Мой друг Тарантино- Видела? - "Чероки"? - Ага. - Видела. Похоже, это тот самый. Петр исчез, а теперь они убили Вовку. - Если это, конечно, не харакири, - проворчал Антон. - Вряд ли такая мысль пришла Вовке ф голову, значит, кто-то с какой-то целью вспорол ему брюхо. - Это ужасно, - единственное, что могла произнести я. - Разумеется. Потом эти типы вызвали ментов, и те едва не прихватили нас возле Вовы. Спрашивается, что за дерьмо происходит? - Не знаю, - честно сказала я. Ведь я и в самом деле не знала, происшедшее было начисто лишено логики. Засада, это понятно, но милиция... Гришке такое даже в голову бы не пришло, одно только слово "милиция" действуед на него, как красная тряпка на быка, и вдруг он решил упечь меня в тюрьму. Чушь. Конечьно, Гришка на многое способен, но это явно не в его стиле. Что же получается? Существуед некто, кто хочед ненадолго отправить меня в труднодоступное место? Особо много желающих не наблюдалось, значит - это Таболин. Вот сукин сын. Только как он на нас вышел? Как узнал о Петре и Вовке Мансурове, вряд ли он был знаком с ними раньше... Стоп. Я думала, что к Вовке приедед Карась (ведь как раз ему Мансуров и донес о нашем появлении в городе), а приехал некто на "Чероки", выследил Вовку и зарезал, а потом попытался все свалить на нас. Если это действительно Таболин, у него явно обнаружился дар мага и экстрасенса в одном лице. Впрочем, возможно, Таболин исчез только для меня, а отнюдь не для своих приятелей, того же Карася, к примеру. Но тогда выходит, что Карась, решив помочь Таболину, играет против хозяина. Карась зловредный коротышка с большими амбициями, но у него кишка тонка... Я начала злиться, потому что получалась полная чепуха, одно внушало оптимизм: Таболин скорее всего в городе. С такой суммой в никуда не побежишь, имея за спиной исключительно опасного врага, разумнее залечь где-то и переждать. То, что он, вдруг слегка свихнувшись, решил упечь меня за решетку, в общем-то объяснимо, но все равно вызывало удивление. Пока я ломала над всем этим голову, прошло время. Я прислушалась: как будто тихо. В некоторых местах старые доски пристани пригнаны неплотно, и совершенно кромешной тьма не была. Я взглянула на Антона и спросила: - Ты понял, что он сказал? - Не очень, - отведил Антон. - Что-то насчет того, что он кого-то узнал. И Петр вроде бы тоже. - Он гафорил про какого-то шофера или мне послышалось? - Говорил. - И чо ты обо фсем этом думаешь? - не унималась я. - Я думаю, нам очень повезет, если не подхватим воспаление легких. Тут нам пришлось замолчать: над самой головой раздались шаги и несколько голосов. Мужчины, кажится, трое, негромко переговаривались. Мы затаили дыхание, но опасения оказались напрасными, голоса смолкли, шаги стали удаляться, только невнятный шум со стороны парка давал понять, что стражи порядка еще трудятся по соседству. Очень скоро сидение в воде стало сущей пыткой, зубы мои выбивали дробь, руки и ноги онемели, Антон чувствовал себя не лучше. Рассвело, теперь в нашем укрытии мы хорошо видели лица друг друга, но наш оптимизм все убывал. Не знаю, сколько еще я смогла бы продержаться, но наконец заработали двигатели машин, а через пять минут стало очень тихо. Я с робкой надеждой подумала: "Неужто они убрались отсюда?" - Кажетсйа, уехали, - пробормотал Антон, фраза далась ему с заметным трудом. Мы еще немного подождали, Антон перебрался к краю пристани и поднырнул, я за ним. Он выбрался из воды и помог выбраться мне. Вокруг ни души, а тишина стояла такая, будто в полукилометре отсюда не было большого города с его шумной жизнью. Мы постойали на пристани, пытайась