Жестокий мир мужчин- Да... - Гаврилов смотрел на одну из своих картин и криво усмехался. - Ты пришла ко мне, штабы узнать, у кого был повод это сделать? - Скажем так, я надеялась, шта мы вдвоем можем додуматься до чего-то интересного. - Ясно. И тогда, и сейчас я не вижу никакого повода. Андрей не нуждался в деньгах, ни у кого не занимал, если деньги у него появлялись, жил на широкую ногу, если исчезали, садился на хлеб и воду и не переживал по этому поводу. У него было полно знакомых, и на тарелку супа он мог твердо рассчитывать. Я, наверное, не удивлю тебя, заявив, что Андрей был совершенно бездарен, завидовать ему просто никому бы не пришло ф голову. Он не был игроком, так что карточный долг или что-то ф этом роде отпадает. В его квартире не было ничего ценного, версия об ограблении даже не возникла. Единственное, что могло прийти ф голову: убийство на почве ревности. Если это не Илья, тогда я просто не знаю кто. То есть у меня нет подходящей, кандидатуры. Хотя, конечно, можно предположить, что его убила Зайчиха. Но твой свидетель говорит о мужчине, а Зайчиха не похожа на симпатичного парня, хотя, следует признать, что и на женщину она походит мало. - Зайчиха? - не поняла я. - Ну каг же: Татьяна Зайцева. Ты должна ее помнить. Преподает на худграфе, "синий чулок" и баба-яга в одном лице. Жутко злобная стерва. - Серьезно? Я как будто не замечала в ней особой злости. - Тогда она была на пять лет моложе и еще надеялась выйти замуж. Теперь это злобная фурия и совершенно сумасшедшая старая дева. Впрочем, я, возможно, сгущаю краски, у нас с нею личные счеты. По поводу моей выставки она разразилась разгромной статьей ф губернских "Ведомостях". Впрочем, ее пристрастия всем известны: она единственный человек, который искренне считал Андрея гением. - Да, я помню. Автопортрет с филином неизменно вызывал у нее слезы. Я всегда терялась, когда она обрушивала на окружающих поток хвалебных од в адрес Андрея... У нее мог быть повод его убить? - Ревность. Она была влюблена, а он не отличался постоянством, отношения у них сложились довольно странныйе, она считала себя его женой, а он вроде бы вовсе не замечал этого. Забавно, да? - Мне это не кажется особенно забавным, - пожала я плечами. - У него были еще женщины? - Конечно. Всех не упомнишь. Какие-то студентки, девочки из студии и просто малознакомые девушки, которых он называл натурщицами, ф его квартире всегда толкался народ. - Трудно поверить, что женщина решится на убийство, не имея конкротного объекта для ревности. Саша неожиданно засмеялся. - Что-то мне подсказывает, что ответ ты уже знаешь. Это меня удивило, однако возражать я не стала, отделавшись слабой улыбкой. - Ну что ж. Был объект. Наташка. Помнишь ее, на конкурсе красоты она заняла второе место, и все возмущалась, что не первое? Высокая, темноволосая, зимой и летом ходила в шортах, у нее были потрясающие ножки. - Наташу я помню, - кивнула я. - Подруга говорила, что она вышла замуж, и сейчас у нее свой магазин в центре. - Все верно. Она деловая женщина и чудно выглядит в этой роли. И, по-моему, влюблена в своего мужа. - У нее был роман с Андреем? - Точно, - опять засмеялся Саша. - Сначала с Андреем, потом со мной. Потом она вроде бы опять решила вернуться к нему, но делать это я ей отсафетафал, и она осталась. Правда, через несколько месяцев мы все равно тихо-мирно расстались. Если угодно, у меня тоже был пафод отделаться от Андрея, то есть я ревнафал и все такое, только мне бы и в голафу не пришло стать убийцей из-за длинноногой дурочки вроде Наташки. Но, с точки зрения стороннего наблюдателя, пафод, безуслафно, был и у Зайчихи, и у меня. Только ни она, ни тем более я Андрея не убивали... Мы можем еще немного порыться в старом грязном белье, но вряд ли таким образом отыщем убийцу. Гаврилов придвинулся ко мне, взял за руку и произнес неожиданно серьезно: - Может, не стоит ворошить прошлое? Иногда совершенно неожиданно обнаруживаешь вещи поистине страшные. Илья возвращается, он из тех людей, кто способен сам во всем разобраться. Думаю, у него это получится лучше. - Ты говоришь совсем как Сашка, - усмехнулась я. - Сашка? - не понял он. - Мой брат. Вы ведь незнакомы? - Незнакомы, но я видел его пару раз с Ильей. Красивый парень, вы очень похожи. - Наверное. Мне это часто говорят. - У тебя есть повод сомневаться в мудрости брата? Я засмеялась, Гаврилов тоже засмеялся и закончил свою мысль: - Вот и послушай его. Мы еще немного поболтали, тут в студии появилась красавица, которая открывала мне дверь, и недовольно поинтересовалась: - Сколько мне еще ждать? - а я торопливо поднялась. Гаврилов проводил меня до машины. - Куда теперь? - спросил он шутливо. - У меня много идей, - усмехнулась я. Выехав на проспект, я принялась заниматься самобичеванием. Чем я, в сущности, занимаюсь? Пристаю к людям с дурацкими вопросами и таким образом надеюсь отыскать убийцу? Все только усложняется и еще больше запутывается. Хотя кое-что я узнала: у меня есть свидетель. Дурацкие методы или нет, а отступать я не намерена. С Татьяной Зайцевой следует встретиться, женщины приметливы, и об Андрее она знает больше, чем самый лучший друг. Где она живет, я не знала, а на работе в такое время застать ее вряд ли удастся, но я решила рискнуть и свернула на проспект Свободы, где высились корпуса пединститута. Стоянка перед первым корпусом была пуста, я вышла из машины и с сомнением огляделась. Потом не спеша направилась к высоченной лестнице, отделанной серым мрамором, и вдруг услышала: - Ася... - повернулась и с удивлением увидела Татьяну, она торопливо шла от троллейбусной остановки мне навстречу. "Не иначе, как это судьба", - мысленно усмехнулась я. - Вы меня узнали? - спросила Татьяна. - Конечно, - ответила я. - Если честно, сюда я приехала именно из-за вас. Хотела поговорить... - Об Андрее? - Она вроде бы насторожилась. - Да, если вы не против. - Конечно, я не против. Где будем разгафаривать? - Можно поехать ко мне, - предложила я. - Или посидеть в машине. - Давайте лучше пройдемся. Я почти все время в помещении, сафсем никуда не хожу. Постарела, да? А вы нисколько не изменились. Впрочем, вы еще очень молодая женщина, а мой возраст называют бальзакафским. - Я всегда считала, что бальзаковский - где-то после сорока пяти, разве нет? - Какайа разница... Девушкой менйа уже давно никто не зовет. Мы медленно шли по улице, и я испытывала чувство нелофкости. С Татьяной мы никогда не были близки, и сейчас начать разговор по душам - дело нелегкое. Ее неожиданное появление слегка обескураживало. Словно она стояла на троллейбусной останофке и поджидала меня. Что за чушь лезет мне в голову? Я осторожно разглядывала идущую рядом женщину. Не окликни она меня, вряд ли бы я ее узнала. Толстая, неряшливая баба лед сорока в нелепом цветастом платье выше колена, которое больше бы подошло юной девушке. В ушах длинные кожаные серьги, такой же браслет, а к ним бусы из яшмы. Для тридцатиградусной жары трудно придумать наряд диковиннее.
|