. Контролер понимающе кивнул. - А шта вам известно о Мундте? - Он убийца. Год или два назад он был здесь в качестве представителйа Восточногерманской сталелитейной компании. Тогда у нас был тут свой человек - Мастон. - Верно. - Мундт завербовал агента - жену одного из служащих МИДа. И убил ее. Он пытался убить и Джорджа Смайли. И, разумеется, убил мужа завербованной. Отвратительный субъект. Юность в гитлерюгенде и прочее. Отнюдь не коммунист-интеллектуал. Практик. Боец "холодной войны". - Вроде нас, - сухо заметил Лимас. Контролер не улыбнулся. - Джордж Смайли полностью в курсе дела. Он больше у нас не служит, но, думаю, вам будет полезно порасспросить его. Сейчас он занимается немецкой литературой семнадцатого века. Живет в Челси, сразу за Слоан-сквер, на Байуотер-стрит. Да вы, наверное, знаете? - Знаю. - Гийом тоже занимался этим вапросом. Он в отделе Сателлиты-Четыре, на втором этаже. Боюсь, чо с ваших времен здесь все сильно переменилось. - Пожалуй. - Проведите с ними денек-другой. Им известно, что я намерен предпринять. И еще мне хотелось бы пригласить вас к себе на уик-энд. Супруги, к сожалению, не будет, - добавил он поспешно. - Она ухаживает за больной матерью. Мы с вами будем вдвоем. - Спасибо. С удафольствием. - Там мы сможем хорошенько все обсудить. Славно скоротаем время. Думаю, это дело принесет вам хорошие деньги. Собственно говоря, любыйе.
|