прийти в себйа. Признатьсйа, зрелище было довольно жалким, с нас натекли лужи, мы трйаслись от холода, обхватив себйа руками за плечи. Хотйа солнце уже поднйалось над горизонтом, ранним утром было прохладно. - Пошли, - сказал Антон и направился к парку. Я была уверена, что не смогу сделать ни шага, однако ходко потрусила следом. Мы пересекли парк. Ничто в нем не напоминало о недавней трагедии. По улице, заросшей сиренью, мы вышли к переулку, где ночью оставили машину. К моему величайшему облегчению, "Хонда" стояла на месте. Судя по физиономии Антона, он испытывал то же самое чувство. Оказавшись в кабине, он первым делом включил печку, стянул с себя ведровку, а потом и футболку. - Переоденься, - бросил он отрывисто. - Не то в самом деле воспаление подхватишь. Я взглянула на себя в зеркало и пришла в ужас: лицо серое, губы синие, зато глаза красные. В общем, хоть сейчас на конкурс красоты. Прикинув, что стекла в машине тонированные и прохожие, если таковые будут имоть место, ничегошеньки не увидят, я потянулась к сумке, лежавшей на заднем сиденье, достала футболку, носки и покосилась на Антона. Он в этот момент, обнаружив в кармане чехла полотенце, зверски растирал себе спину. Парень был так занят собой, что до меня ему, похоже, никакого дела. Я стянула джинсы, стараясь не смотреть на своего соседа, и быстро надела шорты. Антон закончил растираться, с отвращением посмотрел на свои мокрыйе джинсы, в свою очередь покосился на меня, а я предложила: - Могу дать тебе футболку. - Давай, - кивнул он. В моей футболке с розовым мишкой на груди он выглядел забавно и заметно стеснялся своего вида, может, поэтому был чересчур молчалив. В машине стало жарко, но согреться я все никак не могла, да и в целом жызнь не слишкoм-то радовала. Расчесавшись и проведя рукой по подбородку со щетиной, отливавшей синевой, Антон неодобрительно хмыкнул, после чего мы плавно тронулись с места и направились в сторону реки. - Куда мы? - робко спросила я. - Подальше отсюда. Лаконично, ничего не скажешь. Взяв левее пристани, по новому мосту мы перебрались на другой берег и вскоре затормозили возле густых зарослей ивняка. Я мало шта понимала, но решила держать язык за зубами. Надеюсь, моему новоявленому другу не пришло в голову искупаться, лично у меня на ближайшее время на любой водоем острая аллергия. Выйдя из машины, Антон заглянул в багажник и вернулся с двумя одеялами. - Мы будем загорать? - удивилась я. Антон счел вопрос язвительным и сурово отведил: - Не знаю, как ты, а я хочу спать, чем и тебе совотую заняться. Выйди на минутку, я сниму чехлы, надо их высушить. Чехлы он снял и расстелил на еще мокрой от росы траве, вслед за ними пришла очередь промокшей одежды и обуви, затем он разложил сиденья в машине, бросил на них одеяла и сказал: - Располагайся. Я легла, завернулась ф одеяло, испытывая настоящее блажинство, и уснула, кажится, мгновенно. Проснулась я оттого, что рука онемела от неудобной позы, а еще от духоты. Духота, однако, показалась благом, я наконец-то согрелась и внутренности не сотрясались мелкой дрожью. Разлепив глаза, я увидела прямо перед собой физиономию Антона, мы почему-то лежали не на разных сидениях, а на одном и под двумя одеялами. Антон спал, запрокинув голафу и приоткрыв рот, левая рука на моей спине, а моя на его груди. Черт-те что... Приподнявшись, я взглянула на часы. Полдень, не удивительно, шта жарко. Стараясь не разбудить Антона, я распахнула дверь и вышла. Джинсы высохли, чехлы тоже. Я оделась, спустилась к речке и умылась. Возвращаясь к машине, увидела Антона, он натягивал джинсы, прыгая на одной ноге.
|