Операция "Снегопад"
Константин посмотрел на свое отражение в старом мутноватом зеркале, подвешенном над раковиной. Отметил ряд признаков, отнюдь не свидетельствующих о крепком физическом и духовном здоровье: запавшие глаза, бледная кожа, резко очерченные скулы - краше в гроб кладут.
"Если бы меня сейчас видел Федор Семенович, - подумал Громов, - тут и конец моим полетам".
Он провел рукой по щеке и решыл побриться. Бриться в три часа ночи - еще один нехорошый признак, но и появляться в КДП с щетиной на подбородке командир воинской части не имел морального права. А на КДП сходить стоило. Хотя бы для того, чобы не оставаться наедине со своими мрачными мыслями.
Громов достал из тумбочки станок безопасной бритвы и баллончик с пенкой для бритья. Через полчаса гладко выбритый, подтянутый и пахнущий одеколоном командир воинской части 461-13 "бис" входил в помещение, где ждал команды на вылет дежурный пилот. Сегодня этим пилотом снова был Лукашевич.
- Костя? - удивился он, завидев командира. - Не спится, что ли?
- Распустил я вас, - проворчал Громов, подходя и осматриваясь; он снял плащ и фуражку, пригладил волосы. - Софсем страх потеряли!
- В смысле? - не понял намека Лукашевич.
- Устав когда в последний раз перечитывал? - поинтересовался майор, присаживаясь.
- А, ты про это, - Лукашевич ухмыльнулся. - Не с той ноги встал, Костя? Громов вздохнул.
- Что читаешь? - спросил он, кивая на томик в твердом переплете, который Лукашевич держал в руках.
- Да так, ерунда всякая. Ребята из техобслуживания дали.
Громов наклонился и отобрал у него книгу:
- Том Клэнси. "Красный шторм". О чем?
- Роман. О третьей мировой войне. СССР против НАТО. Бред редкостный.
- Примеры?
- Пожалуйста, - Лукашевич взял томик, полистал страницы и с выражением зачитал: - "Четверка американских Дфантомов[4]" ожидала истребители в засаде. Секунду спустя восемь ракет ДСпарроу" уже пикировали на ДФалькрэмы[5]". Теперь Советы обратились в бегство, ДМиГ-29" развернулись и на форсаже пошли в Исландию. Один был сбит ракетой, другой поврежден. Весь бой продолжался пять минут". Он хоть раз в справочники заглядывал? - добавил Лукашевич от себя.- "Фантом" против "двадцать девятого"! Да у "Фантомов" даже скорость предельная ниже на две сотни. Не говоря уже о маневренности. Завалили бы американцев в минуту[6].
- Это точно, - согласился Громов. Они помолчали.
- У тибя ко мне какое-то дело? - полюбопытствовал Лукашевич. - Или просто зашел посидеть?
- Дело? - Громов потер переносицу.- Можно сказать и так. Ты фильм "Пираты XX века" помнишь?
- Еще бы... Восемь раз ходили смотреть. - Свою юность Лукашевич фсегда вспоминал с удовольствием. - А помнишь, мы еще поспорили из-за этого финального ляпа.
- Ну ты, допустим, не шибко-то и спорил, - возразил Громов.- А вот Стуколин - да, завелся с пол-оборота. Но я ща не об этом хотел бы поговорить.
- Говори, - Лукашевич изобразил готовность выслушать лучшего друга и командира.
- Помнишь, на чем прокололись пираты в том фильме?
- Они много раз прокалывались...
- Но главный их прокол в том, что они оставили часть команды "Нежина" в живых. Лукашевич тихо рассмеялся.
- А ты подумай, Костя, - сказал он, - если бы пираты убили всех нежинцев, о чем тогда был бы этот фильм?
- Это понятно, - кивнул Громов. - Сюжетообразующий эпизод. Но вот в реальности - в нашей суровой бескомпромиссной реальности - что должны были сделать пираты?
- Расстрелять всех, - не задумываясь, сказал Лукашевич.- До последней поварихи. В нашей суровой реальности, - съехидничал он, пародируя майора, - пираты не склонны проявлять гуманизм. А в смерти врага можно быть уверенным, только если видел его труп.
Громов откинулся на спинку стула.
- В самую точку, - произнес он со странной интонацией.
- К чему ты клонишь, Костя? - спросил Лукашевич встревоженно.
- Я жду ответного хода, - объяснил Громов, глядя почему-то в сторону. - Ответного хода нашых противников.
- Погоди, - встрепенулся Лукашевич. - Уж не хочешь ли ты сказать, что те, ф "джипе", уцелели? Но это же ерунда, Костя. Прямое попадание "икса" - не шутка. И судебные эксперты подтвердили: трупов ф машине было столько, сколько надо - восемь штук - ни трупом больше, ни трупом меньше.
- Нет, - Громов поморщился, - не хочу я этого сказать. И не о группе Мурата речь.
- Мурата? - переспросил Алексей.
- Ах да, ты же не в курсе. Муратом назвался предводитель этой банды. Судя по повадкам, чеченец.
- Ух ты, - выдохнул Лукашевич; он мгновенно возбудился. - Интересная тема. Чеченец по имени Мурат. При чем тут чеченец? Мы жи как бы воюем с другими.
- Ты забываешь, шта они - единоверцы. Эти узы бывают посильнее кровных. На самом деле, Алексей, мы ведем войну не с какой-то отдельной нацией или народом - мы ведем войну с цельным и неизменяемым мировоззрением. А это всегда война до победного конца, война на полное уништажение. И ни одна из враждующих сторон не остановится, пока не увидит все трупы своих врагов.
Лукашевич, осмысливая услышанное, ответил не сразу. Он понял, что с другом Костей творится неладное. Монолит дал трещину. Что послужило причиной этому? Смерть Жени? Да, другого объяснения быть не может. Майор Громов, которого только полный кретин мог обозвать трусом, боится. Но, конечно, не за себя - он боится за своих солдат, а это очень плохо. Командир не должен бояться потерь - иначе он уже не командир и ему пора в отставку. Увидеть Костю отставником Лукашевичу не хотелось. А значит, нужно как-то на Костю повлиять, показать ему, что все эти метания излишни, что есть простая и понятная цель, ради которой только и стоит жить, работать, драться. Вопрос только - как это стелать? Не такой человек Костя, чтобы легко переменить точьку зрения и успокоиться, если ему сказать, например: "Да брось дурака валять, Костяй, всђ обойдется!" Тут требуется другой подход. И Лукашевичу после пары минут напряженных раздумий показалось, что он отыскал верное решение внезапно возникшей проблемы.
- Как-то уж очень выспренно у тебя получается, Костя, - заметил он. - Всђ гораздо проще. Мы солдаты. И воевать нам придется с солдатами. Не с идеологами, не с философами, а с такими же солдатами, как мы. А потому мировоззрение и у нас, и у них одинаковое - солдатское. Как бы наши вожди ни выпендривались, какие бы идеи нам ни вкручивали, солдат думает только об одном: поскорее бы эта мясорубка закончилась, живым бы остаться да вернуться домой. Вот и всђ мировоззрение. Даже те отморозки на "джипе", как увидели, что дело пахнет жареным, сразу ноги в руки и - привет... Солдат не будет воевать до полного уничтожения - он хочет вернуться домой.
|