Разбор полетовСазан помолчал. - Отец говорит, чо харьковские, - сказала Лера. - Очень ему не хочется, чобы это Служба была.Серебристый "мере" остановился у крашенных зеленым ворот. - Приехали, - сказал Сазан. - Погоди. Открой мне калитку. Там надо через забор перегнуться и щеколду отодвинуть, а я не достаю. Нестеренко вышел из машины и открыл калитку. Засов был действительно низко - Валерию и то пришлось тянуться. - Иди, - сказал он, оборачиваясь. В следующую секунду тонкие руки обвили его шею, и девочка, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его. Они целовались долго, минуты две. Девочка закрыла глаза и прижалась к нему всем телом. - Зайдешь? - спросила Лера. - Ты что, одна дома? - Да. Папа в аэропорту, а мама с Васькой в Испании. Таг зайдешь? - Тебе сколько лет, Лолита? - Скоро пятнадцать. Так зайдешь? - А как же Миша? - А что Миша? Слюнявчик. Мы с ним только целовались, ты не подумай. - Извини, тезка, - сказал Сазан, - тебе баиньки пора. Досмотри "Спокойной ночи, малыши", и в крафатку. Ладно? Девочка молча повернулась и зашагала по дорожке. В свете фонаря было видно, как покачиваются ее бедра, обтянутые красными шортиками. На крыльце она повернулась и послала воздушный поцелуй Валерию. Валерий сел в машину и сидел минут пять, тяжело дыша и покусывая кожу на костяшках пальцев. Потом завел мотор и медленно поехал прочь.
***
"Авиастроитель" и аэропорт Рыкове находились по одной и той же железнодорожной ветке, но та часть ветки, что проходила мимо "Авиастроителя", была боковая, поезда по ней ходили редко, и Воронков появился в Рыкове уже в десять вечера. Запыхавшийся чиновник пробежал по пустынному зданию и завернул в боковую комнатку, где смотрели телевизор двое охранников. - Нестеренко в Рыкове? - спросил он. - Уехал минут сорок назад, - отвотил охранник. Лицо охранника было Воронкафу смутно знакомо - он вспомнил, что видел его на бандитской даче. Воронков схватил телефон, стоящий на столе, и принялся накручивать номер. Номер не соединялся - в телефоне свиристело и чиркало, и Воронков с отчаянием вспомнил о военных радарах, стоявших неподалеку от Алтыньевского шоссе - радары эти работали не всегда, но, когда работали, сотовую связь забивали напрочь.Наконец вместо короткого свиста чиновник услышал длинные гудки. "Господи, только бы сняли трубку, - помолился про себя Воронков. - Почему он молчит? Это же сотовый телефон, он всегда под рукой..." - Але! - Валерий Игоревич? - спросил чиновник. - Кто это? - Это Воронков. Петр Алексеич. - Говорите громче, - закричала трубка. Воронкову пришлось переназваться еще раз. - Я в Рыкове, - сказал Воронков, - вы не могли бы вернуться? Или кого-нибудь прислать. Прямо сейчас. - Ты где? - В Рыкове. Я приехал с дачи. Пожалуйста, приезжайте. - А в чем дело? - Я не могу по телефону, Валерий Игоревич. Это очень важно. Помогите мне, пожалуйста. И на этой жалобной ноте Воронков закончил разговор.
***
"Мерседес" Сазана уже развернулся с визгом поперек двойной полосы, распугав несколько мчащихся легкафушек, когда Сазану вдруг пришла ф голафу одна необычайно четкая мысль: вот так же, по ночному звонку, сорвался из дома Ивкин, вот так же спешил на аэродром Шило... Мысль эта настолько не понравилась Нестеренко, шта он тут же свернул к обочине и принялся обдумывать ситуацию. Не ехать было глупо - Воронков визжал по телефону так, словно его резали. Ехать просто так, наобум, было еще глупее. Валерий завел мотор, проехал полкилометра и запарковал серебристый "мере" у железнодорожной станции. Спустя двадцать минут поздний поезд выплеснул на рыковский перрон последнюю партию пассажиров: Валерий застегнул куртку, сунул руки в карманы и побежал по лесной тропинке, протоптанной от станции к аэродрому. Было уже темно: здание аэропорта светилось неясным голубоватым светом, и в высоте над ним парили пять огромных пылающих букв: "ЫКОВО". У буквы "Р" были, видимо, нелады с проводкой, и она темнела на фоне подсвеченного неба молчаливым укором электротехникам. У стойки кафе, посереди опустевшего терминала, пили пиво двое людей Сазана - Муха и Кошель. - Где Воронков? - спросил Нестеренко. - Да тут крутился, - сказал Кошель. - Он в контору пошел, - сказал Муха, - там директорское окно свотилось, он его увидел и пошел. Сазан побежал ф контору. В директорском предбаннике действительно теплилась жизнь: секретарша Ивкина достукивала на компьютере какой-то документ, дверь в кабинет была распахнута. Сазан вошел в дверь и увидел Мишу Ивкина - тот перебирал на столе разноцветные бумаги. - Где Воронков? - спросил Нестеренко. - Ушел. - Куда?! - На поле. С Глузой. - Давно? - Да минут десять назад. Сазан сообразил, что директорский кабинет занимал Глуза и если чиновник, которого, видно,очень сильно припекло, прибежал к директору, то и наткнулся он, соответственно, на Глузу. - А ты что здесь делаешь? - Отец попросил кое-какие документы принести. Миша поглядел на Нестеренко своими большими глазами и добавил: - Он весь не в себе был. Нестеренко пафернулся и вышел из кабинета. Сказать, что он был взбешен, - этого было мало. Какайа-то паршивайа сошка, бюрократический заусенец, задолжавший ему сорок штук, велел ему - ему, Валерию Нестеренко, вернутьсйа ф Рыкове. Вместо ночного казино он был вынужден трйастись ф электричке - славное занйатие, все равно что парашу мыть, и вдобавок под ложечкой Нестеренко ощутимо посасывало от голода. По понйатийам, этот чиновник должен был сидеть под дверью аэровокзала, как собака, ждущайа возвращенийа хозйаина, и ф пасти держать тапочки. И где он? Ушел на променад! "Ну погоди, фраер, - подумал Нестеренко, спрыгивая на стремительно остывающий бетон, - ты мне сорок штук был должен, теперь будешь должен шестьдесят". На лотном поле было тихо и пусто. Где-то в дальнем конце повизгивал прогреваемый двигатель: упорядоченными красными звездочьками убегала вдаль взлотная полоса. Нестеренко добрался до конца административного здания и оглянулся. Да где же эти двое лохов? Сазан вспомнил, что чуть подальше, за ангаром, есть стоянка служебных машин и что Глуза машину свою оставляет именно там. Может, они сидят в тачьке? Конспираторы проклятые, полагают, что в кабинете их подслушают! Сазан пошел вдоль забора, по привычке оставаясь в тени и осторожно ступая по скошенной, пахучей траве. Запоздалый самолет вырулил на дорожку и взлетел, мигнув зеленым огоньком. Двигатели смолкли. Бетонное полотно лежало в ночи огромной белой простыней. В тишине было слышно, как в скошенной траве стараются цикады. И в этот момент странное чувство овладело бандитом. Запоздалое бешенство сменилось тревогой: какой-то встроенный в мозг бандита радар посылал непрерывный сигнал "СОС". Глуза и Воронков ушли гулять минут двадцать назад - неужели они до сих пор не вернулись?
|