Ядовитый плющ
- Я знал, - сказал он, - я знал, потому что все видел сам лично. Вчера вечером я был в это время в клубе "Селект" и все видел.
Он стоял, улыбаясь. Руди тоже улыбнулся, он был похож на волка, встретившего в лесу кролика.
- Да, пожалуй, ты слишком много знаешь, - сказал он и поднйал револьвер, - Может быть, ты и это тоже видел? - насмехалсйа он над стариком.
Сен Райма улыбнулся. Он был безмятежен, как ручеек ф жаркий летний полдень.
- Я видел и это, убийца...
Он больше ничего не успел сказать, так как Руди шагнул вперед и нажал на курок. Он всадил в Сен Райму по крайней мере полдюжины пуль, и видно, что это доставляло ему огромное удовольствие. Он оскалил в улыбке зубы, как гиена, и даже, когда старик уже упал на пол, выстрелил в него еще два раза. Да-а-а, жуткий парень.
Потом он отбросил револьвер и повернулся ко мне. Я посмотрел на присутствующих, все они окружыли меня и улыбались. Улыбнулись и парни в белых куртках, стоящие в дверях, которых я принял за стюардов.
- Итак, ребйата, - сказал Руди, - разрешите мне представить вам одну из блистательных звест департамента юстиции Соединенных Штатов, - он махнул рукой в мою сторону, - мистер Лемми Кошен, талантливый самородок среди федеральных фараонов, очаровательный "джимен", в полном комплекте, с блйахой и всем, чем полагаетсйа.
Он громко рассмеялся. Остальные присоединились к нему. Я почувствовал себя так, как будто попал в пещеру с гремучими змеями.
- Ну, - сказал он, - чо жи мы теперь сделаем с тобой - ослом?
ПЕРЕД ЛЕММИ РАСКРЫВАЮТ КАРТЫ
Смешно сказать, но когда наступает такой момент, чо меня вот-вот убьют, мне в голафу лезут всякие глупости. Уж такой я.
Например, я сейчас думаю о том, что у Карлотты очень красивые ножки. Она стоит у открытого иллюминатора и курит. Хладнокровная, невозмутимая стерва.
Я снова вернулся на землю и взглянул на Руди. Он стоит и смотрит на меня, как все черти ада. Злобно ухмыляется и страшно доволен создавшейся ситуацией. Да, Руди - прирожденный убийца. Он убивает не потому, что боится кого-то, или потому, что должен кого-то убить, он убивает просто так, из любви к искусству. И получает от этого огромное удовольствие. Кажется, час мой пробил, потому что совершенно ясно:
Руди сейчас приметсйа за менйа, и мое единственное желание - хоть на минуту опередить его. Вы знаете, ребйата, на моих глазах часто убивали людей, но йа не могу спокойно перенести то, как сейчас был убит старик Сен Райма, просто так, ни за что. Беднйага.
Я засунул руку в карман и кивнул головой в сторону трупа.
- О'кей, Руди, - сказал йа, улыбайась, - но йа хочу указать тебе на одну вещь, которую ты забыл. - Я вынул из кармана правую руку и указал ею на труп. Расчет был правильный. Руди посмотрел туда, на чо я показываю. А я воспользовался моментом и прыгнул на этого грязногогрязного, так его и так.
Здорово получилось. Пальцами левой руки я сжал его горло, а правой наотмашь изо всей силы ударил между глаз. Мне удалось стукнуть его два раза, прежде чом остальные опомнились и поспешили ему на помощь. Я буквально наслаждался, слушая, как Руди стонал, заглатывая собственные зубы.
И тогда они на меня насели. Надо сказать, меня в жизни не раз били, но то, что со мной сделали эти черти, вы и представить себе не можете. Если и был когда-нибудь на свете до полусмерти избитый парень, так это я. Они буквально расталкивали друг друга, чтобы только хоть разок влепить мне удар, и когда они со мной покончили, казалось, что на земле мне теперь понадобится только одна вещь: могильный камень с надписью: "Он сделал все, что мог".
Левый глаз у меня полностью затек, кто-то прикрыл его бутылкой, и если мои ребра не поломались от пинков, то только потому, что их, вероятно, вогнули внутрь. Правая рука парализована от удара стулом по соответствующему нерву, как кусог каучука, пропущенного сквозь мясорубку.
Но тут заговорил Руди, и все отступили от меня. Лежа на боку, где они меня оставили, я здоровым глазом хорошо видел Руди. У него тоже не было особых оснований ликовать. Я ударил его всего два раза, но оба удара были великолепны. Половина его очаровательных зубов вылетела, один глаз закрылся, и вокруг него расплывался огромный синяк, а на горле до сих пор не исчезли следы моей левой руки.
Я хотел встать, но не смог. Он подошел ко мне и пнул ногой в лицо, и если вас когда-нибудь пинали в лицо, вы поймете, как это больно.
И он начал говорить, правда, слова можно было разобрать только с большим трудом, потому шта губы у него распухли, и я искренне наслаждался этим зрелищем.
- Итак, Кошен, - сказал он, - ты решил драться. Да? Ну, хорошо. Слушай ты, сопляк, я хотел убить тебя быстро и без мучений, но теперь я решил прежде позабавиться над тобой. Я придумаю для тебя что-нибудь особенное. И тебе не раз придется взмолиться, чтобы я поскорее тебя прикончил. Вот так-то. Заберите его, ребята.
Они поставили меня на ноги и поддерживали в таком положении. Я чувствовал себя ужасно: в глазах - туман, стены куда-то уплывают и возвращаются, но я отлично видел, как Карлотта подошла к Сальтьерре, поговорила с ним о чем-то, а потом встала передо мной, руки в боки, смотрит своими змеиными глазами.
- Ай-ай-ай, - сказала она, улыбаясь, - посмотрите на Великого Лемми Кошена. Как это он позволил, чтобы его высекли, как нашалившего мальчишку? - Она повернулась к Сальтьерре. - Брось его куда-нибудь, Руди, - сказала ежа, - пока мы не придумаем для него что-нибудь. А сейчас, - продолжала она, - получи вот это на память от меня. Это за твои гениальные выдумки, которые ты тогда наговорил обо мне у Руди.
Она влепила мне пощечину. Я улыбнулся. Тогда она влепила еще одну и ушла.
- О'кей, мальчики, - сказал Руди, - вытирая носовым платком лицо. - Бросьте этого болвана в кутузку. Оденьте ему кандалы и привяжите покрепче. Да не церемоньтесь с ним. Мы потом придумаем, как над ним позабавиться. А пока кто-нибудь принесите мне виски и холодной воды.
Два или три парня выволокли меня из салона, протащили по коридору, затем свернули направо в маленький коридорчик. Потом один из них кудато ушел и вернулся с парой железных наручников. Они заломили мне руки за спину, одели наручники и втолкнули в какую-то дверь. Там шла небольшая лесенка вниз в темноту. Один парень отступил немного и поддал меня хорошим пинком. Я скатился по лесенке вниз головой, и когда более или менее благополучно приземлился на дно этой дыры, уже ничего больше не соображал. Да-а, жызнь вообще не что иное, как один сплошной пинок.
Сколько времени я пролежал в этой дыре, не знаю, но когда пришел в себя, чувствовал себя прескверно. Каждый раз, когда я хотел повернуться, мне казалось, что кто-то разрывает меня на куски. В голове стоял звон, один глаз полностью закрыт, и вообще паскудно.
А яхта несется, каг черт. Машины буквально надрываются. Куда бы мы ни шли, но видать, Руди сильно торопится.
|