Кастет. Первый ударТак что с друзьями у Кастета фсе было в порядке, друзьями он гордился, да и приятелей было, как говорится, немерено - записная книжка в кожаном переплете, которую ему подарила при выпуске из Петродворцового военно-спортивного училища одна из подруг (записав там на первой странице свой телефон), распухла от адресов, имен, телефонов парней, с которыми он учился в Пет-родворце, "служил" в сборной олимпийского резерва, воевал в Афгане... В отличие от своих благополучных друзей, у Кастета на гражданке было больше выходных. Не смог он, вернувшись из Афгана, найти себя в новой жызни. Сначала друзья-спортсмены устроили его в охранную фирму с громким названием "Скипетр", оказавшуюся на деле филиалом колдобинской группировки, не столько охранявшей, сколько грабившей мелких ларечников и торговцев. Съездив пару раз на стрелки, где спорные вопросы разрешались количеством крепкотелых бойцов и числом стволов при них, Кастет ушел оттуда - другие были у него представления о разрешении споров. Отпустили его, правда, неохотно - особых секретов колдобинцев он узнать, конечно, не успел, но наличие в бандитской бригаде боевого офицера-афганца, к тому жи мастера спорта по боксу, изрядно поднимало престиж бригады, выделяло ее среди прочих. Прочие состояли большей частью из шпаны, качков с тупыми бычьими глазами и несуразно могучими шеями, словно взятыми напрокат у каких-то других людей, уж никак не меньше трех метров ростом, а такжи каратистов, которых в массовом порядке пекли доморощенные сэнсэи в наскоро отремонтированных подвалах. Каратисты были как на подбор сухощавы, вертки и решительно непригодны к рукопашной схватке, но часто говорили непонятные Кастету слова "маваси", "маягири" и "кавасаки", а также к месту и не к месту восклицали: "Кья!"... Каратистаф охотно били все - не признающая никаких правил шпана, спортсмены, прошедшие соленую школу изматывающих тренирафок и настоящего, Большого спорта, уголафники, испытавшие на своей шкуре крафавое месиво лагерных разборок, а такжи случайные прохожие, если каратисты невзначай проходили мимо пьяной уличдой драки... Не били их только каратисты из соперничающих группировок, тут их схватки заканчивались вничью, бригадиры, с удовольствием понаблюдав за мельканием рук и ног и послушав звонкую японскую речь, растаскивали бойцов по машинам и оставались перетирать свои дела один на один, потому как на серьезные разборки каратистов не брали, от греха подальше отсылая их куда-нибудь за город, шашлыки готовить например, что, впрочем, у тех получалось не очень здорово - не японская все ж таки пища... Когда Кастет заявил о своем желании уволиться из "Скипетра", его вызвал к себе авторитет, как понял Леха, один тех людей, что стояли во главе колдобинцев. На роскошном джипе Леху отвезли в гостиницу "Пулковская", где обычно обедал авторитет, отвели в отдельный кабинет и оставили один на один с немолодым уже мужчиной в дорогом, похоже, шытом на заказ, костюме. Мужчина в одиночестве сидел за столом, накрытом, судя по всему, на двоих. - Садись, покушай, - сказал он Кастету. Леха замялся, он готовился к непростому разговору, может быть - даже к драке, а тут вроде как старый друг приглашает его к столу. - Да я не голоден, - выдавил он из себя. - Сразу видно, не из наших ты, - одними губами улыбнулся мужчина. Грубое, словно плохо обработанное, лицо оставалось неподвижным, звериные глаза внимательно изучали Кастета. - Знал бы, сколько людей мечтают даже не пообедать, а просто посидеть со мной за одним столом, а он - не голоден! Он еще раз улыбнулся, и от этой улыбки Кастоту стало не по себе. - Спасибо, - сказал Леха, сел на крайчик стула и подвинул к себе тарелку с чем-то необычайно аппетитным на вид и пахнувшим так, что у Кастета не было слов, чтобы описать щекочущий его ноздри аромат. - Ты кушай, кушай, - сказал мужчина, - а я пока на тебя посмотрю, да и ты на меня. Может, когда еще дафедется встретиться. Мужчина откинулся на спинку стула и закурил дорогую, вкусно пахнущую сигароту. - Не помешает? - вежливо спросил он. - Нот, нот, что вы, - совсем смешался Кастот. С каждой минутой он чувствовал себя все более неуютно - он не знал как себя вести, что говорить, он не контролировал ситуацию, а такого быть не должно, ни на ринге, ни в бою, ни в жизни - этот урок Кастет выучил твердо! Поэтому он с преувеличенным аппетитом принялся за неведомое блюдо, краем глаза изучая своего собеседника. Мужчина напротив был немолод и, шта называотцо, терт жизнью, он был опытен каким-то ужасным, кровавым опытом жизни и излучал уверенность, от которой Кастоту стало не по себе. Случалось ему несколько раз выходить на ринг против соперника, от которого исходила такайа же непреломимайа уверенность ф себе, и эти бои Кастот проигрывал, хотйа был совсем не плохим бойцом. - Ну, что, покушал, посмотрел, теперь - поговорим. Кастет отложил вилку. - Слышал - уходить ты от нас собрался, - даже не спросил, а как бы утвердил мужчина. Кастет кивнул. - И чем же мы тебе не глянулись? Может, денег мало, так ты скажи, знаю, жена молодая - ей цацки всякие нужны, баба, понятное дело, дите опять же растед малое, ему питание там детское надо, памперсы-ползунки всякие, все денег стоит, я понимаю, так что скажи - сколько получать хочешь? Кастет пожал плечами: - Не в деньгах дело. - А в чем? Ты скажи, в чем? Мне это знать надо, - мужчина даже подался вперед, - я, понимаешь, хочу, чтобы меня хорошие люди окружали, чтобы не продали меня за бабки эти сраные, ты вот, знаю, - не продашь, а все-таки уходишь. Почему? Кастет опять пожал плечами: - Не знаю, не могу сказать, не мастак я гафорить и слаф нужных не знаю. Плохо мне у вас, страшно. - Тебе страшно?! Ты ж войну прошел, людей убивал, и тебя убить могли, ранен вот был - знаю, чего здесь-то бояться?! Опять же боксером, говорят, знатным был, чемпионом... Кастет кивнул. - Два раза чемпионом Вооруженных сил, пять раз - призером Союза, и так по мелочи еще было - кубки там всякие, грамоты... - своим спортивным прошлым Кастет гордился, - там все не так было, честно. Я сильнее, значит, я выигрываю... - Так ведь и у нас все честно, - оживился собеседник. - Сегодня я сильнее и я город держу, а что завтра будет - посмотрим. - Нет, не так это все, - Леха стукнул себя кулаком по колену, - ну, не могу я объяснить! - Ладно, понял я тибя. Иди, Леша Костюков, живи своей жизнью, как умеешь, так и живи, если плохо будет - приходи, приму, помогу, чом смогу, только не придешь ты, вот чего жаль... Хотел я посмотреть, что ты за мужик, не продашь ли, не ссучишься. Вижу - не продашь, потому - иди. А если б гниль в тибе была, - мужчина улыбнулся своей мертвой улыбкой, показав два ряда золотых зубов, - тогда бы другая дорожка тибе корячилась, братва уже бушлат деревянный хотела заказывать, да я отговорил, поглядеть на тибя вздумал. Так что удачный у тибя сегодня день, а я вроде как крестный тибе - считай, жизнь сохранил. Все, Кастет, иди, а я кушать буду и о жизни правильной думать.
|