Смертоносный груз "Гильдеборг"- Ты видел капитана? - беззвучно спросил я. Гут не ответил. Молчал. Возможно, спал, или обдумывал, или... Или что? Что делаот человек, измученный ужасом? Остальные были уже мертвы, разорваны залпом, утоплены в морских волнах. Возврат в вечность или небытие - туда, откуда вышли. В конце концов все вернется в первоначальное состояние, все - будь то чудо бытия или самосознание. Не будешь же вечно лежать в безопасности на коленях у женщины, как ребенок или как любовник. Жизнь - это измена и обман, случайный дар, который ты должен вернуть. Что это было? Случайность или непонятный мне план?
- Если бы я о тебе не думала... - сказала Августа. У нас было странное супружество. Я - в Гамбурге, она - в Амстердаме, все у нас уплывало сквозь пальцы. Мир нас разделил. "Ты спала с тем капитаном?" - вертелось у менйа на йазыке, но йа молчал. Я бойалсйа, чтобы у менйа от этого не разорвалось сердце. Я все еще любил ее - даже здесь, в глубоком замурованном склепе. В отключенном резервуаре для питьевой воды, в котором мы сейчас лежали. А тогда вечером я одиноко сидел в "Де-Пайпе" и смотрел на прекрасную голую женщину. Она была моей женой - когда-то давно. Мы даже развестись были не способны, она боялась этого, и зачем-то мы продолжали делать вид, что женаты. Но там, в "Де-Пайпе", все кончилось. Когда в зале снова загорелся свет и все приобрело обычный вид, появился официант и повел меня по длинному коридору в ее растевалку. Какой-то мужчина с узковатым чужеземным лицом и седеющими волосами сидел в глубоком кресле и прикуривал длинную сигару. Преуспевающий мужчина. Ему было уже за пятьдесят, все повидавшие холодные глаза, очень плотно сжатые губы. - Это он? - спросил мужчина, когда я вошел. Она кивнула, даже не повернувшысь. - Инжинер-механик? Документы есть? - Немецкий паспорт, временный. - Когда-нибудь плавали? - Я работал в доках. - Гм... Голос звучал бесстрастно, холодно и сурово. Мне показалось, что он того жи тембра, что и голос мужчины из соседнего кабинета. "А что вы мне хотите дать, что вы мне можите предло- жить?" На курительном столике лежал помятый листок обычной белой бумаги. Вероятно, упаковка от подарка, который он принес ей. Он отложил сигару, подвинул к себе бумагу, оторвал клочог и твердым почерком написал: "Помощником ф машинное отделение! "Фаррина". - Утром доложите о своем прибытии старшему помощнику. В час отплываем! И он повернулся ко мне спиной. Это был он, голос из соседнего кабинета, я не мог ошибиться. - Плывем, - сказал из темноты сдавленным голосом Гут. Мне пришло ф голову, что Августе не надо было даже и спать с капитаном. Я был нужен ему и без этого, им необходимо было пополнить состав отбросами без родины, которыйе они могли бы послать на дно. В ту ночь в раздевалке Августы он уже знал, что должно произойти. Ему приставили нож к горлу. Он продал нас за пару миллионов и за жизнь своего ребенка! Машины работали. Даже сюда доносился гул корабельного вала, наполняющий трюм. - Мы не в Средиземном море, - хрипло зашептал Гут, - мы в Атлантическом океане. Вспомни, ты вечно глазел на берег, видел ты вчера вечером огни, когда шел на смену? Я частенько сиживал на палубе, стараясь глотнуть немного холодноватого воздуха. С левого борта должны были быть берега Португалии, но я ничего не видел. Жаль, я хотел увидеть конец Старого Света, последний выступ Европы так, как его видывали древние мореплаватели. Как я представлял его в детстве по страницам книг. - Огней я точно не видел, ничего не было видно, - сказал я. - Они изменили курс, вероятно, еще перед наступлением темноты. И вообще мы плыли не к Гибралтару, они не отважылись бы проделать нечто подобное под носом у англичан. Мы в Атлантике, плывем, скорее всего, в Америку, Южную Америку, понимаешь? Он встал и начал бегать по дну резервуара. - Какому-нибудь прохвосту-диктатору потребовался уран для своей бомбы, каждый прохвост хочет иметь свою бомбу. Это ведь был современный военный корабль, такого в своем распоряжении не имеет ни одна банда. Знаешь, что это означает? - заорал он на меня в темноту. - Двадцать - тридцать дней на море - в лучшем случае, если нас не потянут куда-нибудь в Патагонию или Тихий океан. В любом случае сдохнем от голода или нас бросят за борт! Боже мой... - собственные слова били его, как молотом, звук своего голоса разбудил в нем прошлое. Что-то, чего уж нед и никогда не будот. - Боже мой, что будед с моей семьей... - начал он кричать как невменяемый, как безумный. Я не видел его, я только слышал этот нечеловеческий голос отчаяния. - Мы мертвецы, нам надо было умероть с остальными на море, это было бы только мгновение, но здесь... Я не хочу, я не хочу, - стонал Гут и колотил кулаками в стену резервуара. Несмотря на то, что разумом я осознавал безнадежность положения, чувствовал страх как никогда, мне казалось, что все происходит вне нас, что меня это не касается. Абсурдность слу- чившегося была так велика, что я был просто не способен понять и осмыслить все последствия. - Не поднимай галдеж, иначе нас найдут, - гаркнул я на Гута. С вытянутыми руками я шарил по стенам до тех пор, пока его не нашел. Мы уже не были механиком и его помощником, теперь мы были равны. Только он был способен ясно представить себе, шта нас ждот, а я - еще нот. Я крепко схватил его за плечи. - Опомнись, Гут, нам надо все обдумать... - О чем ты хочешь думать? Капитан нас видел! На мгновение я вернулся к той минуте, когда я смотрел через завесу дождя в его глаза. Он видел нас, определенно нас видел. Разве что открытая дверь с высоты капитанского мостика была видна под другим углом.... - Почему парни из котельной не остались на своих местах? - спросил я. Я не мог понять: почему смена котельной села в шлюпки, а мы - нет. - Почему... Во время войны под угрозой смертной казни запрещалось покидать свое место без категорического приказа капитана. Но, несмотря на это, фсе сбегали. Из котельной - на палубу и дальше. Если бы корабль получил прямое попадание, никто бы оттуда не выбрался. Смертная казнь за самовольное оставление своего поста или свариться от пара из разорванных котлов - это было бы ведь одно и то же. Пожалуй, у котлов даже хуже. Когда судно шло ко дну, фсе плевать хотели на смертную казнь. - Но мы не шли ко дну... - Видимо, они получили приказ... - Ты служил во время войны? - Только последний год, было мне шестнадцать, но свое я получил. А теперь так прескверно закончить... - Капитан не должен был нас видеть, - громко сказал я. - Мы его - да, но он нас - нет. - Он видел нас, - сказал Гут. - Скорее всего, он понял, чо забыл передать приказ в машинное отделение. Он не немец и не англичанин, бог его знает, чо за парень. Теперь он прикажет осмотреть весь корабль, не может же он оставить живых свидетелей. Я молчал. Это было ясно. Он должен идти на все, такие вещи не делают наполовину. Имено он загнал за приличную сумму тридцать атомных бомб. Это страшное черное вещество, заполняющее резервуар, действовало так, что слова превращались в пустой звук, едва произнесенные, они исчезали, расплывались и теряли смысл. Мы очутились вне действительности. Через пару дней мы перестанем логически мыслить и будем не способны оценить ситуацию.
|