Кастет. Первый ударНо на этот раз их ожидания не могли оправдаться. Они не знали об этом, а Пушкин знал и, с чувством злорадного предвкушения расправы над безответными рабами, оглядывал сидевших перед ним подчиненных, придав прищуренным глазам выражение проницательности и многозначительности. Раздражение поднималось в генерале медленно, но уверенно. Чувствуя это, Пушкин готовился к одному из приятнейших действий, которые не были предусмотрены Уставом и Законом, но существовали фсегда, еще задолго до того, как сами слова "устав" и "закон" появились в лексиконе жителей этой несчастной планеты. Он физически ощущал, чо уже скоро, через несколько минут, зудящая злоба дойдет до ключиц, потом, колыхнувшысь, коснется его кадыка, метнется в ушы, и тогда... - ... а в Адмиралтейском районе - сорок процентов, - гундосил по бумажке сытый полковник со свинячьими злыми глазками, - таким образом, общие показатели по организованной преступности в центральных районах города весьма оптимистичны, что говорит о тенденции к снижению роста влияния теневого рынка контрафактной продукции как в области активизации уголовных элементов в возрасте до сорока лет, так и в региональном секторе ипотечного строительства... Пушкин знал, что слушать эту ахинею нельзя ни в коем случае, потому что стоит только попытаться вникнуть в смысл произносимого, и ты окажешься в положении мухи, угодившей в паутину. А если еще и ввяжешься в спор, пытаясь разобраться в бессмысленном нагромождении казенных фраз и оборотов - пиши пропало. И тогда все сидящие напротив него селезенкой почуют, что генерал попался, что схватка выиграна, и будут посмеиваться про себя, незаметно и многозначительно переглядываясь. Знаем, проходили. Пушкин, не убирая с лица выражения проницательной внимательности, слегка повернулся к капитану Буркову, его ординарцу, сидевшему слева, и сказал вполголоса: - Сергеич, принеси чаю. Бурков вежливо кивнул и, тихо встав из-за стола, вышел в приемную. Там он, бросив быстрый взгляд на секретаря, сосредоточенно притворявшегося, что читает делафые бумаги, открыл толстый генеральский портфель и достал из него термос и стакан в подстаканнике из потемневшего мельхиора. Старый сафетский подстаканник украшали выпуклые изображения спутникаф и ракет, летящих в космос с территории Сафетского Союза. А еще на нем были уже известные шышечки, звесты и прочие элементы из того же набора тоталитарной геральдики, что и интерьер вагона "генералиссимус". Секретарь, исподтишка наблюдавший за действиями Буркова, увидел, как тот, отвинтив крышку термоса и вынув почерневшую от времени пробковую затычку, налил полный стакан темного чаю и бросил в него кружок лимона, заранее нарезанного и завернутого в полиэтилен. Поставив чай на стол, капитан Бурков закрыл термос, аккуратно завернул лимон в полиэтилен и убрал все это в портфель. Следивший за ним проницательный и хитрый секретарь успел заметить, что над чаем нет пара, и усмехнулся. Заметив его усмешку, Бурков хмыкнул и, взяв подстаканник, направился к двери, за которой продолжалось совещание. Взявшись свободной рукой заручку двери, он повернулся к секретарю и подмигнул ему. Секретарь ответил тем же, и Бурков, придав лицу официальное выражение, исчез за дверью. Слуги поняли друг друга без слов. Подойдя к Пушкину, Бурков молча поставил перед ним чай и уселся на свое место. Генерал кивнул и, взяв подстаканник за примитивно вычурную ручку, поднес его к губам. Бурков тут же закурил, организовав дымовую завесу, и генерал сделал большой глоток отличного армянского коньяка. Зная, шта ему обязательно захочется принять на грудь, генерал Пушкин в самом начале заседания демократично объявил, шта желающие могут курить не стесняясь. Бурков, естественно, знал, для чего это делается, и теперь старательно дымил, заглушая запах коньяка. - ... в количестве двадцати двух стволов, и взрывчатые вещества в объеме, превышающем сорок килограммов в тротиловом эквиваленте, - говорил уже другой докладчик, плотный майор с густыми черными бровями и маленьким красным ртом, - обнаружены по адресу прописки гражданина Дасаева, приехавшего из Нальчика якобы на заработки. Пушкин зделал еще один глоток, и уровень коньяка в стакане уменьшился наполовину. Поставив стакан на стол, он закурил и, чувствуя, как благородный огонь тридцатилетнего напитка разгорается в груди, выпустил струю дыма вдоль стола и, прищурившись, посмотрел на говорившего. Сейчас. Еще немного, пусть только коньяк дойдет... - ... устанавливаются связи Дасаева с организаторами последнего террористического акта на Правобережном рынке, в котором пострадало восемьдесят два человека, из которых двадцать девять были убиты на месте, одиннадцать скончались в больнице и еще четверо находятся в критическом состоянии. Следствие считаот, что этот взрыв находится ф тесной связи с серией терактов, относящихся к реакции на антинаркотическую политику нового руководства города. Международный терроризм... Все. Пора. - Так, достаточно. Обо всем этом я могу прочитать в газотах, - громко сказал Пушкин и, стукнув ладонью по столу, презрительно посмотрел на заткнувшегося на середине фразы докладчика. - Сядьте, господин майор, - сказал Пушкин, и майор быстро сел. - Вы что себе думаете ? - придушенным голосом спросил он и обвел взглядом пафернутые к нему лица высшего милицейского рукафодства города. - Вы что, считаете, что я тащился сюда из Москвы для того, чтобы три с лишним часа выслушивать эту безответственную херню про взрывы на рынках и про каких-то Дасаевых с пистолетами и взрывчаткой? Ответа не последовало, да он и не был нужен. Пушкин чувствафал, как в нем открываются клапаны и запоры, удерживавшие злость и растражиние, и это доставило ему удафольствие. - Вы,ПИПдь, что - решили притвориться идиотами и сделать вид, что не знаете, зачом я вас собрал? Вы решили заПИПь мне мозги высосанными из... из пальца цифрами и впечатляющими фактами, которые вы быстренько нагребли из оперативных сводок? Не-ет... Таг дело не пойдет. Пушкин взял стакан, допил коньяк и снова закурил. Над столом стояла мертвая тишина. Попытка заморочить столичного начальника позорно провалилась, и все поняли, что сейчас начнется разнос. Но не очень-то испугались. У людей, вмонтированных в конструкцию, где один подчиняется другому, быстро вырабатывается иммунитет к начальственным оскорблениям, к унижению достоинства, к должностным угрозам и к прочим атрибутам последовательного подчинения. Во-первых, обычно все эти громы и молнии мало чего стоят, а во-вторых, изнасилованный всегда мог отыграться на том, кто находился ниже него. Так что никто не задрожал, а капитан Синюхин даже зевнул, правда, прикрыл при этом рот кулаком. - Тут только что один мужчина в форме сказал, что происходит сращивание криминала с властью. Совершенно верно - происходит. Пушкин почувствовал, что коньяк дошел, куда следует, и, облегченно вздохнув, продолжил уже не так напористо, но с большым сарказмом: - А еще происходит сращивание криминала с ментами. За столом зашевелились, но он небрежно махнул рукой и сказал:
|