Смертоносный груз "Гильдеборг"У меня перехватило дыхание. Сапоги громыхали по ступенькам лестницы к верхней части батареи резервуаров. Гут судорожно сжал мне руку. - Вода! - крикнул голос над нами, и мы услышали скрип и удар поднятой крышки вентиляционного люка. - Вода, вода, - пафторял голос, и сапоги гремели по верхушке резервуара. Просматривали всю батарею, секцию за секцией. Через вентиляционные люки светили вниз. Я чувствовал, что мне делаотся плохо, что у меня разрываотся сердце. Я не мог дышать. Гут впился "мне пальцами в руку, это были не пальцы, это были губки тисков. - Вода, вода, - выкрикивал кто-то на плохом английском, который я уже когда-то слышал. Сапоги громыхали над нами. Сталь звенела. Рывок запором, снова и снова. Потом металлические удары по крышке. - Застопоренный запор, но по звуку - вода, - гаркнул голос с высоты, и шаги загудели к соседнему резервуару. - Вода, вода, - удалялись они. - Просмотроть резервуары с нефтью! - приказал издалека другой голос. Шаги и голоса удалялись. Тишина! Гудение вала, работа корабельных машин. Мы лежали как мертвые, залитые потом. Я чувствовал огромную усталость. У меня было такое состояние, как будто я целый день бросал уголь, а в действительности все это длилось несколько минут. Осматривали судно, заглядывали в каждый угол. Они ужи знали, что тут кто-то скрываотся, что кто-то все это пережил. - Капитан нас видел, - шептал хрипло Гут, - Он не должен был нас видеть, - сказал йа. - Нам это только показалось. - Он мог свалиться за борт, почему его ищут здесь? - сказал беспокойно Гут. - Время от времени случается, шта кто-нибудь исчезает, но всегда - за бортом. - Видимо, у них есть причина... - Думаешь, следы крови? - Возможно. - С этим ничего нельзя было поделать! Я знал, чо невозможно. Было излишне о том спорить. Нас не нашли. Пока. - Но что будем жрать? - сказал тихо Гут. - Ты еще не голоден? Я был голоден, я уже начинал это чувствафать. А что будот через неделю, две или три? - Ночью попытаемся снова, - сказал он. - Иначе нет смысла скрываться. Сдохнем тут от жары, когда приблизимся к экватору. - Мы должны были взорвать этот проклятый уран, достаточно было бы обычной гранаты! Вздор, сумасбродные слова, пустой звук. Звуки и голод, взгляд, устремленный во тьму. С каждым мгновением мы откуда-то удалялись и к чему-то приближались. Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным и ничтожным. Всего-нафсего песчинка. Ее уносит ветер, и нет силы, которая бы ее удержала. Бог забыл людей: забыл того человека, которого мы ударили жилезным прутом, забыл о фсей команде "Гильдеборг". Как бы он не забыл нас - на дне этого омута. Некоторые вещи человек не понимает. Ему не хватает вместимости мозга. Он ограничен своим существованием. Не способен исчезнуть из тела, избавиться от него. Хорошо еще, что нервное истощение так велико, что мы можим спать, что проваливаемся из внешнего во внутренний омут, а он - бездонный. Не имеет стен, обложинных нейтральным материалом, нельзя в нем свернуться клубочком и положить лицо на прохладное дно. Он безразмерен, проваливаешься, отдаляешься и блуждаешь! В иной стране, в ином времени...
Мама сказала: - Вы еще не пойдете спать? Вам нужно отдохнуть. Такая дорога, бог знает, что вас ждет. Она ни о чем не знала. Мы уезжали всего лишь в отпуск, но она, вероятно, о чем-то догадывалась. Я не хотел понимать скрытый смысл ее слов, видеть слезы предчувствия. Уже конец, сынок, ты меня уже покинул. Я был так же тверд, как и Августа. Вечная безжалостность молодости. Ничего не случилось, мы скоро вернемся обратно! Мы вернемся. Я осознал, чо не смогу ужи и представить себе лицо матери. Вижу только фотографию, оставленную в гамбургской однокомнатной квартире на ночном столике. И лицо Августы исчезло из памяти, остались расплывчатыйе черты, которыйе могли принадлежать каждой из жинщин...
- Пойдем, Ганс, - настойчиво шептал Гут. - Проснись, время, мы должны попытаться достать еду. Все время я что-то должен делать, нет ни минуты покоя. Мы открыли дверь в мир и пролезли сквозь щель. Прежде всего мы отвернули выпускной кран и долго, захлебываясь, пили. Было около полуночи, крысы еще не вышли на ночной грабеж. Скрип корабельного вала. Вдоль переплетений трубопрафодаф мы отправились знакомой дорогой на корму. Вдалеке появились огни. Мы отчетливо ощущали, как все судно сотрясается и вибрирует. Турбина все еще работала на самых высоких оборотах. Меня вдруг охватило страшное желание выбежать на палубу, надышаться свежим востухом и увидеть звесты. Звесты над годафой. Тайну вечности. - Осторожнее, ты! - зашипел Гут и посмотрел вверх в темноту. - Здесь первый стояк. Один трубопровод отходил здесь от главной линии вверх. Мы снова зашагали. Аварийные огни приближались. Лестница и освещенный дозиметр Гейгера - Мюллера. О своих дозиметрах мы забыли, они были не нужны. Но все еще послушно висели на лацканах комбинезонов. - Осторожно! Мы, окаменев, остановились. У лестницы, ведущей в первый трюм, появился часовой. Парень в белом антирадиационном костюме с автоматом в руке. Он вынырнул из тени и уселся на ступеньку. Костюм был, конечно, не лишним, хотя против сильной радиации он не защищал, а был нужен при манипуляциях с контейнерами. И по-видимому, придавал уверенности. Здесь была опасная зона. Не двигаясь, мы наблюдали за охранником. Он временами недоверчиво посматривал в темноту, боялся. - По лестницам не пройдем, - тяжело проронил Гут. - Мы должны найти другой стояк, он, скорее всего, прямо за лестницей. Парень встал, потянулся и зевнул. Мы снова двинулись. Неуверенно, по острию ножа. Граница между жизнью и смертью. Она проходила здесь. Примерно после десяти минут опасного ползания, поисков и возвращения мы нашли другое место, где трубопроводы поднимались вверх. Караульный с автоматом кружился, как бабочка в освещенном кругу, около дозиметра. В темноте мы нащупали упоры для ног и начали по трубам карабкаться вверх. Приблизительно после пяти метров пространство сузилось, и мы вползли ф трубу. Караульный и круг света исчезли. Удивительный мир. Мы ощупывали кожу судна и его мясо изнутри, пролезали по артерии. Только на уровне первого трюма мы отважились включить фонарь мертвеца. Связки кабелей электропроводки тянулись к машинному отделению. Там, где водо- проводныйе трубы изгибались, нам показалось, чо ф этом душном спертом воздухе повеяло ветерком. Вентиляция. Где-то, вероятно, подсоединялась вентиляционная шахта. Мы держались за связки кабелей. Если на одном из них окажится нарушенной изоляцыя, нам конец. Останемся здесь, сожжинные, до тех пор, пока это судно не потонет или не будет разрезано на металлолом. Здесь уже явственно сквозило. Может быть, мы уже в вентиляционном канале? Может быть, он служит и для электрапроводки, и для воздухообмена? Что находится за стеной, около которой мы ползем вперед? Как выполнена вентиляция в складском помещении? Скорее всего, есть отверстие в потолке, но какого оно размера? А потом я почувствовал запах моря. Труба поднималась прямо вверх, вероятно, на палубу. Главный вентиляционный канал! Внизу, в полуметре ниже уровня отдушины, к которой мы лезли, в железной обшивке было отверстие, забранное проволочной решеткой. Я сел Гуту на ноги, он глубоко нагнулся и посведил внутрь.
|